Мы чрезвычайно благодарны
Брайону Макуильямсу за то, что он смог
осуществить первую за много лет публикацию о
российском джазе в столь уважаемом издании, как
Down Beat. Однако, при всей нашей благодарности и
уважении как к автору, так и к изданию, следует
заметить, что и тому, и другому надо проявлять
чуть больше внимания к таким (с американской
точки зрения, видимо, неважным) вещам, как
написание имен, точность деталей и следование
фактологии. Понятно, что американским авторам,
изданиям и (тем более) аудитории совершенно
несущественно, как на самом деле пишутся эти
варварские имена. Но из одной только любви к
точности позволим себе заметить, что:
- Русский музыкальный жаргонизм "свинговать"
и в латинской передаче будет писаться не через E,
а через O (svingovat, а не svingevat).
- В Москве есть Московская государственная
консерватория, а в ней есть Большой и
Рахманиновский залы. Московской Большой
Консерватории в Москве нет.
- Контрабасиста Иванова, брата пианиста Михаила
Иванова, зовут не Алексей, а Андрей.
- Тенор-саксофониста, в статье называемого лучшим
джазменом России, зовут Игорь, но фамилия его не
Битман, а Бутман.
- "М-Бар" находится недалеко от Петровского
монастыря, но вовсе не в нем.
- Игорю Бутману уже довольно давно не 36 лет.
- Валторниста, "заигрывающего" с
академической и джазовой валторной, зовут
Аркадий, но фамилия его не Шохлиопин, а Шилклопер.
- Джазовый журнал, выходящий в Белоруссии, но
распространяющийся в России и странах Балтии,
называется не "Джаз-квартал", а "Джаз-квадрат".
За исключением этих мелких и наверняка
совершенно неважных деталей, все остальное
замечательно.
Учиться svingevat
Три поколения русских музыкантов
оживляют джазовую сцену
Уинтон Марсалис наклоняется к публике со сцены
Рахманиновского зала Московской Большой
Консерватории.
"Блюз - душа джаза", - говорит он теснящейся
публике на первом шоу осеннего тура джаз-оркестра
Линкольн-центра в минувшем октябре. Русские
знают блюз. В нем - русская душа, это ощутимое, но
неопределимое свойство характера, на которое с
гордостью ссылается всякий, кто им обладает.
"И в джазе должен быть свинг", - говорит
Марсалис. - "Это его средство общения". Свинг?
Ну, два из трех - уже неплохо.
Джаз в бывшем Советском Союзе был изгоем, и
русский писатель Максим Горький осудил эту
музыку как буржуазную. Способность svingevat, то есть
свинговать, с тех пор развивалась в условиях
подавления и запрета, которые начали понемногу
смягчаться с конца 70-х. Когда Железный Занавес в
1991 г. был отдернут, подавленная сцена начала
бурно развиваться. Но у нее все еще проявляются
болезни роста.
"Сейчас в России есть три поколения джазовых
музыкантов", - говорит 36-летний Михаил Иванов,
пианист, выступающий со своим братом, 34-летним
контрабасистом Алексеем.
Первое поколение включает музыкантов, которым
сначала неохотно, а затем все шире стали
разрешать исполнять джазовую музыку при
коммунистическом режиме. Они создали подпольную
джазовую сцену, учили риффы по пиратским
перезаписям, сделанным сквозь помехи радио, и
перекупали контрабандные трости для саксофонов
у западных туристов. Второе поколение вошло в
возраст в годы перестройки, когда угнетение
сменялось свободой. Третье поколение
развивается сейчас, не испытав трудностей
первого.
"Москва - это не Нью-Йорк", - говорит Михаил. -
"Это наполовину Нью-Йорк". Ивановы
принадлежат к третьему поколению. Оба изучали
классическую музыку в своем родном городе Курске.
Оба были в Европе, где в 1989 г. победили на
Международном Джазовом Конкурсе в Бельгии; год
спустя они стали штатным составом брюссельского
джазового клуба L'Estaminet. В 1997 г. они вернулись
домой и с тех пор энергично работают. Они
записали CD с лучшим джазменом России, тенор-саксофонистом
Игорем Битманом. Они регулярно играют в
городской "Пицце Экспресс", в которой живой
джаз звучит по12 часов ежедневно. Шесть вечеров в
неделю они работают в М-Баре, роскошном ресторане,
теснящемся в Петровском монастыре.
Их поклонники - sredny klass, то есть средний класс. Их
вкус - не стопроцентный джаз в американском
понимании, говорит Михаил, а песни на английском,
в мелодиях которых есть американское звучание и
элементы джаза. Эта новая слушательская база
породила волну создания новых джазовых клубов в
Москве и Санкт-Петербурге. Впрочем, после
банковского кризиса и девальвации рубля 17
августа 1998 г. число слушателей уменьшилось, и
многие владельцы клубов и музыканты боятся, что
эволюция музыки в России пойдет параллельно
крушащейся экономике.
