 В ТЮЗе чудодействовал фестиваль новой музыки Джаzz-Off. "Репортаж о" мог бы быть исчерпан ритуальным закреплением имен выступавших, заклинанием произошедшего на наших глазах музыкального чуда, попыткой названием исчерпать событие и таким образом его присвоить, удержать - хотя бы в памяти: Владимир Тарасов, Анатолий Вапиров, Хуун-хуур-ту, Пятрас Вишняускас, Клаус Кугель, Джейсон Кан, Владимир Волков и "Волковтрио", Сергей Старостин, Ad Hoc Groop, проект "Е-69" и художники группы "Запасной выход", Вячеслав Гайворонский, Эвелина Петрова, Лиза Коробкина, "Зга" (Санкт-Петербург), "НХА" (Челябинск), Академия старинной музыки Татьяны Гринденко, Творческое объединение "Вне диалога" (художник Борис Бергер), "Green Wave" (Катя Чили и группа "Озон", Пелагея, квартет Ивана Смирнова), Анатолий Герасимов... Гомеровский список кораблей - для тех, кто знает и помнит. Лучше один раз услышать, хотя бы один, если не получилось - напрячься и не пропустить второй раз, для этого и пишу: спешу поделиться чудом.
Да, конфетку-то мы съели, а сейчас развернем скомканный фантик и будем читать вам вслух.
Как чей-то театр начинается с вешалки, так и концерт начинается с тех, кто пришел с тобой его разделить. Очень приятная и на удивление молодая аудитория. Как водится на сборных концертах, публика замысловато мигрировала из зала и обратно, время от времени обмениваясь в фойе под ленноновскую Imagine на рояле такой заразительно юной энергетикой, что как-то жалелось, что нельзя быть в двух местах сразу. Нам как бы повезло: выступал "Сирин" - куда зильбермановскому органу до аутентичного русского многоголосия! Хотел написать "народного", да осекся - трудная судьба у этого слова, соврать легко как даст.
Все вербализации происходившего на концерте звучат по меньшей мере смешно, по большей - немузыкально. Его бы записывать - нотами. Что там на письме передает звукоряд? Аллитерации разве что. Спасительная номинативность: Владимир Тарасов, "Аллитерическая (на самом деле - алеаторическая - ред.) музыка для рулетки и ударных". Соло на разнообразнейших, солянка ударных: звучали колокольчики, барабаны, шарики, палочки, тарелки, тарелочки и то, чего не знаю. Тот самый Тарасов, седой, обаятельный, вильнюсский - трио Ганелин-Тарасов-Чекасин. Рулетка: шарик с номером вынимался (непременно ритмично и музыкально) из красного детского барабанчика, игралось по номерам, в случайной последовательности - магия здесь и сейчас, и второй раз - нигде.
Такой домашний добродушный вариант модульной музыки, когда партитура для всех исполнителей состоит из независимых модулей и только в известный одному ему момент дирижирующий автор дает знак перейти к той или иной цифре - еще один способ привнести дополнительное измерение в размерность замысла.
Явление: люди в черном (как в рясах) и в черных повязках с прорезями для глаз; видно сразу - не развлекать пришли, судить - музыкой. Opus Post (Post - латынь, а не почта) играл Филиппа Гласса - пронзительно, струнно и стройно, певуче, скрипично. "Гололед в Москве" смотрелся античной трагедией со все ее чистотой, прямотой: ходили по сцене монашески строгие люди со скрипками, на переднем плане читал газету виолончелист, все тихо так началось, что зрительный зал и не понял - его затоптали крещендо, в буквальном: играли и топали в ритм. Стало ясно (и в зале затихли) - идет гололед.
"Company" Гласса сразу заставила вспомнить Kronos (ну куда от него?), а еще - поразила музыкальной визуальностью, так неожиданно просто переданной всего восемью (семью?) большими и маленькими скрипками: с разноголосицей собравшихся людей, неожиданным появлением чьей-то индивидуальной темы, заставившей замолчать, насмешками и грубостью, общей радостью и всеми теми тонкими оттенками, с которыми струнные на этот раз кажется догнали жизнь во всей полноте созвучия непроизносимому внутреннему.
Вертится на языке пафосное: "рождение музыки". Чтоб обеспафосить и обезопасить, легче всего написать, как все было. Было так: вышли трое - Вишняускас, Кугель и Волков, каждый со своим инструментом, уверили, что не репетировали и не договаривались, будут импровизировать просто вот здесь и сейчас. Было так: каждый гнул свое соло, все трое никак не сходились (казалось: не смогут, вот так поиграют как дети, по очереди, да и уйдут). Было так: энергетический взрыв, зал подхвачен ударной волной и весь вынесен в это самое пресловутое в шуме морском контрабаса, в сияющих выбрызгах звуков - рождение музыки.
Днем раньше Волков, выступая в МДМ вместе с Тequillajazzz и прочими записными рокерами, говорят, задвинул всю братию одним своим контрабасом. К этой профессиональной джазовой байке можно относится с пониманием, но тот неожиданный драйв, спонтанный и ураганный, забыть невозможно. И конечно Волков, который выходил позже еще в двух составах: что он вытворяет со своим контрабасом, как он его любит, как он им любит - уму не постижимо.
