502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0
502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0
502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0

СТРАНИЦА ИГОРЯ БУТМАНА

ENGLISH PAGE

Игорь Бутман: интервью журналу Music Box, 1996

ИГОРЬ БУТМАН    MB: Игорь, давай начнем с самого начала. Расскажи, откуда ты родом и где учился?
    И.Б.: Я родился в Ленинграде, учился игре на саксофоне у талантливого музыканта - Геннадия Гольштейна в училище им. Римского-Корсакова. Потом эстрадно-джазовое отделение перевели в училище им. Мусоргского, которое я и закончил с успехом... (смеется)
    Еще будучи студентом второго курса, я уже стал работать в ансамбле Давида Голощекина. Там я отыграл три года. После этого я принял приглашение из Москвы от оркестра Олега Лундстрема, заключив договор на один год работы. Но когда к власти пришел Андропов, в столице запретили работать без московской прописки. В 1983 году вышел указ о том, что иногородних нужно "убрать" из Росконцерта... На этом моя карьера в оркестре Лундстрема и закончилась. Я переехал жить в Ленинград. Но в следующем 1984 году мне пришло предложение от Николая Левиновского работать в ансамбле "Аллегро". Я согласился (при этом пришлось снова переехать в Москву, и вопрос с пропиской уже был решен) и стал играть там вплоть до отъезда в Америку.
    MB: Ты давно вынашивал планы уехать отсюда?
    И.Б.: Да, давно. Я думал об этом еще в училище: об альтернативном образе жизни, об альтернативном образе мышления... Когда я погастролировал по России, то насмотрелся того, о чем говорят и что есть на самом деле: слова не соответствовали окружающей действительности... - Еще в юности я столкнулся с органами КГБ. Как-то в Ленинграде после приема, где я играл вместе с американцами, меня вызвали и стали спрашивать: как я позволил одной американке - ее звали Перл Бэйли - (Pearl Bailey) поцеловать себя после концерта в щеку?.. КГБ считало, что этим я опозорил облик советского комсомольца.
    MB: ?..
    И.Б.: Поэтому еще тогда у меня появилось стремление уехать, может быть не навсегда, но очень хотелось вживую пообщаться и поиграть с мировыми джазовыми знаменитостями.
    MB: Судя по всему, тебе это удалось.
    И.Б.: Да, я играл с такими "звездами" как Чик Кориа (Chick Corca), Пат Метени (Pat Metheny), Чарли Хэйден (Charlie Haden), Гровер Вашингтон (Grover Washington), Билли Тэйлор (Billy Taylor), Эдди Гомез (Eddie Gomez), Артуро Сандоваль (Arturo Sandoval). Рэйчел Зи (Rachel Z), Синди Блэкмэн (Cindy Blackman), Лайонел Хэмптон (Lionel Hampton), Рой Харгроув (Roy Hargrove), Эрни Уоттс (Ernie Watts) и многими другими.
    MB: Я знаю, что ты учился в Беркли. Расскажи об этом.
    И.Б.: Я стал там учиться сразу, как только приехал в Америку, т.е. с сентября 1987 года. Это очень своеобразная школа со своей индивидуальной системой обучения джазу. Некоторые моменты в этой школе были для меня огромным откровением, особенно в плане отношений педагогов и студентов. Там абсолютно равно относятся как к очень талантливым студентам, так и к менее способным. Везде царит полная демократия.
    Весь процесс обучения направлен на то, чтобы в каждом ученике найти его индивидуальность, услышать его "внутренний голос". Огромное внимание там уделяется композиции. Как правило, вся теория закрепляется композиторской практикой. И всегда тебя поощряют за то, что ты делаешь. Как-то на уроке гармонии я сочинил пьесу, которую потом удалось записать с Гровером Вашингтоном.
    MB: Вы познакомились в США?
    И.Б.: Нет, он приезжал в Россию в 1985 году, где и услышал в Ленинграде как я играю. Затем Гровер предложил мне вместе с ним сыграть в Риге на его концерте. Откуда-то там появилось Филадельфийское телевидение, концерт весь засняли на пленку и после этого в моей жизни начался новый виток популярности. Меня стали активно снимать, брать интервью. А с Гровером началась творческая дружба, которая длится и по сей день.
    MB: Давай снова вернемся к Беркли. К какой ступени приравнивается эта школа?
    И.Б.: К высшей. Весь курс обучения рассчитан на 4 года. Но я проучился всего два. Потом я решил переехать в Нью-Йорк, да и вообще почувствовал, что этого для меня достаточно. Я получил диплом по двум степеням: как концертный саксофонист и как композитор.
    MB: А обучение там платное?
    И.Б.: Когда я учился, плата за семестр составляла порядка $4000.
    MB: Но при платном обучении все равно пришлось сдавать вступительные экзамены?
