• Цитата недели
• Как это было в Москве
• Постсоветское пространство: что было
• Постсоветское пространство: что будет
• Что намечается: столичные анонсы
• In Memoriam
• А в это время за бугром...
• Книги
• Джазовые дни рождения
• Телевидение
• Радио
• Бесплатный ежедневный аудиофайл

Следующий выпуск: 26 октября 2006 г.

"Думаю ли я, что некоторые традиционалисты боятся превращения джаза из чисто американской во всемирную музыку? Да! Думаю ли я, что им есть чего бояться? Нет! Джаз - музыка американского происхождения, точнее - афроамериканского, но он развился в великолепную форму музыкального искусства, которая принадлежит всему миру и которая звучит по всему миру. Джаз теперь - музыка всего мира. Можно ли теперь его назвать чисто американским видом музыки? Нет! А нужно ли? Тоже нет!"

Саксофонист Джошуа Редман
(цитируется по книге Ллойда Питерсона "Музыка и дух творчества", Торонто, 2006)

Выставка "И джаз, и фото" Павла Корбута - уникальная галерея первых лиц мирового и российского джаза. Легенды и модные звезды. Молодые и старые. Ныне живущие и - уже покойные. Черные и белые. Лица, обильно политые трудовым джазменским потом, выражения лиц вдохновенные, то напряженные, то комичные, то подчас вовсе, как говорят, "в мыле"... Корбут захватывает музыкантов джаза в самый разгар их "кровавой" работы. А за работой человек, понятное дело, не выглядит как застывшая маска.
В музыкальных и журналистских кругах Корбут известен как "джазовый фотограф". Абсурд, вроде бы. Фотограф - для всего фотограф. И все-таки Павел Корбут - настоящий джазовый фотограф. Не потому, что не пропускает ни одного интересного концерта в столице, будь то выступление коммерчески успешной западной звезды в Доме музыки или актуальных авангардистов в культурном центре "Дом". Ездит на джазовые фестивали в Стокгольм и привозит оттуда документальные свидетельства, уникальные для тех, кто туда ехать по разным причинам не может. Не потому, что его дом заполнен пластинками, и он прекрасно знает музыку и музыкантов. Словом, не потому что он джаз-фэн со стажем. Просто за время своей "работы в джазе" Корбут, кажется, полностью усвоил приемы и секреты импровизации. Он не признает постановочных фото, так же как джазмены - игры по нотам. Ни один музыкант не услышит от него просьбу "немного попозировать": играть или петь, не теряя приятной улыбки на лице.
Наблюдать за Корбутом во время его съемки бывает, порой (к сожалению), интереснее, чем за происходящим на сцене. Он будто свингует вокруг сцены: заходит с правого боку, с левого, осторожно подлезает снизу… Джазмены хорошо знают его, и потому не боятся. В итоге Корбут оказывается одним из очень немногих фотографов в столице, кому удается запечатлеть процесс джазовой импровизации максимально точно, и главное - передать дух джаза наиболее полно. Он открывает то, что не доступно зрению сидящих в зале. Фиксирует на пленке будто отдельные такты музыкального произведения. А его потрясающее мастерство фотохудожника вкупе с отменным вкусом и хорошим слухом делает эти фототакты почти звучащими, наполненными джазовыми гармониями и ритмами.

Елена Карпенко
фото: Сергей Самойлов

Выставка Павла Корбута "И джаз, и фото" продолжается в галерее “ФотоСоюз” (ул. Покровка, 5) до 28 октября. Часы работы галереи: вторник - пятница - с 13.00 до 19.00, суббота - с 11.00 до 16.00, выходные: воскресенье, понедельник.

Михаил Альперин:
- Собираться, делать новые программы, репетировать и играть концерты - это очень непростое занятие, когда музыканты живут в разных странах, как мы, например, - в Москве, Осло и Вуппертале. Но мы играем вместе уже 16 лет, ансамбль сыгранный, поэтому нам нужен один-два дня, чтобы войти в форму и восстановить то, что было сделано раньше. Правда, это возможно только после огромного количества лет совместной работы.

