502 Bad Gateway

Мистер Фелдер, собираясь в Москву, ждали ли Вы от этого визита чего-то особенного?
- Ну, я ожидал, что аудитория будет, наверное, похожа на ту, для которой мы обычно играем по всему миру, но город меня поразил!
Вы когда-нибудь думали о том, что будете играть в Москве?
- Нет... А когда появилась возможность приехать на один день, я сказал: "Один день?! Мне бы хотелось побыть здесь дольше, чем один день!".
Интересно, когда всё только начиналось - 45 или 50 лет назад - как Вы представляли себе своё будущее?
- Когда мы начинали, мы уже знали, что нам есть что сказать. Я был уверен в том, что у нас что-нибудь да получится, но, конечно, не мог предвидеть, что мы пойдём так далеко, что столько музыкантов пройдёт через нашу группу... Но я знал с самого начала, что у нас есть то, что вам нужно! (смеётся)
На самом деле, пока мы не собрали группу, я даже не был знаком с Джо Самплом, хоть он и жил в соседнем квартале...
А Вы помните, как начиналась группа?
- Начиналась со Стикса Хупера. Однажды у меня появилась идея собрать группу, и он стал приглашать разных ребят... Он знал Уэйна (Хендерсона), которого я тогда еще не знал. А Джо Сампл жил за углом от меня, но ходил в другую школу, поэтому я его тоже не знал, а Уэйн - знал, поскольку жил через дорогу от Джо... Так мы все и встретились. А в старших классах мы уже учились в одной школе, там и собрали группу. Мы долго выбирали для неё название. Много было разных названий - Swingsters, Modern Jazz Sextet... А название Jazz Crusaders появилось в 60-м году, когда мы записывали нашу первую пластинку.
Какое-то время вы назывались просто Crusaders...
А, это было в то время, когда мы ездили в Японию... Там слово "джаз" и всё, что с ним связано, имело такой... дурной оттенок. Слово "джаз" ассоциировалось с наркотиками, и многие в то время, особенно в Японии, считали, что это плохое название. Поэтому мы решили выступать как просто Crusaders. Мы изменили название, но музыка осталась той же самой. Тем не менее, мы ещё долго продолжали продвигать себя то как Jazz Crusaders, то как просто Crusaders, в зависимости от того, в каком качестве мы работали: в поп-музыке или в джазе.
(Примечание: участники Jazz Crusaders по своему вероисповеданию - свидетели Иеговы. Они не пьют, не курят, и считают любые ассоциации своего имени с наркотиками абсолютно неприемлемыми - авт.)
Вы хотите сказать, что идея с изменением названия не была чисто коммерческой?
- Нет. Многие люди слушали нашу музыку не потому, что это джаз, тем более, что есть разные представления о том, что такое джаз. Просто, когда они слушали нас, они говорили: "Вы нам нравитесь!" Так вот было. Ну, а поскольку джаз был запятнан наркотиками, и к тому же это слово - джаз - как бы смущало людей, только начинающих слушать джазовую музыку, то мы обрезали название. Но играли мы всё то же самое.
В начале эры фьюжн перед многими джазовыми музыкантами встала проблема выбора: что делать дальше, какую музыку играть? У вас была такая проблема?
- Нет, у нас с этим проблем не было. Мы выросли на том, что, если все идут одним путём, то мы должны исключить для себя этот путь. Когда выходил альбом "Taugh Talk", там было электропиано. Звуком этого альбома занимался Джо, и мы думали о том, как к этому отнесутся джазовые музыканты... Но потом окзалось, что они последовали за нами! Что мы сделали? Мы начали играть то, что мы чувствовали. Понимаете, наша музыка - это в основном то, что называют Gulf Coast music. Это все типы музыки сразу. Мы не хотим играть музыку только западного побережья, или только восточного. То, что мы играем - это Gulf Coast. Этот термин произошел от музыки побережья Техаса и Луизианы. В ней есть много от госпелз, ритм-энд-блюза, классики и даже кантри, и всё это заключено в музыку Crusaders. Может быть, вы и не слышите какого-то конкрентного влияния, но оно присутствует в нашей музыке. Мы просто решили играть в нашем собственном стиле, и пусть люди сами решают, нравится им это или нет. Именно в альбоме "Taugh Talk" мы впервые использовали фьюжновое электропиано, а потом все стали использовать электропиано...
Как попал в вашу группу гитарист Ларри Карлтон?