    И.Б.: Это необходимо для того. чтобы выявить твой уровень способностей. И если ты в чем-то подготовлен на все сто, тебе эти предметы просто засчитываются и ты можешь таким образом быстрее закончить школу.
    MB: А что такого специфического тебе запомнилось в процессе обучения?
    И.Б.: Ну, например, преподавание сольфеджио там идет относительно "до". То есть любая тональность принимается за до-мажор. Я считаю, что это очень хорошая и удобная система, при которой музыканту намного легче мыслить. Когда мы пели какие-нибудь сложные джазовые вещи, типа "Донны Ли" в до-мажоре (а написана пьеса в ля-бемоль-мажоре), после этого очень легко было их сыграть на инструменте и транспонировать абсолютно в любой тональности.
    MB: У нас в России считается престижным учиться в Беркли. А как там?
    И.Б.: Когда приезжаешь в Америку и попадаешь в джазовую тусовку скажем, в Нью-Йорк, то не всегда и говоришь о том, что учился в Беркли. Так что все в этом мире относительно. Там, например, есть люди, которые закончили по 5 университетов и сидят при этом без работы.
    А вообще в Беркли есть замечательный урок - музыкальный бизнес, где тебя обучают тому как составить контракт, в какую организацию типа нашего ВААП лучше вступить и тд. Пожалуй, этот предмет мне дал больше всего для последующей работы в качестве продюсера и менеджера.
    MB: Давай теперь вернемся к тому году, когда ты уехал из России. Тебе тяжело было адаптироваться в чужой стране?
    И.Б.: Сначала было нелегко. Когда я приехал в США, знал, что я не самый лучший музыкант, что нужно за себя бороться, что будет трудно. Но все это я понимал в голове. Остальная часть меня как бы сопротивлялась этому нашептывая: ты ведь уже известный и у тебя есть поклонники... А там все время нужно было доказывать, что ты лучший - постоянно выходить на джем-сейшнах, играть в клубах и т.д. Был период, когда мне было просто одиноко. Здесь ведь мы мечтали об одной Америке, а на самом деле она совсем другая. В моменты одиночества я вновь стал увлекаться хоккеем. И это меня отвлекало от грустных мыслей. В целом, адаптация длилась примерно год. И теперь я чувствую себя там как рыба в воде.
    MB: Теперь ты - гражданин мира?
    И.Б.: Просто я музыкант, у которого есть возможность выступать и здесь и там. И мне это нравится. Сейчас и в России и в Америке у меня много друзей (слава Богу, я не обделен этим). В Москве теперь у меня жена, в Нью-Йорке - мама и брат. Пожалуй, я не гражданин мира, а гражданин двух континентов.
    MB: Ты не думаешь где-то осесть постоянно?
    И.Б.: Пока не вижу в этом смысла, тем более, что сейчас появилось много возможностей гастролировать.
    MB: Джазовые критики связывают твое творчество обычно с классическим мэйнстримом, который включает в себя би-боп, нео-боп, свинг и т.д. Ты согласен с этим?
    И.Б.: Да. Но сейчас для меня главный вопрос - выйти из того традиционно-привычного, что я играл раньше. И если прежде передо мной стояла задача научиться хорошо играть, то теперь мне хочется концептуально найти себя. Я хочу разработать свой, индивидуальный стиль. Во что это выльется - пока не знаю.
    MB: Многие джазовые музыканты экспериментируют с фольклором, рок-музыкой, фьюжн... У тебя тоже есть такие тенденции?
    И.Б.: Что касается фольклора, то сейчас все с ним заигрывают. Но здесь не должно быть все так прямолинейно - сыграл народную тему в джазовой обработке, а потом начал импровизировать на нее. Нет, тут важно фольклорную тему вживить внутрь, "скрестить" ее с композицией так, подобно тому, как это делал в своих опытах, скажем, Мичурин.
    MB: Ну а твое общение с российскими рок-музыкантами?
    И.Б.: В этой среде у меня много друзей. Например, с Сергеем Мазаевым мы дружим с давних времен, еще до моего отъезда в Америку. Мы очень уважаем творчество друг друга и поэтому иногда играем вместе. Мне вообще нравится играть с "Моральным кодексом" и нравится все, что они делают. К подобным единичным выступлениям с рок-музыкантами я не отношусь как к каким-то экспериментам, поскольку я не разрабатываю специально какую-то концепцию саксофона в рок-музыке. Просто я применяю свои джазовые знания в роке, и мне это интересно.
    Был период творческого контакта с "Кино", с "Аквариумом"...
    MB: Твой последний приезд сюда связан с гастролями нового состава "Аллегро" по России...