Михаил Альперин и Аркадий Шилклопер познакомились еще в конце 80-х. Дуэтом они часто играли не только в России, но и за рубежом. Сергей Старостин присоединился к ним позже. Любопытно, что именно с Moscow Art Trio Старостин впервые окунулся в стихию джаза. А до этого музыкант многие годы серьезно занимался русским фольклором.

Сергей Старостин:
- Главный музыкальный импульс я получил от моих родителей. У меня деревенские корни. Дома постоянно звучали народные песни: и бабушка, и мама, и тетушка знали их и пели, а отец играл на гармошке. Все наши семейные праздники проходили в домашнем музицировании. Естественно, это наложило отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. Поскольку я петь любил с самого детства, то в результате и учиться направился в хоровую капеллу.
Потом я поступил в училище, где стал играть на кларнете. Потом была консерватория, где произошло мое первое знакомство с фольклором уже на новом, неизвестном мне ранее уровне. У нас была фольклорная практика. Мы поехали в Рязанскую область, и я открыл для себя, что фольклор - это действительно целый мир, глубокий и очень интересный. Потом я стал углубляться в философию и мировоззрение людей, живущих на земле. Эта поездка в фольклорную экспедицию дала очень большой импульс к изменению моего музыкального сознания. Тогда я стал разрываться между классической музыкой и фольклором. В результате и то, и другое пригодилось мне в жизни. Эти знания и навыки легли в основу нашего совместного творчества с Михаилом Альпериным и Аркадием Шилклопером в Moscow Art Trio.

А как, Сергей, вы пришли в джаз?

- В джаз меня вовлекли, скорее. С Мишей Альпериным и Аркашей Шилклопером мы познакомились в Германии в 1989 году. Мы встретились совершенно случайно, потому что каждый был со своим коллективом, со своей программой. Оказалось, что мы друг другу интересны. Мы стали регулярно тогда встречаться (уже в Москве) и делать новую программу. В то время я познакомился с импровизирующими джазовыми музыкантами. Миша знал американский традиционный джаз, но хотел найти свой путь. Как музыкальный путь, джаз меня пугал - в нем таилась загадка, которую на тот момент не очень хотелось разгадывать. Океан импровизационной музыки огромен, и в нем всегда можно найти свое течение. Вот таким образом я вовлекся в атмосферу импровизационной музыки.
А потом у меня появились другие проекты: с Владимиром Волковым, с Андреем Кондаковым, со Славой Гайворонским, с авангардными музыкантами - Сергеем Летовым, Юрием Парфеновым. Какие-то проекты создавались ненадолго, но были проекты более постоянные. Например, с трио Волкова я сотрудничаю давно, - это очень интересный коллектив. С ними мы записали три диска, но материал есть еще на два альбома.

Сразу же после появления Moscow Art Trio с Альпериным, Старостиным и Шилклопером произошел один случай, который повлиял на все их дальнейшее творчество. Вначале 90-х они приехали в столицу Норвегии для того, чтобы записать свою первую пластинку, и не где-нибудь, а на легендарном лейбле ECM. На прослушивании Манфред Айхер, владелец фирмы звукозаписи, глубоко понимающий искусство джаза, вынес им приговор: все это не годится. "Забудем все, что записали сегодня. Идите в отель, отдыхайте… А завтра будем делать что-то совсем иное". Этими словами, как звукорежиссер потом признался, он хотел "вызвать в них состояние драмы".
Окончание этой истории мне досказал Михаил Альперин.

- Манфред Айхер не очень поверил, что этот проект имеет право на существование, потому что ему казалось, что фольклорный певец и рояль с валторной слишком уж далеки по своей тембровой природе. Мы были расстроены, потому что это было только начало, и такой авторитетный человек нам это сказал. Такая вот небольшая драма. В каталоге была пластинка, но она, конечно, не вышла, потому что это было фиаско. Но повлияла она на нас как раз позитивно, потому что в нас проснулось детское такое негодование: "Мы все равно докажем, что мы чего-то стоим. Мы просто не готовы сейчас, но пройдет время…". Так и получилось. Подобные неудачи творческим людям иногда очень важны, чтобы потом подняться и идти дальше.
Мы остались в тот день в студии, совершенно разбитые: я сидел на полу с мелодикой, Сережа Старостин держал в руках свою жалейку и Аркаша - валторну, и вдруг мы заиграли. Это была мелодия, которая впоследствии стала называться "Funeral" - "Похороны". Потом мы переделали ее в композицию с песней "Под Киевом". А сегодня в концерте эта пьеса прозвучит как фрагмент первой, открывающей колокольной композиции с музыкой Арво Пярта "Cantus In Memory of Benjamin Britten".

