Выпуск # 21
2002
|
| Давид Голощекин: "Я давно нашел то, что мне нужно" |
|
 После двенадцатилетнего перерыва екатеринбургская публика вновь встретилась с питерским джазовым маэстро
Давидом Голощекиным. За эти годы Давид Семенович слегка поседел, заматерел, возглавил первую и пока единственную в стране Джазовую филармонию, получил вполне почетное для джазмена звание Народного артиста России, записал десяток CD с различными составами и, наконец, стал желанным гостем наиболее представительных международных фестивалей в Америке и Европе. Зная абсолютную приверженность музыканта джазовой классике, мне, человеку противоположных культурных интересов, показалось любопытным проверить незыблемость его ортодоксальных убеждений, а заодно попытаться разгадать "секрет" неизменного обаяния его музыки.
Войдя в гримерную Давида Голощекина, я застал музыканта за упражнениями на тенор-саксофоне. "Ничего не поделаешь, - посетовал маэстро, - с тех пор как врачи запретили мне играть на трубе (после разрыва связок и последующей операции - Г.С.), моим вторым (после скрипки - Г.С.) инструментом оказался тенор", - и стал объяснять особенности дыхания при игре на каждом из этих духовых. Я вежливо выслушал, кое-что понял и, чтобы "зацепиться" за начало беседы, решил пошутить:
Значит, скрипка, труба, рояль, контрабас, в последнее время - вибрафон и, разумеется, сакс-тенор. Может быть, Вы еще и поете?
- (смеется) Увы, нет, только играю. Разве что к концу жизни попробую что-нибудь спеть... лебединую песню...
То есть какой-то вокальный опыт у Вас все-таки есть?
- Абсолютно никакого. Так же, как и голоса. Ну, это сейчас. А в детстве у меня был потрясающий голос - как у Робертино Лоретти! И свою карьеру я начинал в музыкальной школе... как вокалист.
А я-то думал, что Вы играли на скрипке.
- Так оно и произошло, после того как в тринадцать лет я совершенно потерял голос. И если бы не абсолютный музыкальный слух, меня бы просто выгнали.
Многие джазовые инструменталисты пробуют петь, мычать или звукоподражать. А вот у скрипачей я что-то не помню подобных прецедентов. Возможно ли одновременно петь и играть на скрипке?
- Разумеется. Могу даже продемонстрировать это на концерте.
Теперь, если вы не возражаете, перейдем от частного к общему, а именно, к коммерциализации джаза в России, точнее, мэйнстрим-джаза, особенно в последнее десятилетие. Его раскручивают, платят неплохие деньги (по нашим меркам), но, согласитесь, в результате он в значительной мере утратил свой демократический облик. Не слишком ли высока цена?
 - Больше того, он утратил свои особенности - то, что делало его джазом: свинг, полет фантазии, интонации. Ничего подобного нет в этих новых разновидностях - эйсид-джазе, различных фанкообразованиях и прочих попсовых вариантах.
Влияние рынка и превышение коммерческого спроса над некоммерческим предложением джазового артиста, если я правильно понимаю?
- Это происходит не только в России, но и на Западе - в Америке и Европе. Мне кажется, главная причина заключена в смене поколений джазовых менеджеров и продюсеров. Появились молодые люди, которые хотят делать на джазе деньги. Слава богу, что они не похоронили само это понятие, хотя и стали использовать его далеко не по прямому назначению.
Но Вы-то можете позволить себе играть ту музыку, которую считаете подлинной?
- Да. В отличие от многих своих соотечественников, я более свободный человек, поскольку у меня есть Джазовая филармония, где я пока что полновластный хозяин и могу играть то, что хочу и с кем хочу, определять музыкальную стратегию и формировать программу, не взирая на моду, рынок и так далее.
То есть удовлетворение лидерских амбиций и возможность общения с достойными партнерами, а что еще? Может быть, деньги?
- Денег особенно никаких. Просто зарплата - 4,5 тыс. рублей, которые я получаю как художественный руководитель.
Не густо для Народного артиста и шефа единственной в России Джазовой филармонии.
- ...которая является государственной дотируемой организацией. В общем, о деньгах не стоит говорить. Другое дело, что постоянно необходимо быть в форме и выходить на сцену, потому что мы - штатный ансамбль. Многие музыканты месяцами ждут выступлений, а я, бывает, порядком устаю от них, и приходится играть через "не могу". В общем, как всегда, две стороны...