    И.Б.: Из ветеранов в этом ансамбле был только тромбонист Вячеслав Назаров. Остальные - новички: пианист Яков Окунь, трубач Александр Беренсон, контрабасист Виталий Соломонов, барабанщик Александр Машин. Судя по всему этот состав способен на многие эксперименты, которые можно будет осуществить довольно скоро. И я связываю большие планы именно с этим составом, поскольку все музыканты играют на очень высоком профессиональном уровне.
    MB: А где же сейчас находится бывший лидер "Аллегро" Николай Левиновский?
    И.Б.: В настоящий момент он получает американское гражданство и поэтому не может выехать из Штатов. Но нет, как говорится, худа без добра: нынешний состав меня устраивает на 100 процентов больше, чем прежний. И я не исключаю того, что этот состав приведет меня к каким-то новым концептуальным разработкам. В Америке есть такой замечательный критик и продюсер Айра Гитлер (Ira Gitler). Он всегда живо интересуется моими новыми проектами. И мне очень хочется показать ему мой новый состав.
    MB: Ходят слухи, что джазовая жизнь в Америке постепенно затухает. Это так?
    И.Б.: Конечно же, по сравнению с жизнью рок-музыки, джазовая жизнь не рядоположна. Но, с другой стороны, если ты не в джазовой тусовке, откуда тебе знать? Думаю, что это довольно некомпетентное высказывание. Если почитать американские джазовые журналы, то видно, что сейчас появляется много молодых джазменов.
    MB: Это в основном белые или черные музыканты?
    И.Б.: Вопрос этот довольно щепетильный. Но как кажется белым музыкантам, у черных есть небольшой приоритет, когда они играют музыку мэйнстрим, би-боп, нео-боп. Если белый музыкант играет в этом стиле, он не вызывает такого восторга, когда ту же музыку играет черный. Есть, например, такой черный музыкант Уоллес Рони (Wallace Roney), в котором все видят второго Майлса Дэйвиса (Miles Davis) или Диззи Гиллеспи (Dizzy Gillespie). Хотя он по игре совсем не оправдывает того, что ему присваивают. К примеру, такие белые музыканты как Райэн Кайзор (Ryan Kysor) или Скотт Уэнхолд (Scott Wenhold) играют на порядок выше того черного. При этом я вовсе не умаляю достоинств черных музыкантов, пойми меня правильно...
    MB: Тебе не кажется, что после жизни в Америке твое имя стало более популярным у нас?
    И.Б.: Конечно. Особенно после того, как я переехал из Бостона в Нью-Йорк. Вообще, к своей популярности я отношусь довольно спокойно: она не заставляет меня останавливаться на достигнутом. Мне хочется и здесь и там показать, что я способен на еще большее...
    MB: Так нужно ли уезжать в Америку, чтобы вернуться оттуда популярным?
    И.Б.; Вовсе нет. До моего отъезда у меня было много поклонников. Просто сейчас их количество резко возросло.
    MB: Игорь, расскажи о своем выступлении перед Президентами двух держав.
    И.Б.: Это было в мае 1995 года в Кремле. Мне пришло приглашение из президентской администрации Ельцина. Через Министра культуры России меня отыскали в Нью-Йорке и попросили выступить в Москве во время пребывания там Президента Клинтона. Нужно сказать, что я давно так не волновался. Вместе с участниками Президентского оркестра я отыграл три композиции, после чего Клинтон встал и начал аплодировать. Его примеру последовали и другие. После выступления меня попросили подойти к американскому Президенту, и мы стали беседовать, сначала через переводчика, а потом просто вдвоем. По просьбе Билла Клинтона я подарил ему свою сольную пластинку, записанную в США. Потом меня попросили подойти к Борису Ельцину... В общем, в тот вечер я получил полный набор впечатлений. Это было как испытание - игра перед такими высокими людьми (в прямом и переносном смысле этого слова) и мы выдержали это с честью.
    MB: А у Клинтона в тот вечер не оказалось случайно с собой саксофона?
    И.Б.: Случайно нет. Но я спросил его: "Где же Ваш саксофон?". На что он ответил, что у него сейчас много дел и он давно уже не практикует игру на саксофоне. Хотя когда Клинтон стал Президентом, каждая американская компания, изготовляющая музыкальные инструменты, посчитала своим долгом сделать саксофон и подарить его новому политическому лидеру В итоге, арсенал саксофонов Билла Клинтона насчитывает 7 или 8 инструментов.
    MB: Игорь, я снова возвращаюсь в Беркли. Ты затронул тему продюсирования и менеджмента. Многие в России считают, что ты не только талантливый музыкант, но и талантливый продюсер.