Вы играете композиционную музыку или в ваших выступлениях большую долю составляет импровизация?

- У нас есть в музыке и то, и другое. Эстетика ансамбля - написанная мною композиционная музыка, в которой всегда есть место для импровизации. Мы не академический ансамбль, который играет от начала и до конца записанные ноты, - мы балансируем между письмом и импровизацией.

Каким образом в ваши композиции вплетается классическая музыка?

- Я беру ее как отправную точку. Арво Пярт - как основа для похоронного плача - русской печальной протяжной с колокольным звоном. Вообще, я воспринимаю все как театр, как фильм. Пьеса с музыкой Арво Пярта очень кинематографична. И Гайдн в каком-то смысле кинематографичен тоже.

С Гайдном музыканты "Moscow Art Trio " в выступлении с нижегородским оркестром поступили вот как. Взяли ре-мажорный фортепианный концерт и начинили его импровизациями в восточном стиле, и в результате получился "Гайдн из Монголии".

Михаил Альперин:
- Меня сегодня спросили: "Почему твоя пьеса называется "Гайдн из Монголии"?" Я ответил так: "Потому что Гайдн был монголом на самом деле, его звали Сухэ-батор, и глазки у него такие монгольские, - он там родился, пил лошадиную кровь, ел сырое мясо и пел монгольские песни. А потом народ решил сделать из него героя германской культуры".
Это мы иногда так дуркуем вместе. Это дает нам ощущение, что классика - не музей, и что тот же Гайдн или Моцарт - они все были живыми людьми, игрались, баловались. А академические музыканты и публика потом из их музыки всегда делают музей. Как раз, поэтому импровизация спасает: она не дает нам стать слишком серьезными. Ведь музыка - это игра, и нельзя забывать, что мы играем в музыку. Это может быть очень серьезная игра - в ней может быть много слез, эмоций, и должно быть очень много. Но баланс между игривостью и эмоциональным миром, таким оголенным, для меня всегда очень важен.

Используете ли вы средства современной академической музыки, такие как сонорика, алеаторика, додекафония, препарированный рояль?

- Это краски, которые я могу использовать, если они мне понадобятся. Я их знаю достаточно много. Но они для меня не имеют совершенно никакого значения. Для меня важен смысл: зачем я их использую и что я хочу сказать. Нужна алеаторика для создания какого-то образа - сделаем. Художник имеет в запасе 40-50 красок, но он же не думает: "Какие краски я сейчас смешаю - желтую с синей или зеленую с розовой". Он думает совершенно другими категориями: "Я хочу изобразить что-то важное", и потом ищет, какими красками изобразить это. Так же и у композитора. Но если ты слишком много занят алеаторикой, то ты занят красками. Краски ради красок - это мне не интересно.

Вы как-то говорили: "Меня уже не интересует джаз как таковой, это для меня частичка Большой Музыки. Он рядом с Бахом и народной песней"…

- Сейчас я еще больше уверен, что все границы от ума, и мир открыт. Не так важно, говорите вы языком джаза, рока, классики или Баха. Важно найти свой голос в этом огромном мире. Это важно не только для музыкантов, но и для любого человека. Мир такой многообразный, самое главное - не потеряться в нем. Очень важно искать свой голос и быть открытым к этому миру.

Один критик писал о вас, что вы являетесь создателем собственного мира. Каков этот мир?

- Я был бы счастлив, если бы это было так. Если я ухитрился создать собственный мир, то это значит, что я нашел свой голос. Я создавал собственный мир по крупицам, эволюционировал вместе со своими друзьями только для того, чтобы найти собственный голос. А каков этот мир, пусть "разглядывает" публика. Главное, что мне самому в этом мире комфортно, потому что он мой, - ведь я ни у кого его не украл.

