502 Bad Gateway

nginx/1.24.0

Денис Швытов: "Слушателя цепляет душевный порыв"

На твое становление как музыканта первоначально повлияли твои родители или идея пойти учиться музыке была продиктована твоим собственным желанием?

- Меня родители "отдали на скрипку", как отдавали тогда очень многих детей. Я стал на ней заниматься, и вроде бы у меня что-то даже получалось, но особого удовольствия я от этого не испытывал. Пять лет позанимался и хотел уже с этим делом завязывать, как мне на пути попался один человек - Евгений Иванович Долгачев. Вот он-то мне и привил любовь к джазу. Он показал мне пару каких-то пьесок в стиле буги-вуги, рок-н-ролл… Сейчас я в принципе все это не очень люблю, но на тот момент… К тому же, он их так исполнял, что я сразу загорелся. Этот человек оказался важной вехой на моем пути. Он меня перенаправил, благодаря чему я стал заниматься музыкой дальше.

Родители хотели, чтобы ты занимался музыкой профессионально?

- Моя мама мечтала, чтобы я стал дирижером симфонического оркестра и чтобы я был скрипачом при этом, тем более что определенные успехи я на этом поприще делал. Но меня самого это абсолютно не интересовало в той мере, в которой нужно, чтобы действительно стать профессиональным музыкантом. А вот с саксофоном, с джазом уже дело пошло. Благодаря Евгению Ивановичу. Ну, и мои родители, конечно, тоже были не против.
Далее я закончил Волгоградское училище. Я уже понимал тогда, что буду серьезно заниматься музыкой и дальше, и понимал, что так или иначе я буду это делать в Москве. Как-то я попал на всероссийский конкурс джазовых исполнителей в Ростове, где мы познакомились с Александром Викторовичем Осейчуком, и он позвал меня учиться у него. Четыре года я учился у Александра Викторовича просто играть на саксофоне, ни о чем не задумываясь, не заглядывая вперед. А когда дело подошло ближе к окончанию, я уже работал у Лундстрема, и мне стало окончательно ясно, чем заниматься дальше. (В частной беседе, оставшейся за пределами интервью, Денис очень тепло отзывался об Олеге Леонидовиче Лундстреме, его высоком профессионализме в качестве бэндлидера и способности находить психологические подходы к любому музыканту, позволяющие ему раскрыться с лучшей стороны - авт.).

А как ты попал к Лундстрему?

- Да тоже по рекомендации Александра Викторовича. Им нужен был концертмейстер - первый альтист - и они искали. По-моему, долго искали даже, пока не позвонили Осейчуку. Он порекомендовал меня, и у нас сразу все случилось.

Да, похоже, профессор Осейчук - знаковая фигура в твоей жизни. Ты продолжаешь поддерживать с ним отношения?

- Да, конечно. И я до сих пор питаю безграничное уважение к этому человеку… Ну, в общем-то, что говорить, столько хороших музыкантов, сколько он воспитал, никому не удалось воспитать. У него своя школа, своя система, которая дает практически стопроцентную гарантию того, что человек научится джазу. Хотя, конечно, дальше все уже будет зависеть от способностей и предпочтений музыканта. Так что в плане школы и профессии Осейчук - это учитель номер один.

Как он относится к тому, что вы делаете с "Пернатым змеем"?

- Ну, ты знаешь, по-моему, он сочувствует нам. Он сочувствует потому, что путь джазовых музыкантов очень сложен. И не только в нашей стране - везде так. Джазовая музыка не дает скорого наступления финансового благополучия, которого можно добиться, скажем, в популярной музыке. Александр Викторович видит, как мы все трудимся, мучаемся, бегаем, ищем что-то, занимаемся… Он пережил все это на собственном опыте, и с этой точки зрения, конечно, он нас всех поддерживает. Весь этот джаз, как говорится. Ну, может быть, современная музыка, которую мы пытаемся играть, ему не очень интересна. Он больше любит, скажем так, современный straight ahead, и ему в общем-то вполне удается делать такую музыку в своем ансамбле.

Каковы твои планы на ближайшее будущее?

- Ну, мои планы связаны прежде всего с нашим ансамблем "Пернатый змей". Мы с басистом Антоном Ревнюком начали это дело семь лет назад, и, в общем-то, нам обоим - и ему, и мне - пришлось очень от многого отказаться, чтобы этим заниматься. Я работал, как известно, в двух весьма престижных оркестрах (Лундстрема и Бутмана - ред.). Эта работа легко обеспечила бы мне безбедную старость, но мне всю жизнь хотелось играть свою авторскую музыку, поэтому пришлось оставить работу в оркестрах позади, поскольку заниматься своим ансамблем и где-то еще работать для меня было нереально. Многие совмещают, но, по-моему, результаты из-за этого получаются не очень-то вразумительными.

