Любовь - штука необъяснимая; и любят, как известно, не только за что-то, но часто и вопреки. За что я люблю джаз - трудно ответить, но вопреки чему - знаю точно. Могу поделиться.
Очень может быть, что джаз - это последняя уцелевшая живая музыка планетарного масштаба. Она объединяет живых людей, красота которых заключена в их непостоянстве и несовершенстве.
В этом отношении практически вся так называемая "попса" - это большой "штамп", за которым порой вовсе не видно живого человека. В человеке попсы (фактически ее герое) нет изменчивости джазмена, зато есть усредняющая непритязательность. Непритязательное, клишированное содержание маскируется шикарными техническими средствами, и это мне неинтересно. А как же содержательная, "серьезная" музыка? В ней всем заправляет противоположность "попсовика" - умный академист. Он, как ни странно, живостью выражения также не отличается, правда, по другой причине. Его ценности стабильны и статичны, отчего на всей академической музыке лежит печать неприступности. Между этими двумя полюсами (обобщенного содержания и полной бессодержательности) и расположился джаз - музыка естественного выражения конкретных переживаний.
Для меня джаз - это не только любовь вопреки засилью массового вкуса, но и вопреки традиционному музыкальному образованию с его стремлением утвердить культ абсолютной красоты. И записанное нотами, и произведенное с помощью секвенсора одинаково далеко от прямого, импровизационного выражения.
Но дело не только в этом. Любовь к джазу - это всегда чувство вопреки чему-то в самом джазе. Скажем, пресловутые dirty tones - их легко почувствовать, но невозможно объяснить. Словно хорошая кухня - когда ешь и не понимаешь, как это приготовлено. Именно волнующее всякий раз при встрече с джазом непонимание "как" и рождает, на мой взгляд, глубокую привязанность к этому искусству. Помню, как на заре своего знакомства с джазом, слушал записи легендарной "Семерки" Каунта Бейси и раз за разом задавал себе вопрос: ну почему это - джаз, в чем он? Ведь Каунт играет всего две ноты, и... вот он, джаз. А я, ученик выпускного класса ДМШ по фортепиано, почему-то не могу из этих же двух нот джаза сделать. Эх...
Владимир Коровкин в своем эссе о любви к джазу сказал прекрасные слова: "В классике мне предлагается сопереживать композитору, джаз сопереживает мне". Вероятно, в них кроется один из секретов нашей любви к джазу. Джазовая музыка - мощное средство объединения людей; речь не о тусовках, клубах, сейшенах или фестивалях. Гораздо важнее формы объединения тот неповторимый диалог, который всякий раз устанавливается между джазменом и слушателем (зрителем). Каждый раз импровизатор как бы говорит тебе: смотри, я могу прямо сейчас, на твоих глазах создать новую музыку, и если ты ее почувствуешь - мы не одиноки в этом мире. Особенно острой, пронзительной становится эта связь тогда, когда джазмен повествует именно об одиночестве (блюзы, множество баллад). Лично мое открытие джаза состоялось после того, как я случайно услышал гарнеровское исполнение шлягерной, буквально "до дыр" изношенной мелодии "Authumn Leaves". Были, конечно, и до него какие-то популярные версии "Листиков", но Гарнер врезался в сознание одним обстоятельством: это была живая речь, обращенная ко мне и, казалось, слышавшая мой отклик. Хотя как великий пианист мог услышать меня, если нас разделяли десятки лет, тысячи километров и мертвый глянец винилового диска? Или он слышал не меня?
Мой путь к джазу начинался с рока, который приходилось слушать в свободное от музыкальной школы время в тайне от родителей, а часто и вместо принудительных фортепианных упражнений. В СССР к тому времени (вторая половина 80-х) стали выходить массовыми тиражами пластинки "Битлз", Пресли, "Криденс", естественно, "Иисус Христос - Суперзвезда" и другие. Любовь к року угасла от соприкосновения с его "тяжелыми" формами и до "металла" уже не дожила. Напор звучания стал восприниматься как агрессия: рок просто не мог услышать мой отклик (если бы стремился к этому), так как звучал слишком громко. На этом фоне блюзовость хорошо знакомого рок-н-ролла стала восприниматься как тонкая материя, дразнящая ухо и провоцирующая к пристальному вслушиванию. Именно блюз и его "неправильные" звуки (см. выше) стали спусковым крючком к стойкому увлечению джазом. Со временем увлечение переросло в сознательное изучение.
А изучать джаз совсем непросто, традиционный музыковедческий аппарат то и дело "пробуксовывает". Джаз то и дело подбрасывает сюрпризы, не перестает удивлять новизной звучаний, быстротой эволюции, яркостью своих звезд. До тех пор, пока это искусство сопротивляется изучению, содержит в себе неразгаданное, оно остается живым, вызывающим мою любовь. Выходит, что любить джаз можно и вопреки собственному желанию изучить его.
Дмитрий Лившиц,
Нижний Новгород
|
