502 Bad Gateway

502 Bad Gateway


nginx/1.24.0

ПОЛНЫЙ ДЖАЗ

Выпуск #15
Джаз на стадионе? В Айдахо это умеют...
Сцена фестиваля в АйдахоДжазовые фестивали - одна из главных форм творческого бытования джаза. Конечно, джаз для знатоков - в клубах, для ценителей - на пластинках. Но к широкой публике вживую джаз в основном обращается на фестивалях. Трудно сказать, сколько всего джазовых фестивалей в мире. В одной Франции, например, их больше 250. Что уж там говорить о родине джаза - США? Пожалуй, здесь фестивалей больше тысячи. И все они очень разные. От незатейливых летних посиделок на природе перед открытой сценой - до сложных многоплощадочных и многодневных марафонов в больших городах. Но есть фестивали, которые стоят особняком - по масштабам ли, по особенностям проведения... Один из них - фестиваль, носящий имя последнего ветерана свинговой эры, вибрафониста Лайонела Хэмптона. Фестиваль необычен по многим показателям. Помимо четырех-пяти десятков первоклассных звезд джазового мэйнстрима, в нем, например, ежегодно принимают участие 15-18 тысяч студентов-музыкантов! Да-да, именно тысяч - они все играют в конкурсах, продвигаясь от этапа к этапу, и победители конкурса играют за тем на одной сцене со звездами. Они же, эти тысячи, образуют благодарную аудиторию десятков "клиник" - мастер-классов известных музыкантов, которые проводятся в дни фестиваля. Но, пожалуй, самое необычное, что фестиваль это проходит не в каком-то мегаполисе: вот уже в тридцать третий раз в конце февраля 2000 г. он был проведен в крошечном (всего сорок тысяч населения) городишке на дальнем северо-западе США, в самом сельском и малоразвитом штате - Айдахо. Городишко носит гордое имя Москва - один из пяти американских городов с этим именем.
Когда-то, в конце 80-х, критик Алексей Баташев впервые привез на этот фестиваль музыкантов из СССР. С тех пор российские музыканты (и джазмены из других стран бывшего Союза) стали постоянным гостями и участниками фестиваля Лайонела Хэмптона. Не был исключением и 2000 год - здесь играл лучший саксофонист России Игорь Бутман и великолепная киевская вокальная группа Mansound. А кроме того - трио контрабасиста Рэя Брауна, квинтет одного из лучших молодых трубачей Роя Харгроува, ветеран тромбона 75-летний Ал Грей, соратник Майлса Дэвиса - саксофонист Джеймс Муди, лауреат "Грэмми" певица Дайан Ривз, самый молодой джазовый номинант "Грэмми" - саксофонист Давид Санчес, звездная ритм-секция - барабанщик Луис Нэш, басист Крисчен Макбрайд, гитарист Рассел Малоун и пианист Ларри Уиллис... Да и сам патрон фестиваля - 91-летний Лайонел Хэмптон - вышел на сцену со своим биг-бэндом, сыграл и даже спел, продемонстрировав - при явной немощи тела - завидную бодрость духа и ясность ума. Всего выступало около полусотни первоклассных джазовых музыкантов.
Основные концерты фестиваля, собирающие до восьми тысяч слушателей (местное население, студенты проводящего фестиваль Университета Айдахо плюс студенты-конкурсанты), проходят в исполинском крытом помещении (которое вообще-то не ожидаешь увидеть в сорокатысячном городишке) - футбольном стадионе "Кибби Дом" (полностью - ASUI Kibbie Activity Center). Построенный в 1975 г., бетонный купол стадиона достигает высоты пятидесяти пяти метров. "Кибби" располагает двумя трибунами по девять тысяч мест каждая. Однако одна из трибун во время фестиваля не используется, так как сцена монтируется в центре поля и сложная система занавесов отсекает вторую половину зала от расположенного на поле партера и отданной зрителям южной трибуны.