Дуэт Вячеслав Гайворонский - Эвелина Петрова пришли с конфиденциальной программой, где он - на трубе, она же поражала своей органичностью и необычностью, ее рисовать, не описывать: сексуально сидящая с баяном в балетках. На самом - с аккордеоном, но туфли и правда, балетные, бархатно-черные, платье пронзительно-синее. Вы скажете: не имеет отношения к музыке собственно. А вот и имеет. Ее певучий нечленораздельный щебет (где чаще все "мамамамама" и "папа") и щелканье, тягучие звуки аккордеона, почти живые и голосовые, его труба ясная, туфли и платье уже соразмерны, уже составляют не-нотный, вне-нотный рисунок.
С детства отрицательный стереотип: полная женщина в телевизоре (возможно что и в "платье с балетками", но без гармони - точно :) что-то натужно горланит на несуществующем языке младенцев - папа говорит: "переключи". Эвелина прекрасна - она разделалась с этим стереотипом, только выйдя на сцену и еще не начав, а дальше - просто измывалась над ним как хотела. Hard singing for easy listening. "Папа - включай!"
Фэшн-программа Бориса Бергера (творческое объединение "Вне диалога") - 12 минут агрессивной среды. Невообразимые шуршащие наряды из фольги, венецианские маски, стробоскоп делали давление перфоманса невыносимым, казалось, что я с головой в кислоте. После фольгового шороха носатая маска сказала мне: "Звук". Заиграл Курехин, стало легче воспринимать резкий рисунок, ритмично выхватываемый светом.
Just Opera - и вслух, и на сцене. Казалось бы, сколько уже люди наряжаются во всякую фольгу и прочий целлоfun, ан нет - не в этом-таки дело. Сергею наверняка понравилось.
"Волковтрио" - разговор особый, о них я еще напишу, благо компакт есть Much Better, могу возвращаться и слушать в любой мне угодный момент. Впечатление сильное, новое: знакомый давно нервный, экспрессивный голос Федорова отлично вписался (хотя начинаю вот думать, что Волков вписал, даже сингл записал не-Аукцыоновый с ними), стал инструментом, минимализм текста ему подходил донельзя. Но поразил в самое-самое - славянское, однокоренное - Старостин. Первый раз слышала фольклорное пение, ничего общего с истошно в широкую глотку вопящими румяными ряжеными матрешками, его полюбила, вернее, вспомнила, что люблю всем нутром, что - славянка. Раскатистый речитатив "мы ранешенько вставали, белы лица умывали", заклинали вместе с Егорием медведя лукавого, заклинание повтором - каждый раз на полтона выше, уже совсем высоко, и с последним "о-о-о" сердце падает вниз. Чтоб "держаться корней".
Люблю "Аукцион" давно, но нельзя было не посмеяться от души, глядя как Федоров, сидя между Славой Курашовым и Володей Волковым, взяв голосом что-то свое серьезное, моментально оказывался взят в ироничные такие, музыкальные скобки - сидят, с двух сторон хитро смотрят и снова ждут. По той легкости, с которой Волков, импровизируя прямо на глазах, изменяет и творит новые музыкальные смыслы - искрометные, непредсказуемые, простые для восприятия и бесконечно далекие от любой тривиальности - приходит одно сравнение: русский Моцарт, да что там... По словам продюсера, через месяц "Волковтрио" заканчивает запись нового альбома, стилистика которого наиболее близка к "трип-хопу". Не выглядит шуткой.
Тувинцев Хуун-Хуур-Ту я заметила утром в гостиничном буфете, долго отказывалась узнавать без костюмов и в силу всепохожести прекрасных скуластых азиатских лиц для европейского человека. Стихийный конферансье концерта (музыковед в жизни) сказал, что Хуун-Хуур-Ту переводится приблизительно как "солнечный пропеллер" - блики солнечного света, которые видно, когда несешься на лошади по Туве. Их музыка - самый доходчивый случай, когда и без знания контекста слышно и понимаемо все - чередование солнечных бликов, птичьих криков, лошадиных всхрапов, дивных горловых и гортанных звуков. Древние истории знают все, и их три - у тувинцев тоже, только они обходятся без слов, зачем слова - все давно знают, как идет три месяца караван до Пекина и о чем тоскуют монгольские эмигранты.
Горловое тувинское пение - удивительный музыкальный инструмент, учиться слушать который не учат в музыкальных школах. Не буду и я вас учить: даст Бог - услышите.
Во втором часу ночи, после Хуун-Хуур-Ту, когда последние участники фестиваля - "НХА" - сооружали за кулисами свои сложные инсталляции и погружали в трехлитровые банки отдельные части тела расчлененных кукол, на сцену вывели усталую красивую девушку - Юлю Бедерову, которая умудрилась придумать весь этот джаzz-off настолько, чтобы все это осуществилось. Огромное ей спасибо.
Закончилось поздно, мы жалели тех, кому пришлось поспешить домой до закрытия метро, на улице было светло, пусто и тихо, за столиком ночного кафе хмельная (веселая?) девушка пела Земфиру, не подозревая о новой музыке, всю ночь Тверская шумела за окном, как море, а утром пожарные пронесли по ней свой звонко-медный оркестр.
Игорь и Елена Шакун,
сетевой журнал EverHeaven Look
|
