1. Церемония вообще
Ежегодно в конце июня Ассоциация джазовых журналистов вручает награды музыкантам, журналистам и прочим, связанным с джазом вещам и людям, выбранным с помощью тайного голосования членами этого творческого объединения. Стараниями президента Ассоциации Ховарда Мэндела к участию в ее работе привлекается все большее число журналистов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что если два года назад на церемонии вручения Jazz Awards было чуть более сотни гостей, и проходила она в мажорском, но относительно небольшом клубе Birdland, то в этом году местом ее проведения был выбран клуб-фабрика B.B. King Blues с залом, где одних только посадочных мест более семисот. Однако, даже учитывая то, что билеты на мероприятие в этот раз были не бесплатными, всех желающих этот мега-клуб вместить не смог. К сожалению, беря числом, а не уменьем, журналистская масса с каждым годом все более и более усредняется, и потому ожидать от нее интересных результатов голосования не приходится. Тем более приятно, что на фоне общего грэммирования среднестатистических журналистских вкусов более чем достойные люди оказались не только среди номинантов, но и среди победителей. Ну а теперь к делу.
Сложно себе представить более скучное мероприятие, чем четырехчасовое вручение наград в несмолкаемо жующем и разговаривающем зале, собравшем тех, для кого вся официальная часть - лишь повод встретиться со старыми друзьями, обсудить детали нового бизнеса или свести счеты. Вся процедура раздачи слонов, то есть призов, была донельзя простой. Ховард Мэндел объявлял очередную номинацию и очередного вручающего. После этого на сцену поднимался вручающий, одну-две минуты говорил на произвольную тему, зачитывал список номинантов, и, наконец, открывал конверт и называл имя победителя. В этот момент выбегала (а под конец вечера - выползала) помощница помощника Мэндела с призом в руках, каковой отдавала вручающему. Ну, а после этого все дружно искали того, кому этот приз отдать. Иногда он доставался победителю. В этом случае те, кто слушал, мог услышать ответную речь с обязательным упоминанием коллег, друзей и домочадцев, без которых получить приз было бы невозможно. В других случаях за стеклянной призмой поднимался представитель звукозаписывающей компании победителя, его менеджер или просто кто-то из знакомых. Если же желающих забрать приз так и не удавалось найти, то тяжкое бремя заботы о нем взваливал на себя сам вручающий.
За исключением комика, вспоминавшего о далеких временах Джелли Ролл Мортона, Стравинского и Лестера
Янга - Эла Льюиса, патриарха кларнета Тони Скотта, московского гостя Дмитрия Ухова и еще буквально пары человек завладеть вниманием аудитории никому из выступавших не удалось. Публика была серьезно занята поглощением обеда и обсуждением новостей и сплетен. К тому же, самой занимательной темой, к которой возвращались несколько раз за вечер, как это ни грустно, был вовсе не джаз как таковой, а история отставного "критика" Jazz Times" Стэнли Крауча. Замечу, кстати, что ни для кого не были секретом ни его консервативные музыкальные взгляды, ни попытки протащить, где только можно, "министра джаза" Уинтона Марсалиса, ни склонность во всем видеть еврейский заговор. Говорят, что Крауч однажды даже дал в морду Ховарду Мэнделу (было, было дело - на афтер-парти после самой первой церемонии вручения Jazz Awards, в 1997 г.! - ред.). Зная все это, совершенно неясно, зачем редакция журнала вообще брала его на работу. Увольнять же единственного черного постоянного автора Jazz Times в Америке, где расовый вопрос по-прежнему стоит очень остро, было делом рискованным и неумным. Естественно, что такой поступок вызвал бурю эмоций, отголоски который можно было наблюдать в клубе B.B. King Blues. Именно с такой точкой зрения в одной из своих речей выступил Нэт Хентофф, принимавший награду за Jazz Times в номинации "Лучшее периодическое издание о джазе". Самому Краучу хитрый Мэндел тоже предоставил высказаться. Правда, способ выступления оказался довольно своеобразным. Вместо слов Стэнли исполнил "соло свободы" на ударных. В ответ на это следующий оратор заметил, что кабы он знал о том, что тут капустник, то непременно бы принес с собой губную гармошку. И началось. Еще один критик объявил выпад Крауча проявлением не свободы слова, а демагогии, кто-то пытался острить. В конечном итоге только ленивый не пнул так глупо подставившегося журналиста. Как я уже говорил, было это и скучно, и грустно.
