 Такого в
один уикэнд музыкальная Москва еще не знала: в
Зале им. Чайковского - двухдневный фестиваль к
100-летию Армстронга, получившийся гораздо более
симпатичным и менее официозным, чем это
выглядело в пресс-релизах МДА Юрия Саульского. В
саду "Эрмитаж" - довольно представительный
Blues Summit, в "Ле Клубе" Игоря Бутмана - три дня
сверханшлагов (при входной цене - 25 у.е.) собирал
чернокожий саксофонист Кенни Гарретт. Редкий,
почти невозможный в джазе случай, когда в
восторженных оценках одинаково сходятся и
публика и критика и сами музыканты (Кенни Гарретт
- кумир профессора РАМ им. Гнесиных Александра
Осейчука, а значит - и всего нашего
официально-джазового саксофона). Ходили слухи,
что где-то что-то должен был сыграть и еще один
американский саксофонист Билл Клинтон - говорят,
в свое время "лучший в штате Арканзас" (Богу
слава, не сыграл - ред.).
Но главное - фестиваль традиционной музыки
народов бывшего СССР под загадочным названием
"Орион кап - Столичный". В этой загадочности
просматривается андерграундное наследство
инициатора этого мероприятия - Сергея Курехина (на
кубке Ориона в Зеленом театре Парка Горького
была последняя при его жизни попытка воплотить
идею "Поп-механики"). Музыкальная
(первоначально - авангардно-джазовая) акция
выдается за культурную программу фиктивного
теннисного турнира. Соответственно, и
подзаголовок "Столичный" призван был не
столько поднимать ранг всего мероприятия,
сколько - вызывать приятно-постмодернистскую
ностальгию по одноименному коньяку, высотным
зданиям, спартакиадам, "дням советских
республик" на ВСХВ/ВДНХ, кинофильму "Светлый
путь" с Маршем энтузиастов и т.д. и т.п. (а по
салату?! - ред.).
Не случайно "Кубок Орион" начался на этот
раз с открытия памятника Питеру Гэбриэлу во
дворе Дома самодеятельного творчества в Большом
Овчинниковском переулке. Гэбриэл - легендарный
уже лидер интеллектуальной арт-рок-группы 70-х
"Genesis". Но десять дет назад он почти
полностью переключился на управление делами
своей компании Real World, раскручивающей
исполнительские искусства "третьего мира".
Хотя это уже не первый памятник рок-легенде на
территории бывшего СССР (за некоторое время до
этого в Вильнюсе ажиотаж вызвало открытие такого
же памятника Фрэнку Заппе), гипсовый, в позолоте,
Гэбриэл по праву занял свое место не где-нибудь, а
в километре от стен древнего Кремля. Всемирная
известность питерского "Терем-квартета" и
Ансамбля Дмитрия Покровского, туркменского
"Ашхабада" и грузинского "Цинандали"
(наряду с десятками азиатов, африканцев и
латиноамериканцев) - подвиг доблести и подвиг
славы.
Будь полутораметровый (и почему-то без ног ниже
колена) рокер-культуртрегер (кстати, отметивший в
феврале свое 50-летие), изображенный в позе
впередсмотрящего, раз в десять массивнее - он бы
идеально вписался в Фонтан "Дружба народов",
что на ВДНХ/ВВЦ. А что? Если бы не компакт-диски
гэбриэловской Real World и дружественной World Network ,
разве пошла бы столичная тусовка на концерт до
этого ни разу не выступавшей в Москве Мунаджат
Юлчиевой? И вообще - заинтересовалась бы тем, что
наука называет длинно и скучно
"профессиональной музыкой устной традиции"?
В которой - напомню - произведение музыкального
искусства (маком, мугам, индийская рага)
существует только в виде своеобразного
конструктора - набора мотивов, ритмов, стихов - и
описания, по которым из этого набора музыка
импровизируется непосредственно в процессе
исполнения. Это - главное, что у нее есть общего с
джазом. Более того, в свое время единственной
общей территорией джаза и поп/рок-музыки был
интеллектуальный блюз-рок (в первую очередь,
британский - Graham Bond и другие); а общая территория
новой поп/техно-музыки и джаза, похоже, находится
в другой части света - в виртуальном "четвертом
мире" , как как остроумно называет это
техно-композитор и, между прочим. очень неплохой
джазовый трубач Джон Хассел.