А в чем сложность?

- Сложность в том, что то качество продукта, которого мы хотели добиться, требует очень большой концентрации внимания, сил и всего остального. Фактически, чтобы получить то, чего мы хотим, мы должны сосредотачиваться только на этом.

И вам уже удалось достичь желаемого?

- В общем-то да, пожалуй, в смысле музыки нам уже удается практически все, чего мы хотим. Конечно, есть что-то, что пока не получаются в силу каких-то объективных причин - из-за недостатка знаний, из-за недостатка концертных площадок… В общем, это как у всех, наверное. Но мы трудимся и стараемся развиваться как можно быстрее.

У вас случаются какие-то творческие неурядицы, споры по поводу создания и исполнения авторских композиций?

- Вообще говоря, когда я приношу свои композиции, мне, конечно же, хочется слышать их сразу в том виде, в котором я их придумал. Но часто на репетициях получается так, что ребята начинают играть лучше, чем я себе представлял, и мне, конечно, ничего не остается делать, как просто сидеть и слушать, во что они превращают на моих глазах мою же пьесу (смеется). Но в конечном счете, конечно, последнее слово остается за автором, и, как правило, особых споров у нас не возникает. Хотя у нас бывает достаточно безжалостное обсуждение технических недостатков каждого из нас, но это происходит в рабочем ключе. Эта критика иногда бывает достаточно жестокой - и в мой адрес, и в адрес всех остальных ребят - но, ты знаешь, я такое, наверное, в первый раз в коллективе встречаю, что все эти замечания слушают и стараются воспринимать их таким образом, чтобы поскорее избавиться от своих недостатков. Без всяких обид. И, как ни странно, нас это все больше и больше сплачивает.
Музыку в нашем составе все ребята пишут. В данный момент мы исполняем в основном мои композиции и композиции Антона Ревнюка, но в будущем мы хотим включить в программу пьесы барабанщика Сани Худякова и пианиста Кости Горбатенко тоже.

Расскажи, пожалуйста, о вашем составе.

- Наш ансамбль собирался, вообще говоря, очень долго. В "Пернатом змее" переиграла чуть ли не вся молодая джазовая элита. Это были и Яша Окунь, и Иван Фармаковский, и Женя Борец, и Владимир Нестеренко, и Николай Сизов… На барабанах у нас играли Эдуард Зизак, Сергей Остроумов, Александр Машин…
Ну, про Антона Ревнюка, с которым мы уже давно этот проект делаем, нужно говорить отдельно и много.
На клавишных инструментах у нас сейчас играет Константин Горбатенко. А на барабанах в данный момент с нами играет человек, которого мы очень долго ждали. Он был связан контрактом в другом проекте, но сейчас освободился. Зовут его Александр Худяков. Мы с ним познакомились очень давно, еще в Ростове, на том самом конкурсе. И с тех пор я все мечтал с ним поиграть, но никак нам это не удавалось.
Все мы люди очень близкие по духу. Мы с первых же наших гастролей в Ригу с [поп-певцом] Батырханом Шукеновым поняли, что этот состав уже, наверное, у нас надолго. Какое-то единение мы сразу почувствовали, и в музыке, и чисто по-человечески, как бы нашли друг друга, нашли свою команду.

Вы с ребятами чувствуете себя единым целым?

- Да, совершенно верно. Ну, это и было нашей первоначальной идеей - быть именно группой. Не отдельными солистами, а ансамблем.

Чего вашей группе не хватает для полноты реализации?

- Концертных залов, концертных площадок и ответственности перед широкой аудиторией. Ну и, наверное, некой известности, которая открыла бы нам дорогу на мировые концертные площадки. Я думаю, что в плане музыкальных идей и профессионализма у нас уже нет никакого тормоза. Единственная сложность в том, что нас пока не очень-то приглашают на крупные фестивали.

Вы хотели бы связать карьеру своей группы именно с зарубежными поездками?

- На самом деле нам все равно, где выступать. Главное - чтобы это происходило достаточно часто. Вот, в общем-то, и все. Хотя… хотелось бы, конечно, выбраться из клубов и выступать на концертных площадках, как это делают академические музыканты.

Как ты считаешь, ваша музыка предназначена для узкого круга знатоков, или она может быть и неподготовленному слушателю?