 Что же до победителей, то не мне их судить. Невзирая на то, что в список награжденных совершенно, на мой взгляд, заслужено попали Сесил Тэйлор, Патриша Николсон Паркер, Марти Эрлих, веб-сайт All About Jazz и многие другие, логики в том, как голосовали журналисты, на мой взгляд, не было никакой. Ну почему, в самом деле, из года в год лучшим трубачом оказывается Дэйв Дуглас? При всем уважении к его успехам, неужто никто другой не мог быть выбран хотя бы разнообразия ради? Или, скажем, чем был в прошлом году так хорош лейбл Blue Note, если его главное достижение (Нора Джонс - ред.) даже не попало в список лучших вокалисток? А уж каким образом в четырех номинациях, в том числе двух главных: Музыкант года и Альбом года, победил Уэйн Шортер с концертной записью "Footprints Live!", получившей даже у весьма лояльного к джазовому мэйнстриму All Music Guide всего три звезды, понять, наверное, не дано никому. Да, впрочем, ладно. Порадуемся лучше за всех, кто победил в этой, безусловно, честной борьбе, вне зависимости от того, досталась ли награда за заслуги в прошлом году или просто за прошлые заслуги.
Список победителей - на сервере Ассоциации джазовых журналистов - прилагается.
 Иван Шокин,
Downtownmusic.net
корреспондент "Полного джаза" в Нью-Йорке
2. Церемония в частности.
Freedom of Speech? Freedom or Speech?
О церемонии вручения JJA Awards главное уже сказано Иваном Шокиным. Она, в общем, не очень отличалась от того, как я себе ее представлял. Разве что была еще менее отрепетированной, отчего, впрочем, градус ее джазовости только повышался. Конечно, наш нью-йоркский корреспондент прав, после того, как подали горячее (вегетарианцам вроде меня, а таковых в Америке гораздо больше, чем в России, без слов меняли мясо на растительную пищу) собравшиеся стали менее внимательными. Но - положа руку на сердце - много ли публики адекватно реагирует на музыку даже в элитных джаз-клубах?
...Не успел Иван Шокин спросить меня, буду ли я что-нибудь говорить, как подошел Ховард Мэндел:
- Сейчас твоя очередь, отыграет ансамбль и будешь вручать приз лучшему вебсайту.
 И все - пришлось импровизировать на ходу что-то о растущей роли интернета. Сказал слова о том, что, несмотря на малочисленность джазовой community у нас в стране, известность ее шире собственно джазовых кругов - хотя бы благодаря тому, что наш jazz.ru удостоился национальной Интернет-премии. И эти слова- поверьте- были встречены весьма сочувственными аплодисментами.
Кстати, победитель в этой категории Allaboutjazz.com с недавних пор издает и ежемесячную газетку вроде нашей Man'Music. И, между прочим, в 1990-м году, когда я впервые попал в Америку, точно так же - как газета, да еще в 1/8 листа - выглядел и нынешний победитель JJA Awards в категории "Лучшее издание о джазе", глянцевый ежемесячник Jazz Times, вызвавший столько полемики увольнением Стэнли Крауча. Крауч, кстати, назвал свое соло на барабанах на церемонии Freedom of Speech ("Свобода слова"). Мне, впрочем, послышалось нечто более радикальное: Freedom or Speech? ("Свобода или слово"). Воистину, каждый все понимает в меру своей испорченности...