- Мы с Джо занимались сессионной работой. Как студийный музыкант, я играл на бас-гитаре, и познакомился с Ларри Карлтоном через Луи Шелтона на записи "Seals and Crofts". А когда Джо тоже познакомился с ним, мы сказали друг другу примерно так: "Слышь, мужик, а было бы неплохо взять этого парня в группу!". Ларри начинал играть с нами как просто приглашенный музыкант, а потом стал участником группы.
Примерно до конца 70-х вы играли только инструментальную музыку, а потом начали приглашать вокалистов...
- Понимаете, вот Джо написал песню "Street Life". Он считал, что для этой мелодии было бы хорошо, если бы в неё добавили джазовый вокал. А Джо уже давно был знаком с Рэнди Кроуфорд. Она идеально подходила для этой песни. В общем, это была просто наша эволюция от того, из чего мы уже выросли, к той точке, где мы решили попробовать добавить в нашу музыку женский вокал. Рэнди была как бы "добавлением" к Crusaders. А потом началась цепная реакция: стоило нам однажды добавить вокал, как наша компания звукозаписи захотела это продолжить. Так и пошло...
Почему же в итоге группа распалась?
- Ну, сначала ушёл Уэйн Хендерсон. Он стал продюсером, и всё такое... Ему это было интересно, как новое испытание, наверное... Пусть сам расскажет...
Мистер Хендерсон, с кем Вам, как продюсеру, довелось поработать?
- О-о-о, ну... я работал с Джорджем Бенсоном, с Ронни Лоузом, Моррисом Уайтом, Бобби Лайлом... У меня уже вылетело из памяти... С кем я только ни работал! Ноя скажу Вам - это было просто фантастично! У меня была удивительная карьера, я работал с массой людей...
Похоже, Вам очень нравится быть продюсером?
- Да, абсолютно!
И ради этого Вы даже бросили Crusaders?
-Да, это так... Я хотел работать с молодыми талантами, молодыми музыкантами, вложить мои идеи в их сердца, понимаете? Сколько раз случалось так, что мы приезжали в какой-нибудь город, слушали там великолепных молодых музыкантов, а потом приходилось говорить "пока! мы уезжаем...". И я подумал, что неплохо было бы найти время, познакомиться с ними поближе, помочь им. Возьмите хотя бы Ронни Лоуза - у него масса способностей, и есть еще много молодых парней, таких же, как он. Когда я впервые услышал Бобби Лайла, я сказал ему: "Я должен тебя записать!" Понимаете? В общем, я уходил из группы, чтобы стать продюсером.
Это решение было трудным для Вас?
- Конечно, потому что в то время мы очень много работали. Мне это нравилось, но я уже давно думал о том, что хочу помогать молодым... я чувствовал это сердцем. Мне говорили: "Мужик, тебе надо оставаться с Crusaders, это же здорово, замечательно!" Мне, конечно, хотелось остаться, но ещё больше хотелось помочь молодым. Я люблю молодёжь. По-моему, если хочешь, чтобы музыка развивалась, надо начинать всё с начала с новыми людьми. Новая музыка начинается с новых людей - я так думаю. Вот когда мы были молодыми, мы были как дети! Что у нас было? Тромбон и тенор, и тромбон звучал, как тенор, хотя это совсем разные инструменты. Но тогда, когда мы были детьми, это было чем-то особенным! И мы сохранили наше звучание даже сейчас. В общем, я решил собрать молодых и помочь им стать отличными музыкантами. Вот почему я ушел.
Хорошо, а почему вернулись?
- (смеётся) Я вернулся, потому что у меня не было фанатов! (смеётся) Потому что я скучал... Понимаете, я вдруг как сердцем почувствовал, что мне надо играть.
Однажды мой сын Уэйн (Уэйн Хендерсон Младший сопровождал Jazz Crusaders в Москве как роуд-менеджер - авт.) ходил в клуб и видел там Бобби Лайла. Потом он сказал: "Папа, я видел Бобби Лайла, он передавал тебе привет." Я сказал: "Увидишь его в следующий раз - передавай ему привет!" А потом звонит мне Бобби и говорит: "Мужик, ты должен играть снова! Давай, тебе надо играть!" Это было на самом деле - Бобби позвонил и так и сказал: "Мужик, ты должен играть!" А я ж этого хотел всем сердцем, понимаете? И тогда я позвонил Уилтону: "Эй, мужик, давай-ка сделаем это!" И мы начали по новой... Это замечательно!
Получается так, что Бобби Лайл дал повод к возрождению Crusaders?