    И.Б.: Некоторые джазовые музыканты стали даже обвинять меня в том, что я сейчас больше занимаюсь коммерцией: не в смысле денег, а в смысле коммерческого подхода к музыкальным проектам. Да, это так. У меня были очень хорошие учителя в Беркли в этом вопросе. Да и жизнь в Америке заставляет тебя по-другому относиться к своему творчеству. После продюсирования своей сольной пластинки мне этот процесс очень понравился и я решил всерьез заняться этим делом. Так, например, я недавно продюсировал пластинку "Sacha" - русские романсы в джазовой обработке (где сам играю несколько соло). Сейчас собираюсь заняться продюсированием в Америке компакта Александра Ростоцкого...
    MB: Ты можешь назвать своих кумиров в джазе?
    И.Б.: Их настолько много, что всех и не перечислишь. Всю жизнь любил Херби Хэнкока (Herbie Hancock), Чика Кориа. музыкантов "старого" поколения. Люблю Фредди Хаббарда (Freddie Hubbard), Майлса Дэйвиса, Сонни Роллинса (Sonny Rollins), Чарли Паркера (Charlie Parker), Орнетта Коулмена (Ornette Coleman), Колтрэйна (John Coltrane), Майкла Бреккера (Michael Brecker)... Так что кумиров больше, чем достаточно.
    MB: Кто из композиторов-классиков тебе ближе всего?
    И.Б.: Скрябин.
    MB: Я почему-то так и думала. Многие джазмены считают его джазовым композитором, особенно его поздние опусы.
    И.Б.: Я, кстати, так не думаю. Просто меня очень привлекает его мощная аккордика, яркие мелодические линии. Помимо Скрябина, очень люблю Моцарта. После просмотра фильма "Амадей" мой интерес к Моцарту еще больше усилился. Конфликт двух гениев - Моцарта и Сальери - заставляет о многом задумываться. Мне кажется, что только гений мог понять, что из себя представляет Моцарт. Только гений мог признать другого гением... Моцарт для меня - это безудержная радость.
    А вообще, люблю Шостаковича, Стравинского. Римского-Корсакова.
    MB: Где концертная деятельность тебе приносит больший доход - в России или в Америке?
    И.Б.: Сейчас я бы разделил это пополам. Я могу играть концерт как за $20, так и за $2000. Когда я впервые привез "Аллегро" в Россию, то мы сыграли три концерта за гонорары, а три - бесплатно.
    MB: Чем ты руководствовался при этом?
    И.Б.: Это и благотворительность, и престиж, и реклама одновременно. В целом, поездив по разным городам, мне уже ясно, что интерес к джазу есть, что хорошие джазовые музыканты способны получать и хорошие гонорары. Я не называю их размеров, чтобы не было побочных вопросов...
    MB: А вот такой технический момент: аппаратуру каких фирм вы используете на концертах?
    И.Б.: У нас нет пристрастия к какой-то определенной фирме. Хорошо, конечно, иметь микрофоны Shure, датчики для контрабаса фирмы Fishman или Underwood, барабаны фирмы Paiste.
    MB: Расскажи о своем быте в Америке.
    И.Б.: Я снимаю большую двухкомнатную квартиру в Манхэттене на 102-й улице. До последнего времени имел две машины. Но сейчас решил, что машина в Нью-Йорке - это лишняя головная боль.
    MB: Как же ты теперь передвигаешься?
    И.Б.: На такси или на метро. Я живу рядом с Бродвеем, так что до многих мест можно дойти и пешком.
    MB: Ты всегда одеваешься в черный цвет. Почему?
    И.Б.: В Нью-Йорке вообще принят черный цвет в джазовой среде, так называемый стиль "cool". Потом, грязи меньше заметно на черном фоне...
    MB: He думаешь ли ты в будущем заняться педагогикой?
    И.Б.: Я еще не чувствую себя таким мастером. Хотя мне уже есть, что показать другим. Когда ты чему-то учишь, учишься и сам - это меня очень привлекает. Не исключено, что в будущем я к этому приду.
    MB: А у тебя остается время на композиторское творчество?
    И.Б.: Да.. Я как приезжаю в Америку, сразу сажусь и пишу музыку. Там у меня есть возможность сочинять, а здесь нет. Здесь я бегаю как сумасшедший, решаю какие-то вопросы. А там у меня сразу появляется много свежих мыслей в голове.
    MB: Значит, Россия для тебя - источник вдохновения?
    И.Б.: Выходит, что так.
    MB: Сколько у тебя своих сочинений?
    И.Б.: Думаю, десятка три наберется. Но они не все закончены. Иногда над какими-то вещами я работаю несколько лет и довожу их до кондиции.
    Раньше, когда я играл, мне делали замечание: этакий "матросский свинг" - когда играешь несколько утрированно. Теперь мне хочется этот утрированный свинг ввести как основу для каких-то тем. Хочу ввести в игру и в аранжировку некий сарказм, насмешку. В общем, хочу написать что-то новое и необычное.
502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0
502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0