Несмотря на занавесы и прочие ухищрения, качественное озвучивание такого огромного помещения представляется задачей почти неразрешимой. Тем более что звучит-то не рок с его "стеной звука" - звучит джазовый мэйнстрим, акустические инструменты, множество нюансов, перепадов динамики от пианиссимо до фортиссимо... И тем не менее - звучит! Причем звучит очень хорошо. От партера почти до последних рядов трибуны - отличный, четкий, разборчивый звук, который вовсе не теряется в неизбежных, казалось бы, волнах разнонаправленных отражений.
Как это достигается?
Зал озвучен сложным, специально разработанным комплексом акустических систем (составленным из модулей JBL). Основная его часть представляет собой развеску - два "пула" по сторонам сцены и девять меньших комплектов, каждый из которых озвучивает определенную зону трибуны - от ближнего к сцене края до самых удаленных частей.
Основная консольПодойдя к основной консоли, установленной на границе партера и трибуны, ваш корреспондент не обнаружил там каких-то особенных "наворотов". 48-канальный пульт Soundcraft Five Series - без всякой автоматизации. Устройства внешней частотной коррекции были представлены программируемым графическим эквалайзером Klark Teknik DN3600 и двумя налоговыми графическими устройствами - тоже Klark Teknik, впрочем, выставленными "в ноль". Кроме того, в рэке был установлен анализатор реального времени Gold Line. Массивом акустических систем управляла система OmniDrive FDS 388, питанием - распределитель ETA. Из динамической обработки - три двухканальных компрессора-лимитера dbx 1066, два четырехканальных экспандер-гейта Symetrix 564E; кроме того - три устройства Lexicon (LXP-5, LXP-15 и процессор эффектор MPXI). Плюс DAT-машина, кассетная дека и CD-проигрыватель. Вот и все.
Простое перечисление этого оборудования ничего не дает для понимания того, как в таком - мягко говоря, необычном для джазового концерта - сложном помещении удается достигать столь впечатляющего звучания. Видимо, секрет тут все-таки не в том, "что", а в том, "кто". А для разговора об этом трудно было найти лучшего собеседника, чем главный звукорежиссер фестиваля Терри Эванс. Он как раз только что закончил саундчек к вечернему концерту и явно находился в прекрасном расположении духа.

Терри ЭвансТерри, при первом взгляде на этот зал кажется, что вряд ли легко достичь хорошего звучания - причем звучания джаза - в таком помещении.
- Точно. Это очень сложно. Этот стадион строился вовсе не для проведения концертов, это спортивное сооружение, очень шумное. Вот смотрите, над нами купол - когда мы впервые пришли сюда для проведения фестиваля, купол был просто бетонным, так что он не просто отражал все звуки снизу, но и за счет своего изгиба фокусировал их на середину поля! Для концертов это совсем не так здорово, как для футбола! Поэтому первое, что мы сделали - заказали покрытие купола звукопоглощающими щитами, мы называем их "облака", потому что они белые. Вы видите - они расположены не сплошным слоем, между ними есть проемы; звук уходит в проемы, отражается от купола, но назад возвращается лишь малая его часть - остальное поглощается "облаками". Это сильно помогает. И еще одну вещь мы сделали - множество драпировок по сторонам зала и почти сплошной занавес, отделяющий используемую нами южную трибуну от той части поля, которая во время фестиваля становится пространством за сценой, и от неиспользуемой северной трибуны. Эти занавесы отсекают тот звук, который гуляет по пространству стадиона. Кроме того, над сценой сделан отражающий акустический экран, который направляет звук на аудиторию вместо того, чтобы позволять ему свободно распространяться во все стороны.
А пользуетесь ли вы системами задержек для того, чтобы обеспечить одновременную доставку звукового массива ко всей аудитории - ведь даже одна трибуна слишком велика для того, чтобы к последним рядам не возникало почти полусекундное отставание звука?
- Конечно. Тут есть важное решение: держать общий уровень звука с фронта довольно низким. А для удаленных слушателей у нас есть несколько дилэев, которые посылают звук на определенные зоны трибуны - всего этих зон... (поднимает глаза, считая развешанные под куполом "пулы" - конгломераты акустических систем) пять... семь... да, девять. Мы используем программу под названием RAMM Media Matrix от компании Peavey, чтобы управлять этими задержками, которые посылаются на отдаленные участки трибуны; это позволяет нам держать уровень звукового давления от фронтальных PA-систем довольно низким, не оглушая партер. Это действительно очень помогает.