А вообще было очень любопытно пообщаться с теми, кого если и видел, то только из концертного зала. Например, канадская саксофонистка Джейн Баннет, "завернутая" на горячей афрокубинской музыке, оказалась рыжей конопатой хохотушкой, которой больше пристало бы аккомпанировать собственным кантри-песенкам на гитаре. А вот моя заочная знакомая, еще одна саксофонистка - Джейн Айра Блум, в музыке изысканно балансирующая на грани кул-джаза и авангарда, и в жизни в точности соответствовала своему интеллектуально-феминистскому имиджу.
Легендарный кларнетист Тони Скотт, основатель всего world jazz'a (альбом 1964 года "Music for Zen Meditation"), которого мое поколение знало по "крутой" фотографии на обложке чехословацкой грампластинки (бритоголовый, с роскошными усами и сигарой в зубах) оказался этаким веселым гномом с окладистой седой бородой - вдобавок ко всему добродушным и общительным.
Наконец (или точнее надо было бы сказать - для начала), моей соседкой оказалась миловидная дама, которая тут же представилась: "Я - Джейн Кортес" (с ударением на последнем слоге).
То есть - известнейшая американская поэтесса, начинавшая читать свои стихи под джаз, лет за десять до рождения первых рэпперов.
Когда я сказал мисс Кортес, что знаком с ее сыном Денардо Коулмэном (да-да, именно эта очень моложаво выглядящая женщина в 50-60-е была женой Орнетта Коулмэна) - она тут же вытащила свой новый компакт-диск со словами: "Что-нибудь из этого я прочту в качестве invocation" (в данном случае - "открытия" церемонии).
И тут же позвала на концерт ансамбля отца и сына Коулмэнов тем же вечером в Карнеги-холле. Я никогда не видел Орнетта Коулмэна и, естественно, обрадовался представившейся возможности - тем более, что, по слухам, все билеты на фестиваль JVC, в рамках которого трио Коулмэна выступало в Нью-Йорке, в этом году были распроданы.
Но, как говорится. жизнь распорядилась иначе.
Музыка - это магия
После окончания церемонии я ждал в дверях клуба B.B.King мисс Кортес, но совершенно неожиданно оказался в одном такси не с ней и ее спутником, а с Иваном Шокиным, хорошо известным в России нью-йоркцем - саксофонистом Майком Эллисом и... пестро одетым господином, который только что получил приз Lifetime Achievement in Jazz ("За джазовые достижения всей жизни") и которого, как мне показалось, принимали лучше всех.
Да, это был Сесил Тэйлор.
Я тут же, в такси, достал было диктофон. Но интервью как таковое не получилось. Как только маэстро узнал о том, что у меня дядя моей матери и обе его дочери - мои тетки - танцевали в Большом театре - все! Получилось, что Сесил Тэйлор интервьюирует меня: оказалось, он - знаток классического балета (уже постфактум я обратил внимание на то, что его мать тоже была танцовщицей), бывал на всех первых выступлениях Bolshoi в США еще во времена хрущевской оттепели и до сих пор помнит все амплуа Улановой и Плисецкой, и даже в такси попытался изобразить хореографию "Кармен-сюиты".
Потом уже Ховард Мэндел сказал мне, что с Тэйлором всегда так: если он в хорошем расположении духа, то не даст никому ничего сказать, а если в плохом...Впрочем, что значит Тэйлор не в хорошем настроении, мне уже приходилось видеть. В начале 90-х один известнейший европейский саксофонист, которого уже нет в живых (в частном порядке, если кому интересно - я скажу, о ком идет речь), один из пионеров фри-джаза в Старом Свете, долго звал маэстро поучаствовать в его проекте. Саксофонист относился к будущему концерту как к своей ледебиной песне. Долго согласовывал с маэстро все мелочи - состав ансамбля, аранжировки, даже освещение в зале. Но маэстро что-то не понравилось с самого начала. Он встал из-за рояля задолго до окончания концерта. Пробормотал что-то такое, что, мол, все у вас тут - дрянь, и ушел со сцены. Хорошо еще, саксофонист до этого долго работал в рекламном бизнесе.и стойко перенес происшедшее.