А в отношении репертуара? Дюк Эллингтон как-то заметил, что публика всегда требует старые шлягеры, и, чтобы сыграть новый материал, приходится идти на всякие ухищрения.
- Ну, я ведь не джазовый композитор, а весь мой репертуар - это и есть, по сути, старые шлягеры, так что никакой особой стратегии у меня нет. Я - абсолютный традиционалист, консерватор, и, когда меня так называют, это мне льстит.
А практикуете ли Вы в своей филармонии какие-либо альтернативные проекты без Вашего участия?
- Такое иногда случается, потому что я стал старше и мудрее и перестал быть воинствующим ортодоксом, как в молодости. Я просто доказываю на практике, что моя музыка тоже имеет право на жизнь и находит массу почитателей. К тому же я прежде всего профессиональный джазовый артист и должен думать о том, как привлечь и удержать публику.
Похоже на тезис Алексея Баташева: профессиональный музыкант нанят публикой и не должен позволять себе ничего такого, что может вызвать ее неодобрение - то есть никаких поисков, экспериментов и так далее.
- Ну, что касается публики, мне это, похоже, не грозит.
Действительно, Ваш музыкальный стиль и привязанности практически не меняются. На протяжении нескольких десятилетий Вы играете одну и ту же музыку, которая пользуется неизменным успехом. И, все-таки, Вас это не озадачивает?
 - Ни в коей мере. Я давно нашел то, что мне нужно, и желания менять свои приоритеты у меня нет. Разумеется, как профессионал я могу играть любую музыку: блюз, джаз-рок, даже авангард...
?! - вот это сюрприз!
- А почему - нет? Да, я могу это играть, но считаю своим долгом все-таки делать то, во что верю, поскольку основные черты мэйнстрим-джаза для меня бесценны, и я нахожу в нем все новые и новые пласты, которые являются источником вдохновения и совершенства.
Каковы же эти основные и с Вашей точки зрения бесценные черты мэйнстрим-джаза?
- Прежде всего, свинг, который превращает музыку в джаз, и еще, как я уже говорил, интонация и фантазия музыканта. А материал - это хорошо известные джазовые стандарты, которые я иногда разбавляю собственными темами в том же ключе.
Одним словом, фирменный джаз, который играют многие, в том числе и в России -
Игорь Бутман, например. И Давид Голощекин, увы, не исключение.
- Совершенно верно, но почему - увы? Я действительно играю классический американский джаз и, когда попадаю в американскую команду, трудно определить, кто из нас более аутентичен.
Это понятно, но меня всегда поражала Ваша способность вдохнуть в эту девальвированную, почти каноническую музыку нечто такое, что делает ее живой, интригующей, словно заново рожденной. Может быть, в этом заключена некая мистическая тайна?
- Секрет всего лишь в том, что я играю искренно. Мне это нравится, и я сам получаю удовольствие. Я ведь не думаю, как мне сыграть той или иной пассаж, а просто играю и кайфую. Наверное, это передается публике.
Все так говорят, но мало у кого получается.
- Значит, это дано от Бога - одухотворенность, вдохновение. Это и есть джаз, которому невозможно научиться. А образование, техника, ремесленный навык - всего лишь средства.
Может быть, у Вас есть особый "секрет Голощекина" как управлять публикой?
- Нет, я ведь веду себя совершенно естественно, но, возможно, от меня что-то исходит? Не знаю. На фестивале Лайонела Хэмптона я играл с американцами всего лишь 15 минут - без подготовки и репетиций - и вскоре после начала десятитысячная толпа "стояла на ушах". Заметьте, это ведь были американцы, которые наслушались такого джаза, что, называется, выше головы! Они и понятия не имели, кто я такой!
Наверное, такой феномен возможен лишь в классическом джазе? В авангарде, например, помимо вдохновения и вариационной изобретательности, надо уметь еще кое-что, например, быть в некотором роде композитором и так далее. Там многое решает интеллект, но, так или иначе, это совершенно другая музыкальная эстетика.
- Пару лет назад я присутствовал просто как наблюдатель на авангардном фестивале в Стокгольме и слушал Сесила Тэйлора. До этого я слушал много его пластинок
(? - Г.С.) и теперь попытался "живьем" постичь его музыку. Так вот, на мой взгляд, ничего не происходило, да и реакция публики была очень сдержанной. Я остался в полной уверенности, что он - самый настоящий шарлатан, стопроцентный! А весь его надутый авангардизм - просто маска.
