Пианист Вагиф Садыхов отметит свой юбилей в Доме Музыки

3
СОВЕТСКИЙ ДЖАЗ

10 октября в Камерном зале Московского международного Дома музыки состоится юбилейный концерт пианиста Вагифа Садыхова.
В концерте, кроме юбиляра, примут участие трубач Пётр Востоков, саксофонист Сергей Головня, барабанщик Алексей Беккер, контрабасист Макар Новиков и тромбонист Вадим Ахметгареев, а также вокалистки Анна Бутурлина и Анастасия Глазкова и кубинская группа перкуссии п/у Овера Серрано.
Концерт организован представительством Фонда Гейдара Алиева в Российской Федерации. Вход на концерт — по пригласительным билетам, которые можно заказать по телефону (495)433-7354.

Вагиф Садыхов

Юбилей, которому посвящён концерт — это день 6 июня, когда пианисту Вагифу Садыхову исполнилось 65 лет. Имя Садыхова постоянно встречается на страницах исследований по истории советского джаза с 1960-х гг. И в постсоветскую эпоху Вагиф продолжает плодотворно работать: играл с Игорем Бутманом, его ансамбль несколько лет постоянно выступал в московском «Ле Клубе», пока тот не закрылся.
О жизни и творчестве Вагифа Садыхова на наших страницах рассказывает его коллега, пианист Валерий Котельников, который в 1960-70-е гг. много работал на московской сцене, но затем переехал в Чикаго, затем в Филадельфию, где работает по основной специальности (он врач), но и джаз не оставляет (о чём см. серию его очерков о джазовой Филадельфии в «Полном джазе» версии 1.0 в 2003 г. — очерки первый, второй, третий, четвёртый и пятый).

Валерий Котельников,
Филадельфия
ВК

Эти заметки посвящены одному из самых талантливых джазовых музыкантов, которых мне довелось слышать в моей тесно связанной в джазом жизни. И, как часто бывает с талантливыми людьми, он никогда не занимался пиаром. Юбилеи его не отмечались до сих пор в торжественной обстановке, как у некоторых его более напористых коллег. Частично эти заметки основаны на воспоминаниях самого Вагифа.

Первый раз мы увидели и услышали Вагифа, когда он приехал в Москву в 1966 году. Это был интеллигентный аккуратный мальчик в очках. Было что-то беззащитное в выражении его лица (за все эти годы он практически не изменился). Среди музыкантов ему было присвоено прозвище «Маленький Мук» по имени героя одноименной сказки (у большинства музыкантов были прозвища: Валерий Пономарёв — «Парамон», Герман Лукьянов — «Лука», Валерий Сермакашев — «Фома», Александр Гореткин — «Варвара», Алексей Козлов — ну, это понятно… ). Вагифу было тогда 19 лет, и он только что поступил в консерваторию в родном Баку (вскоре перевелся на заочное отделение). Помню, как в кафе «Молодёжное» он сел за рояль, сыграл несколько вещей и сразу всех нас покорил — это был 100% американский джаз. Позже мы познакомились ближе.

Вагиф происходит из музыкальной семьи, богатой талантами. О себе он вспоминает:

— Родился в Баку, в четыре года пел арии из опер, а также неаполитанские песни на концертах в детском саду. Постаралась сестра, водила меня в оперу, на концерты — и вообще, семья была музыкальной. Играли: отец, брат, сестра — на народных инструментах и на фортепиано. Сказалась генетика по отцовской линии.
Мой прадед был легендой, непревзойденным таристом и певцом на востоке. Его приглашали на выступления шахи Персии, шамахинские ханы, султаны. Его одаривали перстнями, ценными коврами и другими подарками. Во время этих выступлений на пиршествах происходили соревнования музыкантов (сродни джем-сешну). Один из таких случаев описан в истории азербайджанского искусства. На один из меджлисов в Иране, куда царевичем Насреддин-Шахом был приглашен исполнитель на таре Садыг-джан (так его звали уменьшительно, полное имя — Мирза-Садыг), были созваны лучшие музыканты для соревнования. Весь путь от места встречи тариста конным экскортом до самих покоев, выделенных ему во дворце, был устлан коврами. Садыг-джан продемонстрировал такое мастерство, что шах наградил его золотой медалью «Шири-Хуршуд». А в Тебризе, когда местный знаменитый тарист вызвал Садыг-джана на состязание, тот в ответ ножом срезал все лады на шейке тара.Увидев это, местный музыкант отказался от соревнования, заранее признав себя побеждённым, и поцеловал Садыг-джану пальцы.
Джаз и народная музыка, в данном случае восточная, по сути идентичны. И там, и там — импровизации, образ, передача настроения и, конечно, большое мастерство. Народная музыка — еще и огромный кладезь поэзии.
Отец решил, что я стану музыкантом, в детском саду меня рекомендовали в музыкальную школу-одиннадцатилетку при Азгосконсерватории. Я поступил в семь лет и стал учиться. Во втором классе, когда мне исполнилось восемь лет, отец с большими трудностями приобрел фортепиано. Когда грузчики подняли тяжеленный «Ростов-Дон» на второй этаж и внесли в квартиру, я тут же уселся за фоно и сыграл «La Paloma» («Голубку») на слух. Соседка, тетя Поля, расплакалась, все, в том числе и я, были растроганы и счастливы.