Кого бы вы могли назвать своими учителями в музыке? Может быть, музыкантов-кумиров или композиторов, которые повлияли на ваше творчество…

- Русская музыка повлияла, конечно: Мусоргский, Стравинский, Шостакович и Прокофьев, а также Барток. Но я не знаю, насколько сильно их музыка на меня повлияла.
Мне кажется, мой учитель - Сережа Старостин. Учитель - не тот, кто учит тебя петь или играть. Учитель открывает тебе мир, в котором ты уже сам карабкаешься и познаешь новые глубины. Он мне открыл мир фольклора. Через него я понял, что мир фольклора безграничен, у него нет дна, это вечность. С тех пор меня заинтересовало все, что не имеет границ, что не имеет никакого отношения к времени. Все, что имеет время, умрет. Фольклор никогда не рождался, поэтому никогда не умрет.

Отличается ли норвежский фольклор от русского? И вообще, давно ли вы живете в Норвегии?

- Я 13 лет назад уехал преподавать в Норвежскую музыкальную академию в Осло, и до сих пор там преподаю. Роб Уоринг, перкуссионист, который со мной приехал на этот концерт, тоже преподает в этой академии. Норвегия - чудесная страна и очень музыкальная. Фольклор норвежский - это богатства невероятные, он очень сильно сохранился в оригинале: в свое время там было мало дорог, и он как бы "законсервировался". Поэтому найти в Норвегии живые источники фольклора гораздо легче, чем в России. Вообще все фольклорные источники мира - это одна семья, у них одна мать. Я просто чувствую, что попал в другой сад, но этот сад принадлежит одному и тому же миру.

С какими из норвежских музыкантов вам приходилось играть?

- С знаменитым барабанщиком Йоном Кристенсеном, с саксофонистом Туре Брунбергом, с Brass Brothers, с фольклорными скрипачами, - с кем я только там не играл. Я пробовал сотрудничать с разными коллективами, но норвежские музыканты - это все-таки гости: в гостях хорошо, а дома лучше. Мой родной дом - это Moscow Art Trio, а не норвежские музыканты. В Норвегии у меня есть проект, связанный с северной музыкой, - с виолончелью и ударными. Но это европейская эстетика - импровизационная камерная музыка. А с русским фольклором у меня более глубокие связи.

"Музыка в джинсах" - уникальный филармонический абонемент в Нижнем Новгороде, который представляет публике неожиданный тандем классики и джаза. В выступлении Moscow Art Trio с нижегородским симфоническим оркестром академическая традиция и джаз переплелись с фольклором. Джаз и фольклор позволяют прикоснуться к музыке в ее почти стихийном проявлении, возвращая нас к природным, вечным ее началам. Михаил Альперин, Аркадий Шилклопер и Сергей Старостин через древнюю русскую культуру, норвежский фольклор и современную академическую музыку открыли для себя глубины человеческого бытия, и своим творчеством передают слушателям накопленную сокровенную мудрость. Им удалось создать в зале ощущение "вне времени", а это и есть цель настоящего искусства.

Юлия Александрова,
Нижний Новгород

Грядущие события ближайших двух недель освещает  наша сводная анонсовая рубрика, где показываются основные джазовые мероприятия по всей территории России. Сегодня в этой рубрике - сводный анонс по 17 городам России до 26 октября...>>>>

2-8 ноября в трех городах Российского Нечерноземья - Курске, Воронеже и Липецке - начнется XI международный фестиваль "Джазовая провинция-2006", который придумал и, в качестве музыкального директора, проводит курский пианист Леонид Винцкевич. "Провинция" за минувшее десятилетие превратилась в одно из основных событий джазового года в центральных областях России, каждый раз показывая своей публике пеструю мультижанровую картину современного джаза, причем не только российского, но и европейского, и американского. Подробный анонс "Джазовой провинции" в трех городах Центральной России - в сообщении организаторов...>>>>

24-25 октября - Майлс Гриффит

29-30 октября - Райан Кайсор

1 ноября в Московском Доме ученых пройдет творческий вечер пианиста Одиссея Богусевича. Известный московский композитор, джазовый педагог и исполнитель на фортепиано и клавишных инструментах представит программу сольного фортепиано, а также фрагменты проекта "Джаз-текст", недавно выпущенного на CD (музыка Одиссея Богусевича и звучащая проза писателя Алексея Полетаева), и дуэты с друзьями-музыкантами.