 Нам, однако, повезло: Тэйлор повез нас в свой любимый ресторан (в богемном Даунтауне, разумеется) с французским названием Cafe Loup и двумя большими картинами в духе Хуана Миро на стенах около, хм, туалета. А, может, и самого Миро? Известно ведь, что великий художник был поклонником пианиста, и однажды даже подарил Тэйлору и всем его музыкантам свою литографию - но все отпечатки разного цвета.
Намазывая масло на модный мраморный хлеб (получающийся, если пшеничную и ржаную муку тщательно не вымешивают), маэстро говорит о музыке и танце:
- В музыке важна мелодия - Барни Бигард, Джонни Ходжес, все эти эллингтоновцы, а в танце - ритм. В музыке мелодии может и не быть, а ритм в танце не останавливается никогда.
Я спрашиваю маэстро про Михаила Барышникова,с которым он вроде был работал над каким-то одноактным балетом. Тэйлор отвечает неохотно. А, да был такой - "Tetra stomp". Про Джеймса Кэгни (американский киноактер, много игравший гангстеров, лауреат "Оскара" - Д.У.). А вы знаете. что Кэгни отлично танцевал (was a great hoofer)?
А знаете что? - неожиданно вспоминает Тэйлор, - я видел живую Билли Холидей! Ее пластинок у нас в доме, кажется, не было. Но смотрю однажды, мой отец с какой-то очень красивой женщиной как-то уж очень почтительно общается. Кого-то она мне напоминает, думаю, ну не Эллу же Фитцджералд, и не Сару Воэн, и не Лину Хорн...
Я в свою очередь, рассказываю о том, как днем раньше замечательный композитор Леонид Грабовский (из Киева) повез меня искать в Нью-Йорке (точнее, в Ривердейле, то есть почти что за городом) дом венгерского композитора Белы Бартока. Недавно вышли мемуары подруги его жены, в которой точно описывается, где супруги Барток жили. Мемуаристка оказалась абсолютно точной во всех деталях. Руководствуясь только ее описанием и задавая вопросы каждому встречному-поперечному, мы в конце концов нашли и нужную улицу и сам дом.
- А что у вас любимое из Бартока? - спрашивает Тэйлор.
Эллис называет Скрипичный концерт, я - "Музыку для струнных, ударных и челесты".
Да, - подхватывает маэстро, - это уже не музыка, а танец. Или поэзия.
Сам Тэйлор - как известно - кроме балета, сочиняет и любит читать стихи и танцует, точнее - танцевал. Ему все-таки 74 года.
Leo records даже выпустила два диска Тэйлора с заумной поэзией в духе Хлебникова "Chinampas" и" Tzotzil-Mummers-Tzotzil". Tzotzil - фактически электронно-фонетическая композиция в духе "Omaggio a Joyce" покойного Лючано Берио. Жаль, я забыл спросить, знает ли Тэйлор об этом сочинении итальянского композитора. Зато Майк Эллис тут же вспомнил, как однажды в Японии был на концерте Тэйлора. Но пианист вместо того, чтобы играть на рояле, целый вечер читал собственные стихи и танцевал.
Японцы обиделись:
- Мы тут объявили музыкальный вечер , специально для Вас арендовали Boesendorfer ...
Ответ последовал незамедлительно:
- Музыка -это магия. А логика - это низшая форма магии.
Любопытно, что на следующий день ко мне зашел мой старый знакомый пианист Бора Бергман, очень ценимый в авангардных кругах. И принес свой последний диск, выпущенный фирмой Джона Зорна Tzadik. Я начал распаковывать его, но Бергман меня остановил: - Нет, не надо при мне его слушать.