- Именно так! Он мне ещё сказал: "Мужик, я так скучаю по твоему тромбону!" (смеётся) Понимаете, я столько раз делал чьи-то альбомы, и не получал от этой работы того, чего мне хотелось... Я говорил музыкантам: "Сыграйте мне так и так", а они не могли... Они просто не могли этого выдуть! И я сказал: "Ну, блин, тогда я сам должен играть, а то я всё потеряю!" (смеётся)
А какие у Вас сейчас отношения с Джо Самплом?
- Ну, у Джо своя карьера. Я ему сказал: "Мужик, нам надо воссоединяться! Подумай, не собраться ли нам снова вместе?" Но Джо пока занят, делает сольную карьеру. Стикс (Хупер), по-моему, всё больше занимается бизнесом... Поучается, что я и Уилтон - мы заботимся о наследстве Jazz Crusaders. А Джо... Может быть, когда он устанет от своей карьеры (смеётся), мы воссоединимся. Да, безусловно, воссоединимся!
Crusadres всегда были не просто группой, но целой "музыкальной фабрикой", через которую прошло множество музыкантов...
- Точно. Смотрите: сначала мы назывались Jazz Crusaders, потом превратились в Crusaders, а теперь - снова Jazz Crusaders. Это потому, что мы хотим показать, что такое джаз, мы хотим сделать джазу имя. Наш музыкальный стиль - это техасско-луизианский сердито-крепкий джаз с фанковым ритмом и красивыми мелодиями. Вот. У нас были разные музыканты: Хьюберт Лоуз, Бастер Уильямс, который играл на басу, Херби Луис - тоже басист, Монк Монтгомери - брат Уэса Монтгомери, он тоже играл у нас на басу; конечно, Ларри Карлтон, и ещё много-много людей, которые были с нами в разные годы... Но главными членами "изначальных" Jazz Crusaders были Уэйн Хендерсон, Уилтон Фелдер, Джо Сампл и Стикс Хупер. Мы - как бы ядро группы, понимаете? И мы всегда сохраняли это маленькое ядро. Ну и, конечно, были еще разные вокалисты, которые время от времени записывались с нами - это Билл Уизерс, Рэнди Кроуфорд... Но ядро группы в основном сохранялось неизменным.
У нас в стране постоянно растёт интерес к джазовой культуре. А что происходит в Америке? И как можно сравнить ваше выступление здесь с концертами в Америке?
- Ну, прежде всего дело в том, что джаз родился в Америке. Джаз - это импровизационная музыка. То, что Вы играете - Вы играете из своего сердца. Наша музыка основана на чёрных, афро-американских ритмах и фанковых мелодиях - это музыка, которую люди легко могут почувствовать, ощутить, понимаете? Вы можете ощутить музыку через ритм, через фанк, через бас, барабаны и простые - на самом деле, очень простые - мелодии. Это нетрудно, и людям это нравится, именно потому, что это легко. Если бы эта музыка была слишком сложна, люди, наверное, не смогли бы её понять. Но если Вы делаете фьюжн, то Вы делаете смесь из поп-музыки, блюза, ритм-энд-блюза, джаза, танцевальной музыки - из всего. За счет этого людям легче слушать эту музыку. Если джаз очень труден, как у Джона Колтрейна, или, может быть, у Майлза, люди говорят: "Я не понимаю этого!" А мы создали музыку фьюжн для того, чтобы люди говорили: "Мне это нравится!" И тогда, если они хотят просто слушать - они могут слушать, если хотят танцевать - могут танцевать. Эту музыку, на самом деле, понять легко и просто. А аудитория... У нас бывает разная аудитория. И вот: одной публике нравится фьюжн, другой - традиционный джаз, третьей - рок-н-ролл или блюз. А джаз-фьюжн достигает сразу многих людей, а не просто какую-то определённую аудиторию. В Америке нас принимают очень хорошо, но - в определённых местах. А в Москве люди просто удивительные, фантастические! В них столько энергии, любви, восторга, сердечности!... Они заставили нас играть! Русские люди заставили нас играть, потому что они были так счастливы, они пели, они знали мелодии, которые мы играли, и сами пели эти мелодии! Русская аудитория была просто фантастической и заставила нас почувствовать себя, как дома. Было столько уважения, любви и сопереживания... Мы были очень счастливы! Я люблю русскую публику!
Каковы теперь Ваши планы? Будет ли у группы новый альбом, и если да, то когда?