 - А над чем вы теперь работаете? -
Над свертками разобщенных структур.
- …А кому от этого будет польза?
- Каждому, кто этим заинтересуется.
А.и Б. Стругацкие. "Попытка к бегству"

Подавляющее число людей, слушающих музыку, рассматривающих картины или занимающихся прочим потребительским трудом в отношении искусства, убеждены в том, что о самом предмете не следует не только говорить, но и думать, ограничиваясь реакцией физиологического свойства, от которого слова "нравится" и "не нравится" далеко не ушли. Оставаться в этом незамутненном разумом восприятии - их полное право, равно как и право считать, что все "умные" разговоры об искусстве - от дьявола, высосаны из пальца и пр. При этом они совершенно не подозревают, что их реакция - суть продукт факторов внешних, навязанных им их окружением, убогим жизненным опытом, а также исключительной душевной ленью. В этой ситуации появление неординарного суждения о процессах, идущих в искусствах, трудно считать подарком судьбы, а тем более благодеянием по отношению к сколько-нибудь значительной части человечества. Именно в таком свете я оценивал появление сразу трех книг, написанных, на мой взгляд, лучшим, просто блестящим русскоговорящим экспертом в области процессов, идущих в джазовой сфере, да и в музыке вообще - Ефимом Семеновичем Барбаном. Молодая часть имеющих отношение к джазу людей, почти не знает это имя, старшие вспоминают гораздо легче, но с весьма двояким отношением. В свое время (70-е годы) редактирование Барбаном самиздатовского питерского журнала "Квадрат" и его работы, особенно "Черная музыка, белая свобода", шокировали эстетически ограниченную (т.е. большую) часть так называемых любителей джаза не только радикализмом взглядов, но и расширенным активным словарем автора. Впрочем, сама "Черная музыка…" издана в 2002 году в Екатеринбурге фантастическим тиражом 300 экз.! В связи с этим изданием "Полный джаз" опубликовал любопытное интервью автора (#194, #195), полное глубоко осознанного скептицизма в отношении положения в обществе импровизационной музыки и джаза, в частности -их востребованности и стимулирования художника к собственно творческой деятельности. Можно было бы воспринять эти горькие строки как омерзительный пасквиль, направленный против горячо любимого джаза (как это обычно и делается "руководителями" нашего джаза по старой советской привычке), если бы факты и выводы Ефима Семеновича не подтверждались на каждом шагу. Но я вспомнил об этой публикации только для того, чтобы отослать любопытного читателя к подробностям судьбы этого удивительно человека, эмигрировавшего в Великобританию и в течение последних десятилетий ведущего насыщенные и глубокие музыкальные программы на канале Русской службы BBC под псевдонимом Джеральд Вуд.
Именно контакты этого периода с музыкантами самых разных направлений и вылились в три книги, созданные на основе общения с "великими двух миров" сих - джаза и современной академической музыки. Итак, в издательстве "Композитор" (Санкт-Петербург) вышли "Джазовые портреты"(Сто очерков о музыкантах джаза), "Джазовые диалоги" (Интервью с музыкантами современного джаза) и "Контакты" (Интервью с современными композиторами и академическими исполнителями).
Разумеется, сам жанр интервью не оригинален, законы его известны, а практика чаще всего удручает. Книги Ефима Барбана возвышают жанр уже оттого, что в них присутствует, хоть и исподволь, личность автора, порой не уступающая по значимости личности собеседника. При этом автор не давит и не спорит, но направление беседы исключительно точно соответствует тому, что важного предполагается в интервьюируемом, что могло бы раскрыть его наиболее полноценно, а заодно и выявить некие общие тенденции и механизмы искусства, которым последний занимается. Задача эта тем более трудна, что лишь в меньшинстве случаев от художника приходится ожидать сколько-нибудь аналитического, а тем более объективного подхода к собственной, а паче того - к чужой деятельности. Совершенно солидаризируюсь с Ефимом Семеновичем в том, что "Интуитивный характер творчества действительно не способствует осознанию художником многих его аспектов, так что говорить с ним об этом часто бывает затруднительно и малопродуктивно". Более того, "бывало, что после личного знакомства с известным композитором или джазменом у автора навсегда пропадало желание слушать его музыку". В результате исследователь или историк, беседующий с художником, должен решить весьма непростую проблему выявления наиболее объективного и значимого, подчас скрытого или даже перевернутого в сознании художника. Эту задачу, как мне представляется, Барбан решает блестяще.