Это, кстати, в значительной мере объясняет моду
на музыку третьего мира (а заодно и ретро-джаз)
среди молодежи, которую пичкают "джанглом",
world beat'ом и другими техно-консервами, легко
изготовляемыми при помощи одной компьютерной
"мышки". А Юлчиеву, которая сдержанно, без
всякой внешней аффектации, пела классические
макомы на стихи Алишера Навои и новые песни
Шавката Мирзаева, принимали ничуть не хуже, чем
раскрученный "Ашхабад".
Если выстроить всех участников "Кубка
Ориона" в отношении к классическим традициям
востока, то порядок будет такой: Алим Касимов,
Мунаджат Юлчиева, Дживан Гаспарян, последнее
место займет, нетрудно догадаться,
"Ашхабад". Сравнивая их, разобрались,
наконец, что на Востоке тоже есть музыка
серьезная (которую и пристало любить
авангардистам из "Дома"), а не только сильно
облегченные песни-пляски, как у туркменского
ансамбля, хоть и состоящего (как, кстати, и наш
"Терем") из блестящих
импровизаторов-виртуозов , которые составили бы
честь любому джаз-ансамблю. Конечно,
азербайджанский певец Алим Касимов тоже
значительно упрощает для европейской публики
свою азербайджанскую классику - масштабные
вокально-инструментальные мугамы, сокращая их до
песен-теснифов, А инструментальные разделы
превращает в шоу, но делает это безупречно с
точки зрения вкуса и стиля. Недаром из Касимова
делают фигуру масштаба знаменитого пакистанца
Нусрата Фатех Али Хана, что, может, и впрямь
соответствует действительной его значимости.
 Завершал "Кубок Ориона"
музыкант, без преувеличения, легендарный - семидесятилетний
исполнитель на дудуке (кавказском гобое) Дживан
Гаспарян. Еще бы - мальчишкой играл перед самим
Сталиным и так растрогал Отца народов и Друга
детей, что последний удостоил его августейшего
подарка. "Часы от Сталина я продал потом,
-вздыхает седоволосый маэстро, - знать бы раньше,
сколько они будут стоить". Гаспарян регулярно,
с конца 50 по 80-е, получал премии ЮНЕСКО, в конце 80-х
его открыл Гэбриэл. Томительный дудук, как ни
странно, оказался к месту в самых разных
саундтрэках - в шпионском "Русском доме",
детском триллере "Ворон", в телефильме
канадского армянина Атома Эгояна "Буря и
скорбь". А еще один канадец - Майкл Брук - сделал
из песен и наигрышей Гаспаряна техно-альбом
"Черная скала". Без его дудука вряд ли
получился бы таким элегантным последний альбом
швейцарца Андреаса Фолленвайдера. В Москве
Гаспарян со своими учениками-дудукистами и
исполнительницей на кануне (армянских гуслях)
Алвард Мирзоян и кяманчистом Грачиком
Мураджан-Никогосяном показал довольно пестрый
дивертисмент: и классику Саят-Новы и Комитаса,
разумеется, и обработки народных мелодий, и сам
спел свой шлягер "Мама". Но на древних
дудуках все, даже заигранный танцевальный мотив -
то ли менуэт, то па-д'эспань, которыми у нас в 50-е
пытались вытеснить буржуазный джаз, обретало
характер вневременности, чтобы не сказать -
приближения к вечным ценностям.
Но вот несколько неожиданная постановка вопроса:
вроде бы центр авангарда - "Дом" - начал свой
первый сезон "восточным" авангардом -
фестивалем "По ковру" и каждый месяц
показывал что-нибудь очень экзотическое и очень
южное - лучше или хуже. Но вопреки любой
политической конъюнктуре. Несмотря на Чечню и
Карабах, государственные обещания помогать
таджикам и "мочить талибов". Нетрудно
понять, почему деньги на восстановление единого
культурного пространства СНГ - хоть и в отдельно
взятом "Доме" - дает Фонд Форда. Но вот почему
нет в "Доме" (а значит - нигде больше)
латгальских хороводов, скажем, или языческих
песнопений печорских финно-угров? Николаю
Дмитриеву пригласить тех же прибалтов, конечно,
не слабо. А вот пойдет ли на них светская публика?
Ведь для Гэбриэла прибалты - можно сказать, уже
свои. Они его мало интересуют. И Майкла Брука, и
Брайана Ино - тоже. Если отдельно взятый
"Дом" сможет эту инерцию тусовки преодолеть,
то можно будет Гэбриэла на ВВЦ перенести, а
Дмитриеву вместе с фондом Форда именные часы
дать... Только вот кто будет указ о награждении
подписывать?
Дмитрий Ухов
сокращенный вариант материала
был опубликован в газете "Время новостей"
|