- Да, я планирую сделать новый альбом, у меня уже есть название для него: "Time is watching you". Он обращен к людям всего мира, и я планирую закончить его через 3-4 месяца... Это будет очень мощная музыкальная вещь. Я хочу поработать с разными бразильскими ритмами, и даже - вы знаете, я услышал кое-что здесь, в России! Я хочу купить здесь несколько CD, я слышал кое-что по радио, и хочу включить это в альбом. Потом я собираюсь использовать несколько западно-африканских мелодий. Я был в Париже месяцев семь или восемь назад и слышал там музыку из Сенегала... Знаете, у сенегальцев очень интересные мелодии! А ещё мы были в Гааге, на джазовом фестивале Северного Моря, и там меня просто потрясло огромное количество групп со всего мира. Я хочу объединить в одном альбоме мелодии всего мира. Вместе со звуком Jazz Crusaders из этого может получиться фантастическая вещь!
Тогда Вы нашли для альбома очень удачное название, ведь слияние джаза с этнической музыкой Африки, Южной Америки - это как раз веяние нашего времени...
- Да, и не забывайте о России!
И поледний вопрос. Уэйн, когда всё только начиналось, 50 лет назад, о чём Вы мечтали?
- Мы мечтали о том, что однажды сделаем себе имя в этом бизнесе. Понимаете, в те времена в Техасе молодые чёрные музыканты... в общем, это было не лучшее время для чёрных на крайнем Юге. Мы слушали Каунта Бейси, Дюка Эллингтона, Майлза Дэйвиса, Кэннонболла Эддерли, Бэна Уэбстреа - всех этих парней, а у общества на слуху был совсем не джаз. Тогда все слушали Чабби Чеккера, Лу Ридженса (смеётся)... Вот. И мы сказали себе знаете что? "Мы хотим когда-нибудь сделать джазу имя. Мы хотим буть проповедниками джаза, его крестоносцами." Вот откуда взялось это название - Jazz Crusaders. Когда мы были детьми, мы говорили друг другу: "Мужики, мы должны проповедовать джаз!" (смеётся) Мы всё время мечтали о том, что мир узнает о нас. Мы всегда чувствовали, что нам есть что сказать. И мы работали, работали, работали... Теперь мы - всемирно известная группа, и это удивительно!
Бобби, вот Уэйн признался, что именно Вам мы обязаны возрождением Jazz Crusaders!
- Ну, мы с Уэйном дружим уже много лет. Когда я впервые приехал в Лос-Анджелес, Уэйн отвечал за мою первую запись на Capitol Records, он был моим продюсером. И потом, когда я играл в группе у Ронни Лоуза, Уэйн тоже был нашим продюсером. В общем-то, мы всё время были вместе. И он же подписывал со мной контракт, когда я начинал сольную карьеру. А потом, через несколько лет после распада Crusaders, Уэйн открыл свою компанию звукозаписи, стал таким "должностным лицом"... И я однажды позвонил ему и сказал: "Уэйн, бросай эту бюрократию! Тебе надо играть на тромбоне." И, как видите, он внял моим словам! Он опять начал играть. Они с Уилтоном собрались, восстановили группу, и иногда, когда у меня есть возможность, я играю с ними.
А каковы Ваши личные планы?
- Я работаю над новым альбомом, а ещё хочу сделать запись в традиционном джазе. Может быть, с трио, а может, просто сольное фортепиано... Но сначала доделаю альбом современного джаза, а потом, в конце года, займусь другими вещами. У меня много музыки, которую надо бы сделать!
Некоторые "джазовые пуритане" не признают современный джаз, считают его чисто коммерческой музыкой...
- Ну, а я вот как думаю: есть много людей, не очень близко знакомых с джазом, особенно среди молодёжи. Современный джаз - это, по-моему, хороший способ привлечь их к джазу, сделать так, чтобы они захотели его слушать. В нём (современном джазе) много современных ритмов... Это всё равно джаз, но в нём есть фанк, и всё такое прочее... Как бы его ни обзывали критики, современный джаз - это хороший способ привлечь новых людей, потому что те, кто сегодня слушают современный джаз, завтра будут слушать Джона Колтрейна...
А Вы, когда играете современный джаз, как-то ограничиваете себя в творческом плане?
- О, да!... Но мой подход состоит в том, чтобы попытаться соединить всё вместе. Я играю не просто современный джаз, я добавляю в него традиционный джаз, беру, и смешиваю всё это... У меня такой стиль. Я чувствую, что мой стиль - это соединение всех исторических элементов джаза с современными. Мне это нравится!

Беседовал Михаил Галич
Оригинал опубликован
на его сервере "Престиж джаз-клуб".

Фотографии публикуются с разрешения клуба "Мираж".