Любопытно, что авторское начало во всех трех книгах существенно, а это означает, что сам автор выступает и в роли творца, при этом читателю приходится решать сходную задачу в расшифровке еще и склонностей и позиций автора. Это весьма интересно, имея в виду существенную эволюцию взглядов самого нашего яркого исследователя, прошедшего путь от теоретика радикального джазового авангарда 60-х до относительно консервативного эксперта обширных музыкальных областей с изрядной долей скепсиса уже в наше время.
Главной, на мой взгляд, особенностью всех трех книг является не общепринятый упор на выяснение исторических и биографических подробностей жизни и деятельности музыкальных персонажей, а скорее на воссоздание более объективной иерархической картины музыки XX-го века, естественно - в выбранных секторах.
"Музыкальная критика, как и любая другая, решает проблему истины. В джазе не меньше дутых репутаций, чем в мировой истории, что потребовало неукоснительного соблюдения одного из главных принципов критического суждения, образно сформулированного еще Белинским, "сорвать с вороны павлиньи перья". Другими словами, критик - это мальчик из сказки Андерсена, указывающий на голого короля. Важным разделом "джазовой археологии", которой пришлось заняться автору, стало, в частности, очищение облика музыканта от нароста ложных представлений, расхожих мифов и легенд занятие не из легких, ибо мифология джаза обладает не меньшей силой иррационального воздействия, чем мифопластика таких понятий, как национальный характер или категорический императив. Однако это необходимая часть работы по созданию подлинной иерархии джазовых ценностей и репутаций. Без нее суждение о самой музыке может оказаться искаженным и неполным".
Мы действительно обнаруживаем в книге множество суждений, противоречащих установившимся оценкам многих персонажей, особенно в джазовом мире. При этом аргументированность подобных суждений представляется весьма убедительной. Уже одно это вызывает желание исключить книги Барбана из многочисленного уже списка энциклопедий, хотя и элемент энциклопедичности в них присутствует. Вот только начало списка (по алфавиту) джазменов, с которыми автору довелось беседовать в Лондонской студии BBC: Муал Ричард Абрамс, Гай Баркер, Дерек Бэйли, Хан Беннинк, Карла Блэй, Лестер Боуи, Алан Бродбент, Энтони Брэкстон, Анатолий Вапиров, Фил Вудс, Вячеслав Гайворонский, Скотт Хэмилтон, Вячеслав Ганелин, Кенни Гарретт, Диззи Гиллеспи, Вини Голиа, Давид Голощекин, Геннадий Гольштейн, ГТЧ, Джон Данкворт, Элвин Джонс, Энтони Дэвис, Джон Зорн, Алексей Козлов, Орнетт Колман, Элис Колтрейн, Ли Кониц, Чик Кориа, Мишель Легран, Стив Лэйси, Джон Луис, Герман Лукьянов, Мэриан Макпартленд, Джерри Маллиган, Альберт Мангельсдорф, Уинтон Марсалис, Миша Менгельберг, Дэвид Мёррей…
Еще больше впечатляет собрание (также начало списка) композиторов, интервью с которыми проходили в Лондоне, Париже, Риме, Мадриде, Токио, Москве и в других городах: Жильбер Ами, Джордж Бенджамин, Лучано Берио, Леонард Бернстайн, Гаррисон Бёртвисл, Пьер Булез, Сильвано Буссотти, Александр Гер, Филип Гласс, София Губайдулина, Питер Максвелл Дэйвис, Эдисон Денисов, Бетси Джолас, Анри Дютийё, Виктор Екимовский, Маурисио Кагель, Алемдар Караманов, Николай Каретников, Эллиот Картер, Николо Кастильоне, Джон Кейдж, Александр Кнайфель, Джордж Крам, Янис Ксенакис, Эрнст Кшенек, Марсель Ландовски, Мишель Легран, Витольд Лютославский, Тосиро Маюдзуми, Оливье Мессиан…
При этом во всех случаях Ефим Барбан демонстрирует глубокое знание творчества каждого из персонажей, а, кроме того, почти всегда выясняет общие для всех и важные для себя моменты, например, влияние русской музыки на собеседника. Учитывая, что многие из великолепного списка представленных имен пребывают уже в мире ином, ценность этих интервью возрастает многократно. В беседах, обозначенных "Контакты", Ефим Барбан не испытывал временных ограничений, они длятся ровно столько, сколько заслуживают. К сожалению, в мини-эссе, сведенных в книгу "Джазовые портреты", такие границы были, и порой это вызывает сожаление. Есть сожаления и другого рода - закрыта сама программа Джеральда Вуда на BBC, сейчас закрывается программа Севы Новгородцева "Севаоборот" - мы явно живем в лучшем из миров…
Но все-таки выходят книги. Мои знакомые уже замучили меня вопросом, где можно купить. Не знаю. Но издательство "Композитор" заказы принимает.

