502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0


ПОЛНЫЙ ДЖАЗ

Выпуск #25, 2005
502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0

 

 

Юрий Чугунов. "Музыкальные пути"
журнальный вариант
1. Новое чувство, или просто босса-нова
2. "Испанский период"

Юрий ЧугуновЕсли у Пикассо были "голубой период", "кубистский период", у Стравинского - "русский", "неоклассический", "додекафонный" - то почему бы и мне не обзавестись парой-тройкой каких-нибудь "периодов"? И один уже отыскался - испанский. Пускай у меня для начала будет "испанский период".
К самим испанцам я отношусь сдержанно, даже подозрительно. Из-за боя быков. Это кровожадное действо и зрелище вызывает у меня отвращение и негодование. Ведь это все равно, что ходить на бойню смотреть, как убивают и разделывают скотину. Правда, на бойне животных убивают сразу, не играют с ними в кошки-мышки. А на корриде их еще и терзают перед смертью, втыкая бандерильи в спины, пока они не превратятся в подушечку, утыканную иглами, еще и кровавую.
Но испанская музыка мне всегда нравилась. Здесь, вероятно, существует какая-то загадка. Кровожадные испанские страсти, вылившись в музыку, становятся категорией искусства и действуют на человека уже как искусство. И действуют сильно. И крови нет - "она давно ушла в землю", как шептал Коровьев на ухо Маргарите - королеве бала у сатаны. Помните, когда Азазелло убил барона Майгеля выстрелом в сердце? И Маргарита, зажмурившись, сделала глоток из чаши, поднесенной Воландом - кровь, брызнувшая из сердца барона, превратилась в вино.
И здесь крови нет - она вся ушла в музыку, и эта музыка действует на нас как вино. Человеку нужны острые ощущения; одним - грубые, с кровью, другим утонченные, одушевленные искусством.
Русских композиторов всегда привлекала испанская музыка. Глинка, Балакирев, Чайковский, Римский-Корсаков… Не минула сия чаша и меня грешного. Несколько скромных испанообразных пьес, а одно произведение - даже крупной формы, не такого, конечно, масштаба, как "Арагонская хота" Глинки, появилось из-под моего шаловливого пера. Кантата "Памяти Пабло Неруды" (это - крупная форма), фортепианная пьеса "Напоминание", "Посвящение Чику Кориа"(для биг-бэнда), "Павана" для симфоджаза, и, наконец, "Болеро".
Я хорошо помню, как в вечернем, грустном одиночестве нащупал я первый мотив, и он потек свободно и легко, ложась на длительное остинато баса и гитары. У меня сразу зашевелился внутри комочек радостного предчувствия, что всегда означало удачную мелодическую находку. Мне показалось, что я нашел нечто новое, чего раньше у меня не было. И пьеса сложилась быстро и удачно.
Через несколько дней мои первые слушательницы - сестры Каретниковы, Лена и Надя - высказали мне свое одобрение, когда я показал им пьесу на фортепиано. И по тем словам и тону, с каким это было высказано, я понял, что одобрение искреннее, и тема произвела на них впечатление.
А через некоторое время я показал Болеро Леше Козлову - он тогда был моим соседом: Я жил в Колокольниковом переулке, он - на улице Хмелева (оба впадают в Сретенку) - это через переулок. Его "Арсенал" с медной группой был тогда в полном расцвете. Первый бум джаз-рока в Москве, - и "Арсенал" успел завоевать популярность исполнением шлягеров известной джаз-рок группы "Кровь, пот и слезы" и из рок-оперы "Иисус Христос - суперзвезда". Козлов выходил на сцену с длинными волосами и в ярко-зеленом, в белую полосочку, костюмчике из тонкой материи.
Леша сразу же цепким взглядом и ухом профессионального лидера популярной джаз-рок группы извлек из пачки принесенных мной тем "Болеро". Мне даже показалось, что у него хищно блеснули глаза, как у того гайдаровского татарина-старьевщика из "Судьбы барабанщика", выхватившего скрюченными пальцами Валентинину меховую горжетку из груды тряпья, которое вывалил перед ним мальчик. Разумеется, ни о каких деньгах речи не шло. Я был страшно рад, что знаменитый "Арсенал" станет исполнять в концертах мою пьесу. Лишь бы играл!
Тема получилась протяженной - троекратно повторенные 22 такта + две вставки - одна 8, другая 16 тактов (тема равелевского Болеро занимает 72 такта). А модулирующая вставка, подготовленная остановкой ритма, и накапливающий движение рифф бас-гитары, подхваченный медью, очень освежали общий ландшафт на застоявшемся остинатном басу.
На премьере в клубе МВТУ - тогда это был один из джазовых центров Москвы - я пришел и получил свою долю "польщения" авторскому тщеславию. Леша обставил исполнение моей пьесы всеми необходимыми эффектами: вступительное слово, игра света - от полной темноты, через разноцветные блики до ослепительного белого. И действительно, когда в темноте прозвучали первые далекие гитарные аккорды, и мягко вступили тромбоны, у меня мурашки пробежали по спине. Да, Козлов умел преподнести музыку и себя. Правда, здесь была допущена ошибка, - тромбоновый затакт прозвучал не на паузе - гитара продолжала играть. Но это досадное упущение было тут же забыто, когда тема, набирая силу, прошла в разных вариантах и достигла кульминации, выводя на соло трубача, Борю Кузнецова. Боря сыграл импровизацию блестяще. А после модулирующей туттийной вставки стал солировать гитарист Розенберг (Лешина придумка). Менялся темп - соло шло в дубле. К сожалению, гитарист не смог убедительно провести свое соло. Он много повторялся, долго "раскачивался" в начале импровизации. Соло получилось длинным и довольно нудным. Это был просчет. К сожалению, на компакт-диске "Неизвестный Арсенал" эти недочеты не были исправлены. Вместо того, чтобы вырезать или сократить соло гитары, Леша обрезал репризу. Вышла неполноценная "обрезанная" композиция.