- Ты знаешь, сначала мы действительно играли музыку, ориентированную на достаточно узкий круг понимающих слушателей, но довольно плавно и естественно переключились на музыку, которая в данный момент, на мой взгляд, доступна абсолютно всем. Бывает, приходят случайные люди, попадают на выступление нашей группы и остаются. Более того, они подходят после концерта и благодарят за то, что они увидели и услышали. Все-таки если звучит именно музыка, то стиль ее уже не так уж и важен. И слушателя, и исполнителя обычно цепляет именно душевный порыв, который удается схватить прямо на лету, на сцене, на концерте. И это, конечно, всегда интересно.

У вас уже формировался круг поклонников? Что это за люди?

- Ну, в основном пока что это наши знакомые и люди, которые случайно побывали на наших концертах. Думаю, сейчас, наверное, это еще и люди, которые просто где-то что-то слышали о нас. Сколько их - я даже приблизительно не знаю. Но это люди самые разные. В их число входят ректоры каких-то университетов, доктора наук, профессора разных институтов, и в то же время профессиональные танцоры, поп-музыканты…

Как ты изнутри представляешь себе ту музыку, которую вы играете?

- Может быть, это слишком амбициозно, широкомасштабно - иметь такие мысли по поводу своей музыки, но с ее помощью я хотел бы поделиться с публикой и со слушателями той красотой, которую иногда мне удается почувствовать в процессе сочинения, или когда я занимаюсь на саксофоне. И моя задача как человека и как музыканта состоит в том, чтобы донести до слушателей то, что иногда мне удается почувствовать. Мои композиции - это отражение моего внутреннего видения каких-то прекрасных миров, в которых нет негативных эмоций, в которых царствует красота, гармония, какая-то виртуозность, исходящая из самой глубины души. Не техническая, а какая-то первобытная виртуозность, что ли... И еще это попытка отразить все самое красивое, прекрасное, что я видел в нашем мире.

Вы ориентируетесь на кого-то из исполнителей старшего поколения? У вас есть какие-то идеалы, к которым вы стремитесь, или же вы принципиально хотите делать что-то абсолютно свое, ни на что не похожее?

- Нет, мы не пытаемся ничего специально делать. Все получается само собой. У нас есть не столько идеалы, сколько планка… определенная планка качества аранжировки, идеи, музыкального исполнения. Это, конечно же, Weather Report, конечно, это ансамбль Пэта Метини, Майлз Дэйвис со своими фанковыми проектами последних лет. Я вообще вырос на Джоне Колтрейне. Этот дух во мне сидит и, видимо, останется уже навсегда - та искренность и та дорога к бесконечной фантазии, которую Колтрейн открыл мне. Ну и, конечно, мы тщательно отслеживаем самый последний музыкальный материал, который производится и в Америке, и в Европе. Но, как ни странно, наша музыка абсолютно не похожа на все это (смеется).

С кем из музыкантов ты еще хотел бы поиграть?

- С Хэрби Хэнкоком, с Элвином Джонсом, с Джоном Скофилдом… Конечно, очень много сейчас известных исполнителей… их перечислять-то, наверное, нет смысла. С любым из них с удовольствием мы все поиграли бы.

Есть ли у тебя какая-нибудь мечта?

- Есть одна идея. В данный момент средствами массовой информации, к сожалению, навязывается определенная музыка. Даже, наверное, определенное качество музыки, которое с настоящей музыкой ничего общего не имеет. И у людей складывается неправильное представление о том, что такое музыка. В наше время уже не модно слушать Баха, Моцарта и все остальное. И люди начинают забывать, для чего, собственно, музыка вообще существовала. А она ведь нужна не для того, чтобы ходить на концерты в нарядах от Пьера Кардена и таким образом выглядеть нормально в обществе. И сидеть на концертах нужно вовсе не ради того, чтобы поставить галочку, что я был или была, там, на такой-то вечеринке, или на таком-то концерте. Мол, я в курсе событий. Ведь есть концерты, на которых нужно самом деле побывать, и от которых на всю жизнь останется определенное ощущение в душе. Ощущение того, что жить хочется. Я музыку всегда так оценивал. Если после концерта мне хотелось бежать, куда глаза глядят, дышать свежим ночным воздухом и просто наслаждаться мыслью, что я живу и только что стал свидетелем настоящего музыкального чуда… Я конечно, мечтаю о том, чтобы мы достигли такого уровня, чтобы наши концерты оказывали подобное воздействие на слушателей. И, конечно, хотелось бы, чтобы группы, подобные нашей, нашли свою дорогу на сцену и не сталкивались бы с нелепой проблемой того, что на их концерты никто не ходит потому, что их рекламы нет наряду с рекламой, скажем, стирального порошка. Вот что.

Беседовала Анна Филипьева

На первую страницу номера