|
Дорогой читатель "Полного джаза", считаю своим долгом сразу предупредить
тебя: Bohren & Der Club Of Gore ("Bohren" - с немецкого "сверление",
вторая часть названия - "Club Of Gore" - дань уважения малоизвестной, но
культовой в узких кругах голландской инструментальной команде Gore)
играют НЕ джаз. Dark jazz, noir jazz, horror jazz, даже doom jazz -
какие только жанровые ярлыки к этим немцам не лепят, только это все
мимо, каюсь, сам этим грешил. После концерта в ошибочности подобных
характеристик не осталось никаких сомнений.
Но для начала немного истории: во-первых, Bohren & Der Club Of Gore не
так уж известны местной публике; во-вторых, многое про этих людей и их
музыку станет понятней. Позволю себе процитировать фрагмент биографии с
официального сайта группы: "Торстен Беннинг (Thorsten Benning), Мортен
Гасс (Morten Gass), Райнер Хенсляйт (Reiner Henseleit) и Робин Роденберг
(Robin Rodenberg) - отцы-основатели Bohren - начали играть вместе в
1988-м. Эта "пре-Bohren эра" помнит команды Chronical Diarrhoea, 7 Inch
Boots и Macabre Farmhouse, которые играли различные вариации завязанного
на металле хардкора". Т.е. музыку быструю и агрессивную. То, что Bohren
& Der Club Of Gore играют сейчас, часто называют самой медленной музыкой
на планете Земля. После концерта, разговаривая с Кристофом Клёзером и
Мортеном Гассом, я (среди прочего) спросил у них, в чем причина такой
радикальной смены звучания. "Знаешь, мы всегда были фанатами метала, да
и до сих пор любим метал. Просто после того, как мы пять лет поиграли
подобную музыку, мы поняли, что уже скопировали всех наших кумиров -
стало скучно. Это был тупик. В один день мы хотели играть death metal, в
другой - hardcore, в третий - реальный heavy metal. Но потом подумали:
"Блин, почему б нам не придумать свой собственный звук!". И мы стали
играть медленно, без гитар, без усилителей, подумали, что неплохо было
бы использовать такие инструменты, как фортепиано, саксофон, вибрафон…".
Сдается мне, что Bohren & Der Club Of Gore стали грешным делом
причислять к джазовому цеху только после того, как в 1997-м вместо
выбывшего годом раньше Райнера Хенсляйта к группе присоединился
саксофонист Кристоф Клёзер (Christoph Clöser). Мол, есть саксофон, есть
какие-то джазовые гармонии - значит, играют какую-то разновидность
джаза. Но, исходя из таких соображений, джазом можно назвать и то, что в
80-х играли James Chance & The Contortions (нью-йоркский оголтелый no
wave с саксофоном), и вашингтонский пост-хардкор 90-x The Nation Of
Ulysses, которые иногда цитировавших Орнетта Коулмана (был у них даже
трек с названием “The Sound Of Jazz To Come”).
Я спросил Кристофа, как у него проходил процесс адаптации в группе - он
все-таки джазовый саксофонист, а Bohren играли совсем не джаз:
- Да я не нашел себя в джазе, я ненавидел джаз, мне тогда было
неинтересно играть на саксофоне…
То есть вы зашли в джазе в такой же тупик, как парни из Bohren в свое
время в металле?
- Да…
- Когда мы говорим о джазе, - неожиданно вставляет Мортен, - мы скорее
имеем в виду что-то вроде Sade. Знаешь такую? Нет? Такая девчонка из
80-х, на испанку похожа. У нее была песенка (начинает напевать): "Smooth
operaatooor…" Нам очень нравился саксофон в этой песенке, это ощущение,
этот звук и мы подумали: "Нам нужен саксофон!" И вот поэтому мы
пригласили Кристофа в группу…
- Я был нужен им, а они - мне, - подытоживает Кристоф. - Это как
встретить идеальную для себя девушку! Здесь нужна удача. Нам повезло.
Все так, с джазом музыку Bohren роднит только наличие саксофона, да
некоторые мелодические ходы (это относится опять же только к партиям
сакса и отчасти - клавишных) - это медленная, величественная музыка
ночи, пустоты. Темп 5-6 ударов в минуту - это для них норма. Живые
выступления немцев проходят в практически абсолютной темноте. Концерт в
Москве исключением не стал: четыре источника света (продолговатые черные
цилиндры с лампочкой внутри), еле-еле высвечивающие силуэты четырех
людей на сцене, и периодические мерцания зажигалок, когда кто-то в зале
закуривал. Музыканты в одинаковых серых костюмах-двойках, все (за
исключением басиста Робина Роденберга) бриты наголо. В общем, эстетика
истинно немецкого минимализма соблюдена и в музыкальной и в визуальной
составляющих шоу.