Корни русского джаза мельчают. Кроме того, это -
импорт, и музыкальные бизнесмены временами -
худшие враги джаза.
"Я пользуюсь здесь большими преимуществами,
потому что играл в Штатах", говорит 36-летний
Битман, который уехал в 1987 г. из Санкт-Петербурга (тогда
- Ленинграда), чтобы учиться в бостонском
музыкальном колледже Беркли, прежде чем
переехать в Нью-Йорк. Всего лишь один из
множества молодых музыкантов до своего отъезда,
Битман теперь вернулся в Россию, записавшись с
Гровером Уошингтоном-мл., выступив, помимо прочих,
с Пэтом Мэтини, Дэйвом Брубеком и Эдди Гомесом.
Его присутствие вызывает зависть у промоутеров.
Прошлым летом он был хэдлайнером московского
фестиваля "Джаз на Олимпе", самого добротно
организованного джазового мероприятия в истории
страны (??! - ред.). Он чувствует некоторый
пессимизм по поводу молодых музыкантов.
"[Музыканты] ко всему относятся негативно. Если
я говорю "ты хорошо звучишь", они говорят "ладно,
кончай это американское дерьмо"", - говорит
Битман. - "У нас каждый джазовый музыкант -
критик. Они всех судят, причем по одному
стандарту. Они не испытывают удовольствия от
игры. Они только одной своей половиной играют, а
другой - слушают".
Может быть, такой парадокс обычен для страны,
находящейся в плену догматов классики. Другие
заметные джазовые исполнители, как, например,
тенор-саксофонист Николай Панов и группа "Джазовая
галерея", заимствуют у Прокофьева, Скрябина и
Чайковского. Аркадий Шохлиопин заигрывает с
обоими - джазовым и классическим - видами
валторны.
Владимир Данилин стоит как столп первого
поколения. Худой седоволосый аккордеонист,
отказавшийся от фортепиано четыре года назад,
трогает звуками своего "вельтмайстера" души,
когда сидит на стуле в поношенном смокинге,
внушая почтение и верность своим слушателям.
"Когда мы начинали играть джаз, у нас было
очень мало информации. Мы слушали Голос Америки
сквозь помехи, а также изредка пластинки... У
нового поколения никаких подобных проблем нет,
ни с видео, ни с аудио или учебниками", - говорит
52-летний Данилин. "Я пытаюсь играть джаз, а не
коммерческий компромисс, и все еще держусь. Я -
страж джаза".
Когда Данилин в один осенний вторник возглавлял
ансамбль "Звезды джаза" в московском клубе
Zemlya Ptits, или Birdland, рядом с ним был еще один лидер
первого поколения, гитарист Алексей Кузнецов.
Такой же седой и в возрасте за 50, Кузнецов
извлекал медовые ноты из своего "Гибсона" в
собственном отрывистом, чеканном стиле; он
растет вместе с музыкой и по средам проводит
бесплатные мастер-классы для молодых гитаристов
в знаменитом городском музыкальном магазине "Аккорд".
Третье поколение, представленное, в частности,
санкт-петербургским альт-саксофонистом Евгением
Стригалевым и московским пианистом Яковом
Окунем, можно обнаружить на открытых джем-сейшнах,
например, в "Джаз-арт кафе" в Москве.
"Московский стиль - более джаз-роковый, более
коммерческий. [В Санкт-Петербурге] стоимость
жизни не так высока, и клубы привлекают людей с
подлинным чувством джаза", - говорит Стригалев.
В Сен-Пите (так живущие в России американцы
называют Петербург - ред.) отличные джазовые
музыканты все еще играют для собственного
удовольствия. Один из трех городских джаз-клубов,
JFC, предлагает живую музыку каждый вечер.
"Музыканты в Москве не имеют настоящих
отношений с музыкой", - говорит Стригалев. - "Они
слишком заняты. А здесь ты можешь ехать в метро и
все думать о музыке".
Конкуренция между двумя городами тянется давно,
как свидетельствует хроника журнала "Джаз-Квартал",
выходящего в Беларуси, но распространяющегося по
России и странам Балтии.
Лучшим джазовым музыкантам России все еще трудно
выживать, играя свою любимую музыку.
Радиостанции передают мягкий джазовый мэйнстрим
(мы сердечно просим м-ра Макуильямса указать нам
хоть одну такую радиостанцию в России, мы ее с
удовольствием послушаем! - ред.). И, хотя
круглогодичные рынки под открытым небом, вроде
Горбушки в Москве, предлагают большое
разнообразие джазовых записей, большая их часть -
просто пиратские перепечатки оригиналов по цене,
в среднем, между 3 и 5 долларами за диск. Так что те
музыканты, что записываются, очень редко
получают потиражные (если вообще получают).
"Я думаю, ситуация улучшается", - говорит
Битман. - "Но молодым джазовым музыкантам все
еще очень нужно пожить в Нью-Йорке".
Брайон Макуильямс
Down Beat, #2, 1999
перевод - "Полный джаз", 1999
|