Когда проектировались эти системы, вы анализировали акустические условия зала сами?
- Нет, мы приглашали инженера-акустика, когда готовились к установке новой системы. Он провел все необходимые измерения. Что его действительно удивило, кстати - это что зал оказался не настолько ужасным в звуковом плане, как он сначала подумал, когда вошел и увидел этот объем. Первые его слова были: "но это же ужасно!" - он имел в виду форму купола и т.п. Однако, проведя анализ, он дал нам ряд рекомендаций, которые мы и учли, и вот пять лет назад акустическая система обрела тот вид, в котором она сейчас есть.
А вы занимаетесь только этим залом или все остальные места в кампусе, где проходят другие мероприятия фестиваля - конкурсы студенческих ансамблей, мастер-классы музыкантов - тоже ваша забота?
- Да, все это делает одна команда. Ответственность за все эти мероприятия - а в дни фестиваля их проходит до сорока и даже пятидесяти в день, в девятнадцати разных местах, включая "Кибби Дом" - лежит на мне и моих сотрудниках. Мы - подразделение "Мероприятия" в Службе конференций, мероприятий и информации кампуса Университета Айдахо. Впрочем, я сейчас исполняю обязанности директора всей Службы. Я сказал "девятнадцати"? Двадцати, если учитывать ночные джем-сейшны участников фестиваля в отеле, где мы тоже ставим аппаратуру.
Как вы организуете саундчек? Автоматизировано ли запоминание настройки для каждого коллектива или вы его записываете?
- Прежде всего, саундчек мы рассматриваем как время, во время которого музыканты притираются к мониторной системе. Это самое главное. Для джазовых музыкантов очень важно, чтобы они чувствовали себя комфортно на сцене. Во время саундчека они работают в основном со звукорежиссером и инженерами мониторной системы, расположенной в правой части сцены (если смотреть из зала). Если музыкант получит на сцене тот звук, который ему нужен, он сможет показать наилучшую игру на концерте. Кроме того, это еще и время для репетиции своего рода: ведь часто так бывает, что этот конкретный состав собран специально для фестиваля и в последний раз играл именно в таком составе год назад, на прошлом фестивале, а то и вообще еще никогда не играл вместе. Так что они проходят выбранные для исполнения пьесы, решают, где кто солирует, где будет trading fours или trading eighths и т.п. Так что самое главное во время настройки - сделать так, чтобы музыкантам на сцене было комфортно. А для меня здесь, напротив сцены, это всего лишь своего рода подготовка к вечеру. Я запоминаю, в каком составе сколько инструментов и какие они, кто любит играть близко к микрофону, кто - наоборот, недогружает его. Но я не делаю никакой точной настройки (тем более, пульт у Терри не автоматизирован - авт.), потому что в основном все знаю и про большинство музыкантов, и про их инструменты. Главное на дневной настройке - это работа мониторной бригады.
Неужели вы так-таки ничего и не записываете?
- Мониторщики - вот они определенно все записывают на бумагу, вплоть до баланса. Я записываю только в том случае, если имею дело с каким-то необычно звучащим инструментом, нуждающимся в необычной частотной коррекции. Но обычный набор применимых в джазе акустических инструментов мне очень хорошо знаком, я заранее знаю, что и как с ними обстоит. Ну вот, например, мы только что закончили настройку квинтета Роя Харгроува - я просто знаю, что там есть саксофон и труба, что они определенно звучат разным образом, я заранее выставил коррекцию "как для саксофона" и "как для трубы", но я также знаю, что я должен убавить яркости в звуке трубы Роя - потому что он так вообще звучит, неярко. Для меня лучше просто помнить подобные вещи, а не полагаться на то, что все заранее отстроено. Так что если на концерте Рой случайно подойдет к другому микрофону, я просто мигом срежу высокочастотную составляющую на том микрофоне, в который он заиграет... А так вся система уже налажена специально под акустические инструменты.
Не может быть, чтобы все на фестивале было всегда гладко. Бывало такое, чтобы какие-то внезапно возникшие проблемы приходилось быстро и эффективно решать?