Когда-то Марина Цветаева сравнила Маяковского и Пастернака. Первый - буквально требует, чтобы вы его слушали. Читая второго, вы будто бы подслушиваете поэта против его воли. Для экстраверта Тэйлора, музыка -это все, или, точнее, наоборот - все - это музыка. Для интраверта Бергмана - музыка - только то, что внутри нас. Но и то и другое - магия.
Вместо заключения
Отрывки из интервью с президентом JJA Ховардом Мэнделом:
Ну что, ты доволен тем, как все прошло?
 - Разумеется. Полный зал, все прошло по правильной схеме: начало-середина-конец. Гости вроде бы неплохо отобедали. И ушли с целым набором сувениров.
А если на 100 процентов всерьез?
- Ну что, примерно сто членов нашей ассоциации приняли участие в он-лайновом обсуждении кандидатур. Прошло мое предложение номинировать по пять музыкантов в каждой категории - значит, было над чем подумать и высказаться. Значит - Ассоциация делает то, ради чего "ассоциировалась". Премия присуждается уже в седьмой раз - и аудио-бизнес и издатели уже к нам присматриваются. Не скажу, чтобы это была прямая наша заслуга, но, все-таки, мы первыми обратили внимание на Нору Джонс - она в прошлом году победила в категории "дебют года" (Up'n'Coming Musician of the Year). Кто знает. может, на решение кого-то из академиков повлиял и наш выбор. Хотя у нас на онлайновом форуме споры о ней до сих пор не утихают.
Ну и потом, хоть и является на церемонию не больше половины номинантов, когда еще музыканты, журналисты и бизнесмены могут пообщаться в своем кругу? На фестивалях, понятное дело, не до этого. Ну а о престиже мероприятия говорит и то, что не только члены нашего исполнительного комитета выступают на церемонии - как, например, пианист Дэвид Хэзелтайн, например. Или очень трогательно почтили память Мэла Уолдрона Джуди Сильвано с Джеймсом Уильямсом. Совершенно неожиданно предложил поучаствовать Уоллес Роуни со своим квинтетом. Наконец, какие-то средства были собраны и для Jazz Foundation of America (фонд поддержки нетрудоспособных - по тем или иным причинам - джазменов).
Что-нибудь неожиданное, кроме истории со свободой слова, случилось?
- Пожалуй, самое неожиданное -это победа Мэтта Уилсона в категории "барабанщиков", когда одновременно номинировались Брайан Блейд, Джефф "Тэйн" Уоттс, Джек ДеДжонетт, Рой Хэйнс и Элвин Джонс. Хотя и этому можно найти логичное объяснение: остальные номинанты настолько значительны, что голоса между ними разделились поровну.
Влияет ли огласка - например, довольно подробная информация о церемонии в ленте Ассошиэйтед Пресс на статус джаза здесь, в Америке?
- Определенно нет. Самый высокий статус у джаза был в десятилетие между "Kind of Blue" и "Bitches Brew" (альбомы Майлса Дэйвиса, соответственно, 1959 и 1969 гг. - ред.). Тогда, как сказал мне на прошлой неделе Бадди де Франко, даже поп-музыканты восхищались тем, что кто-то умеет то, чего не могут они сами. После панка, гранджа и хип-хопа наша музыка как ремесло уже не играет той социальной роли, какую она играла во времена Колтрейна. Джаз - сейчас фоновая музыка: авторадио, джинглы, реклама, саундтреки. Но ведь и в джазе, как и везде и во всем, среди массы посредственностей обязательно находятся новаторы и иконоборцы. И таким образом даже самая широкая публика не замечает, что среди общего звукового потока именно они указывает ей путь в будущее.
 Дмитрий Ухов
из Нью-Йорка - специально для "Полного джаза"
|