Наиболее адекватное определение (и то с оговорками) для музыки Bohren &
Der Club Of Gore - dark ambient. Удивительно атмосферные звуки, дома
такое получается слушать только ночью. Недаром каждый третий рецензент в
текстах, посвященных их альбомам или выступлениям, поминает фильмы
Дэвида Линча. Сами музыканты говорят, что такое сравнение не совсем
корректно: да, может, и есть что-то общее, но никакой прямой связи между
фильмами Линча и их музыкой, конечно же, нет.
- Музыка всегда приходит к нам извне… Это тебе надо у Дэвида Линча
спросить: "Как вы думаете, не будет ли музыка Bohren & Der Club Of Gore
лучше подходить к вашим фильмам, чем та, что вы раньше использовали", -
шутит Кристоф.
Кстати, как выяснилось в ходе беседы, молодые режиссеры частенько просят
квартет написать музыку для их фильмов. Да и не только молодые:
оказывается, Гай Ричи предлагал Bohren’ам сделать саундтрек для
какого-то своего фильма, но что-то там не срослось.
- У нас, к сожалению, просто не хватает времени на такие вещи. Мы все
свое время проводим, работая над нашей музыкой.
А кстати, как она появляется, ваша музыка?
- Конечно, у нас не бывает джемов, - смеется Мортен. - Мы сидим каждый у
себя дома и что-то сочиняем. Когда мы пробуем играть новую композицию в
студии, она уже закончена, дописана до конца.
Отсюда, видимо, этот минимализм, сдержанность внешне простых, но на
самом деле очень выверенных, тонких композиций Bohren & Der Club Of Gore.
Тут вся прелесть в нюансах. Это (уж извините, в их случае, трудно
удержаться от очевидных метафор) как хороший траурный костюм: никаких
лишних деталей, все на своих местах, строго упорядоченно - торжественно
и элегантно.
В живую музыка Bohren & Der Club Of Gore уже не просто атмосферна, она
приобретает какие-то трансовые, гипнотические свойства. В качестве почти
постоянного бэкграунда - потусторонний синтетический меллотронный хор,
на этом фоне - скупая (как я уже говорил, у этой музыки ну очень мерная
поступь) ритм-секция: громкий бас + ударные ("бочка", что характерно,
отсутствует). За мелодическое развитие ответственны красиво тоскующий
саксофон и электропиано Rhodes (как правило, повторяющийся медитативный
рифф). Активность на сцене минимальная, тут даже писать особо не о чем,
что подтверждают слова самих музыкантов.
- Дело не в звуке, не в гитарах и проч. - дело в идее, которую
высказывает артист, - говорит Кристоф. - В нашей музыке есть глубина… И,
я думаю, по сути мы играем хэви-метал. Просто мы играем не так громко…
- Да, - добавляет Мортен, - послушайте громкие записи Hellhammer - и вы
поймете, о чем наша музыка. Мы просто используем другие инструменты.
- Трудно объяснить, о чем наша музыка, но это очевидно, - продолжает
Кристоф. - Просто всегда трудно говорить о своем творчестве: это очень
личное… В общем, не надо особенно много думать о том, как мы играем. Это
не авангард, мы не придумываем, что б нам такого сделать, не пытаемся
найти какие-то новые пути. Нам гораздо важнее какие-то личные
переживания…
Поэтому лучше опишу свои ощущения. Хотелось уставиться в одну точку и
так и просидеть весь концерт, прислушиваясь к тому, как звук отражается
от тебя, сидеть и резонировать. Уже под конец концерта я просто надел
капюшон и, закрыв глаза, растворился. Удивительная, обволакивающая
красота. Мысли смешиваются, начинается поток сознания, череда образов в
черном цвете. При этом в музыке немцев нет оттенков страха, которые ей
часто приписывают. Скорее покой, уверенность. Все эти черепа на
обложках, названия композиции вроде "On Demon Wings", "Skeletal Remains"
(или вот еще характерная реплика Кристофа перед следующим номером: "Эта
песня посвящается постоянному страху, она называется “Constant
Постоянный Страх”" - у них так проявляется свое, особенное чувство
юмора) - это все, как сказал мне Мортен, "дань нашим корням, таким
группам, как Hellhamer, Slayer, Black Sabbath, Autopsy - весь этот
хэви-метал, который когда застрял у нас в головах".
Мотрен: - Мне кажется, наша музыка не такая уж и мрачная…
Кристоф: - Да нет, иногда довольно мрачная, но в ней есть надежда, в ней
есть сила…
Мортен: - В конце концов, в ней всегда есть радость! "Эй! Давайте
повеселимся!" (смеется). Нет, ну не так, конечно… В общем, "ты
жив, жизнь продолжается" - как-то так… |
Сергей
Бондарьков