- Да бывало, конечно! И сколько раз! Например, очень забавный случай - правда, в тот момент он мне забавным не показался... В прошлом году здесь выступал певец Лу Роулз, и с ним был звукоинженер - очень милый парень по фамилии Даллас. К сожалению, мы не знали заранее, что у него есть одна большая проблема - он карлик! Так что, когда он пришел на концерт, выяснилось, что он не может достать даже до фейдеров пульта, а вот к этому мы оказались не готовы. Мы, конечно, все для него сделали - положили на пол кучу крышек от аппаратуры, чтоб он мог доставать до всего. И вот Лу дает отсчет для второй песни, а под этим парнем - Далласом - разъезжается вся эта куча крышек, он сползает и при этом, пытаясь ухватиться за пульт, выталкивает оба фейдера основной громкости на десятку! Это было как взрыв в зале - публика аж отшатнулась. Конечно, я рванулся и выправил фейдеры и тут же встал с невинной улыбкой - мол, я тут ни при чем! (смеется) - потому что весь зал обернулся на меня, и даже Лу Роулз на сцене взглянул на мониторного режиссера - что, мол, это такое было? Были еще сложности с часто выступающим здесь тромбонистом Биллом Уотрусом. Он, конечно, гениальный музыкант, просто невероятный, но у него совершенно уникальный звук - очень сложный, очень необычный. Если вы увидите коррекцию, которую я завтра буду делать на его микрофоне - вы просто не поверите! Так что каждый раз мы выставляем под него отдельный микрофон, потому что если кто-то, кроме него, пусть даже и тромбонист, станет играть в этот микрофон - это будет просто ужас. Так он всегда и стоит отдельно. И все бы хорошо, но музыканты часто играют trading solos - обмениваются короткими соло, перемещаются по сцене, и случается, что кто-нибудь забредает к микрофону Билла... Звучит он тогда, конечно, как... гм-м...очень плохо. А что сделаешь? (смеется) Мы можем, конечно, быстро "отрулить" коррекцию" до нормы - и я, и мониторщик (потому что Билл еще и в мониторах любит что-то очень особенное, а музыканты-то "взглядывают" всегда на мониторщиков) - но ведь через несколько тактов к этому микрофону опять подойдет Уотрус. Так что мы теперь на настройке всех специально инструктируем - это, мол, микрофон Билла Уотруса, держитесь от него по-даль-ше!
Вид из-за сценыКстати, насчет системы: вот это все - акустические системы, аппаратура, инструменты... - все это принадлежит университету или арендуется?
- Все наше. Это - уникальная система. В высшей степени уникальная! Она налаживалась многие годы. Для меня ведь это уже двадцатый фестиваль! Я впервые пришел на фестиваль в 80-м еще как старшеклассник, просто чтобы участвовать в конкурсе. Затем я поступил в колледж - Школу музыки Лайонела Хэмптона - и стал работать с директором фестиваля, доктором Скиннером, сначала в качестве волонтера. И вот уже седьмой год я - главный звукорежиссер фестиваля. Раньше мы действительно арендовали все: и звук, и свет - за несколько дней до фестиваля прибывали фургоны, начинался монтаж... Но затем мы решили, что вместо того, чтобы тратить деньги на аренду, мы лучше потратим их на то, чтобы приобретать аппаратуру для университета. У нас теперь отличный набор аппаратуры в кампусе, что для университетов вообще очень нехарактерно. Когда музыканты приезжают, они иногда спрашивают нас: а вы из какой фирмы, ребята? Когда мы отвечаем - мы, мол, из университета Айдахо - для них это просто шок! Потому что это в высшей степени необычно - чтобы у университета была такая большая система. Так что вот это все принадлежит университету. Это нам позволяет не только озвучивать мероприятия: мы еще предоставляем возможность студентам, изучающим звукотехнику, работать вместе с нами, получать практические знания. Мы еще и перестроили всю звуковую систему собственно стадиона - мы потратили на это пару сотен тысяч долларов, создав вот эту (показывает рукой) мобильную, легко переконфигурируемую, в основном - не напольную, а навесную звуковую систему. До этого здесь была другая система, которую невозможно было переконфигурировать - отдельно для концерта, отдельно для футбола. Так что теперь, после перестройки, это, наверное, футбольный стадион с наилучшим звуком на Западе США! 