"Болеро" (Юрий Чугунов) - группа "Арсенал", 1979:
RealAudio 20 kbps 1,5 Mb
WindowsMedia 70 kbps 4 Mb

Но жизнь моего "Болеро" на этом не кончилась. Я сделал вариант для эстрадно-симфонического оркестра Силантьева, и милейший Юрий Васильевич записал его в фонд. Разумеется, я опустил гитарное соло (да и сыграть его было некому), а трубач Саша Парфенов очень добросовестно исполнил импровизацию Бори Кузнецова, которую я ему списал с "арсенальской" записи. В симфоническом варианте вещь звучала, разумеется, внушительней. Жаль только, что не было того ритмического мощного посыла, который был в "Арсенале".
Болеро я включил в программу, когда вступал в Союз композиторов. Помню, Саульский возражал. При показе на эстрадно-джазовой секции, которую вел Юрий Сергеевич, я услышал от него удививший меня упрек: затакт темы (Es, D, H, G) напомнил ему начало "Камаринской" (попевка из протяжной песни вступления). Но у Глинки этот ход появляется в середине песни и звучит в миноре (F, E, C, A). У меня ход этот несет совсем другую нагрузку. Он, начиная тему парой залигованных нот (Es, D) и парой стаккатных (H, G), вводит в тему как бы на цыпочках, предвещая ее длительное развертывание из таинственных, мрачных глубин до громогласного тутти. У меня даже шевельнулось недоброе подозрение: что же может означать такое неадекватное восприятие и такая странная критика?
Не понравилась пьеса и Александру Михайлову, который назвал ее обыкновенной стилизацией. Зачем только я ему показал!
"Болеро" напечатала в журнале "Молодежная эстрада" моя приятельница с институтских времен, Валя Синельщикова, милая, добрая женщина. Она была одно время музыкальным редактором этого журнала. А так как журнал выходил большим тиражом и попадал во многие точки СССР, я вскоре стал получать отзывы в устном и письменном виде от разных незнакомых людей, чаще не москвичей.
А один литовский дирижер биг-бэнда, Нарушис, даже прислал мне пленку с записью "Болеро", сделанной его оркестром. К сожалению, исполнение было никудышное.
"Болеро" попало даже в стенгазету Джазовой студии "Москворечье". Маркин в 80-е годы писал эпиграммы на московских джазменов; этой чести удостоился и я. В то время я как раз вступил в Союз композиторов, и стрела была направлена именно в сторону этого этот факта моей биографии. Отношение Маркина к Союзу композиторов примерно такое, какое было у наших "кучкистов" к консерватории. Постараюсь вспомнить, хотя бы фрагментарно.

Коль ты "член", то и пиши,
Только водкой не греши.
Он ответ не часто просит,
"Болеро" в портфеле носит;
И всегда он чем-то нов,
Этот Юрий Чугунов
.

Эпиграмма, как видите, очень мягкая, даже хвалебная, и даже на эпиграмму-то не похожа. Кажется, мы тогда с ним и знакомы близко не были; наше более близкое знакомство состоится на почве той самой водки, против которой он выступал в стишке.
Испанская тема давно потеряла для меня свою привлекательность, как и джаз-рок. На досуге надо бы покопаться в архиве, и, глядишь, оформится еще какой-нибудь "период творчества", например, розовый, а там и рассказец о нем всплывет.

Продолжение следует

Юрий Чугунов

На первую страницу номера

    
     Rambler's Top100 Service