А что под ней, как Вы думаете? Хотя дело, разумеется, не в этом. Ваше мнение о Тэйлоре - еще один сюрприз, поскольку никто до сих пор не обвинял его в шарлатанстве. Такую музыку называли анти-джазом (Леонард Фезер) - это понятно, "собачатиной" (Ваши московские коллеги) и, наконец, "заумью" или "какофонией", забывая о том, что смысл восприятия его музыки (как и других фри-джазовых музыкантов) находится в рамках совершенно другой эстетической области, нежели мэйнстрима, и между ними очень мало точек соприкосновения (в одном случае тождество и, следовательно, утверждение, в другом - противопоставление и отрицание). Чтобы понять музыку Тэйлора, надо встать "над мэйнстримом" и еще открыть уши для академического авангарда. С другой стороны, антагонизм "традиционалистов" по отношению к фри-джазу всегда был значительно более агрессивным и менее терпимым, чем наоборот, так что Ваша реакция на музыку Тэйлора меня не очень удивляет. Но давайте все-таки вернемся к Давиду Голощекину.
- С удовольствием.
Когда Вы выходите на сцену и начинаете играть... с кем? С самим собой, с материалом или с публикой?
- Про публику я вообще не думаю. Мне важно, чтобы она просто была.
То есть Вам все равно, аплодирует ли она вежливо или "торчит"?
- Мне никогда вежливо не аплодируют, мне всегда аплодируют горячо. Я знаю, что это им понравится. Все зависит от первых звуков. Как я их возьму - такова и будет реакция публики. В общем, главное - начать.
Что еще, помимо джазовой классики, стимулирует Вашу достаточно безальтернативную концепцию музыки - литература, живопись, может быть, место проживания - Северная Столица? Каковы, вообще, Ваши немузыкальные интересы?
- Я вас разочарую, потому что достаточно далек от всех этих "культурных" тусовок. Я редко посещаю выставки, хотя, разумеется, не совсем уж темный человек - могу отличить петербургское барокко от итальянского, не путаю Мане с Моне, ну и так далее - одним словом, то, что необходимо знать каждому культурному человеку...
Некий стандартный набор сведений?
- Возможно. Но, так или иначе, эрудитом себя не считаю.
Может быть - классическая музыка?
- В очень умеренных количествах, хотя иногда пользуюсь своей классической фонотекой - Телеман, Бах, старинная музыка - и открываю для себя что-то новое. Иногда могу послушать даже Чайковского, у него ведь очень разная музыка... Но, прежде всего, я живу в своем мире, в мире той музыки, которую я играю, и которой по-настоящему предан...
... и которая для Вас никогда и никак не девальвируется?
- Более того, я до сих пор постигаю ее и учусь играть.
Очень похоже на религиозные догматы, в которых церковь постоянно находит новые возможности применения. Но насколько Ваша вера в эту музыку абсолютна?
- Здесь у меня нет никаких сомнений.
А неудачные выступления?
- Ну, это иногда случается. Скажу больше, я никогда по-настоящему не бываю доволен своими выступлениями, но это в значительной степени зависит от партнеров. Я достиг той степени профессионального мастерства, когда уже нечего прибавить, и на первый план выходят партнеры. Они могут как следует поддержать, но могут и развалить всю композицию. Поэтому я предпочитаю играть с музыкантами моего уровня, которые разделяют мою концепцию.
Музыканты Вашей Джазовой филармонии удовлетворяют этим требованиям?
- В основном - да, либо это молодые ребята, которых надо учить и продвигать.
Наверное, так записано в уставе Вашей филармонии, а что еще там записано?
- Что мы должны пропагандировать джазовую музыку.
Мэйнстрим?
- Любую джазовую музыку, но вот с авангардистами это не очень получается, потому что их в Питере практически нет. Иногда появляется Володя Волков, но у него свои дела. Гайворонский, кажется, куда-то уехал... вот и все. Больше никого нет.
Значит, остается пропагандировать классический джаз, так сказать, личным примером, - хотя должен признаться, что музыка, которую исполняет Давид Голощекин, вряд ли нуждается в пропаганде, поскольку вполне красноречиво говорит сама за себя.
 Геннадий Сахаров,
Екатеринбург
|
|
| На первую
страницу номера |
|