А члены звуковой бригады - они все работают в университете или среди них есть и студенты?
- Все по-разному. Я сам работаю в штате университета. А вот главный мониторный звукорежиссер начинал здесь, в университете, а потом переехал в Портленд, Орегон. И мы продолжаем каждый год приглашать его на фестиваль, потому что в бригаде очень важно сотрудничество и хорошее взаимопонимание, особенно между основным и мониторным пультами, а мы с ним очень хорошо сработались. И вот инженер звукозаписи - мы ведь записываем все концерты - он тоже раньше жил здесь, тоже переехал в район Портленда, у него там теперь собственная студия, но он приезжает на фестиваль каждый год, уж больно мы хорошо сработались. Так что вот уже пять лет ключевые члены команды - да что там, очень многие - одни и те же. Многие, кстати, начинали как студенты-волонтеры и, даже если уже закончили университет и где-то работают, любят приезжать на фестиваль снова и снова.
Сколько всего человек в бригаде?
- В общей сложности - всех, включая осветителей, техников и т.п. - тридцать пять человек. Эти тридцать пять человек здесь собрались за четыре дня до начала фестиваля - точнее, за три дня и четыре ночи - и начали монтаж всего - сцены, звука, света. Размонтируется после фестиваля все это, кстати, всего за двенадцать часов. Но вы учтите, что эти тридцать пять человек - это не только звуковая команда, это все, кто занимался развеской занавесов, монтажом сцены и т.п. Во время концертов же бригада состоит из: меня здесь, за основным пультом; мониторного режиссера и четырех-пяти его ассистентов; а также инженера звукозаписи и одного-двух его ассистентов.
Как вы сами пришли к концертной звукорежиссуре? Я знаю, что по основному образованию вы - музыкант.
- Да, вокалист и трубач. Так получилось, что еще в младших классах школы я оказывался ответственным за звук в маленьких аудиториях - школьном театре и т.п. Так это началось. К тому же я занимался музыкой, импровизацией ,что помогло мне составить представление о том, что как должно звучать. А затем - год за годом - все больше работ, все больше опыта. Да и работа в бригаде джазового фестиваля на протяжении двадцати лет совсем не повредила в этом смысле! Когда мы еще работали со сторонними компаниями, я постоянно был вовлечен в работу с ними, и даже ездил с ними по другим фестивалям в округе. Вот это все и было моим звукоинженерным образование - работа с другими инженерами, разговоры с ними, сравнение того, что и как кто из них делает. Но я не могу сказать, что мое образование уже завершилось, потому что каждый год я узнаю что-то новое!
А в университете Айдахо кто-то преподает специальность "звукоинженер"?
- Да, мы наприобретали массу оборудования цифровой записи, так что было бы просто неприлично не давать студентам возможности овладевать ей (смеется). Я сам и занимаюсь с ними. Я также веду небольшие курсы для сотрудников местных школ, которые занимаются работой со звуком на школьных мероприятиях, чтобы дать им общие представления о микшировании, использовании различного оборудования и т.п.: как получить наилучший звук из того, что у них есть, и что купить, чтобы звук был лучше. Однако у нас пока нет программы высшего образования по специальности "звукоинженер" - в смысле, мы не даем по ней степени. Так что все еще впереди!

Вечером был концерт, и массивная фигура Терри надежно и неколебимо возвышалась за главной консолью - так же, как и три следующих вечера фестиваля. Ассистенты мониторного звукорежиссера мгновенно возникали в тех точках сценической площадки, где в них возникала нужда. За сценой восседал на своем посту инженер записи. Слаженно и быстро работали другие члены фестивальной бригады - телеоператоры, сценические менеджеры, уборщики, техники... На сцене звучал джаз. За сценой, в музыкантском "бистро", общались десятки музыкантов, будто бы переместив сюда на время кусочек джазового Нью-Йорка. И странно было думать, что кругом - горы и бесконечные фермерские поля самой глухой американской глубинки...

Кирилл Мошков
первая публикация - журнал "Звукорежиссер", №3-2000

На первую страницу номера