Михаил Митропольский

21 октября, 01.05
Незабываемый певец и пианист Нэт Кинг Коул. В программу вошли фрагменты телевизионных шоу, в которых Нэт Кинг Коул исполняет самые популярные песни из своего репертуара. Съемки 1950-60-х годов.

22 октября, 01.30
Программа "Джем-5". Трио живущего в США российского пианиста Валерия Гроховского. В программе звучат джазовые импровизации на темы популярной классической музыки. Вступительное слово Георгия Гараняна.

28 октября. 01:00
Фрэнк Синатра поет лучшие песни.
Фильм об одном из величайших эстрадных певцов XX века Фрэнке Синатре построен как концерт и состоит из видеозаписей и фотохроники, сделанных в разные годы. Показаны выступления Синатры с Каунтом Бейси, Джун Хаттон, Эйлин Бартон. Ведущий не просто объявляет песни: он рассказывает об авторах текста и музыки и истории их создания.

29 октября. 01:25
"Джем-5". Вибрафонист Лайонел Хэмптон (1908-2002). Звучат редкие записи 40-50-х годов прошлого столетия. Вступительное слово Георгия Гараняна.

"Бесконечное приближение" (Радио России)
Программа (автор и ведущий Михаил Митропольский) выходит на "Радио России" с 2000 г. В связи с выходом "Радио России" в FM диапазон (частота 97,6 в Москве, с 10 апреля) изменилась сетка вещания. Программа Михаила Митропольского "Бесконечное приближение" выходит в эфир в ночь с пятницы на субботу в 0.10.
21 октября программа принадлежит циклу "Голос". Голосов будет много, поскольку наличествуют джазовые хоры и ансамбли, в том числе Lambert-Hendricks-Ross, Hi-Lo's, Singers Unlimited, Andrews Sister, Four Modernaires и Four Freshmen.
28 октября - Встреча с гостем - звездой российского джаза Игорем Бутманом - по случаю его 45-летия. Тема обсуждения - феномен Бутмана и положение джаза в мировой культуре.

4 ноября - продолжение встречи с Игорем Бутманом (так и сидели всю неделю), разговор о коммерческом и успешном в джазе, куда идем и зачем.

Подкаст "Слушать здесь":
20.10.06 - #93: специальный гость - трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) - комментирует пьесы "Arena / Exultation" с альбома "Labyrinth" трубача Иэна Карра и группы Nucleus (Vertigo, 1973).
17.10.06 - #92: Кирилл Мошков комментирует пьесы "Seven Come Eleven" (1939) и "Solo Flight" (1941) в исполнении первой звезды джазовой электрогитары Чарли Крисчена (1916-1942) в сопровождении секстета и биг-бэнда Бенни Гудмена.
12.10.06 - #91: специальный гость - трубач и музыкальный журналист Андрей Соловьев (группа "Вежливый отказ" и другие проекты) - комментирует пьесу "How Would You Like to Have a Head Like That" с альбома "King Kong: Jean-Luc Ponty Plays the Music of Frank Zappa" скрипача Жан-Люка Понти при участии гитариста Фрэнка Заппы, саксофониста Эрни Уоттса, клавишника Джорджа Дюка и др. (Blue Note, 1969).