Вагиф Садыхов

В это время, в середине 50-х, в СССР появилось большое число любителей джаза. Большое влияние оказал оркестр Глена Миллера, который звучал в кинофильме «Серенада Солнечной Долины», дважды (в 1943 и в 1957 годах) прошедшем по всей стране. Другим значительным событием стало начало в 1956-м году на «Голосе Америки» джазовых передач Уиллиса Коновера, которые позволяли музыкантам и любителям джаза во всем мире быть в курсе всех событий. Именно в эти годы в СССР появилась плеяда талантливых джазовых музыкантов нового поколения и — что ещё важнее — аудитория, способная оценить их искусство. В Москве появились молодёжные джазовые кафе (1961), проводились концерты и фестивали.

В Баку позиции джаза в то время были весьма сильны. Увлекались джазом и ученики музыкальной школы. По свидельству Вагифа, они «собирались вокруг рояля, на котором я играл соло Оскара Питерсона, и компенсировали отсутствие баса и барабанов, выстукивая ритм по струнам».

Вагиф рано начал профессиональную деятельность:

— В 14 лет я был приглашён работать в ресторане «Дружба», возвышающимся над Бакинской бухтой, с замечательным видом на Каспийское море. В этом роскошном огромном заведении играло не одно поколение лучших бакинских джазовых музыкантов. Всех приезжавших в город знаменитостей приглашали и угощали только там. На барабанах играл замечательный музыкант Валерий Багирян, на конрабасе — Степан Степанян (он долгое время был руководителем ансамбля и координировал джазовую жизнь в заведении). Начав в первый раз в жизни работать на сцене, я постоянно прятался за роялем, старался не смотреть в зал, боясь встретиться взглядом со знакомыми, закрывался пюпитром. Все это я делал, чтобы мой отец не узнал о настоящем промысле своего любимого сына, которого он и музыкальная школа благословили на роль известного в будущем классического исполнителя.
В один из таких дней к нам в город Баку приехал на гастроли Эдди Рознер со своим оркестром, и вечером дня приезда оказался вместе с известным композитором Родионом Щедриным за столом напротив, в десяти метрах от сцены. Я, помню, в это время играл что-то в редакции Оскара Питерсона из концерта в Карнеги-холл. Через несколько минут взгляды важных персон сосредоточились на сцене. Они стали аплодировать, а затем я был приглашен к столу и познакомился с гостями. После всех комплиментов и расcпросов Эдди Рознер предложил мне работу в своем оркестре, но я тогда был еще маленьким, выступал инкогнито и не мог сам ответить за себя.

Тогда же вместе друзьями-студентами Вагиф организовал симфоджаз, который, «после бурного своего взлёта и бесплатной экслуатации комсомолом в течении всего года, приказал долго жить — а ведь был очень хороший оркестр из лучших студентов консерватории и музыкальной школы-десятилетки, нас даже по Москве (радио «Маяк») передавали».

Через пару лет Вагиф приехал в Ленинград, где приятель повёл его на репетицию оркестра Иосифа Вайнштейна и познакомил с музыкантами.

— Гена Гольштейн сразу же произвел на меня большое впечатление. Познакомившись, он попросил что-нибудь сыграть вместе с ударником (Станислав Стрельцов) и басистом (Виктор Смирнов). Я сыграл несколько стандартов, и тут место вокруг рояля окружили все музыканты биг-бэнда, а Гена предложил сыграть с оркестром. Я сыграл несколько композиций из репертуара оркестра (Каунт Бэйси, Дюк Эллингтон) и, с волнующим меня удовольствием от совместной игры, уступив место Давиду Голощекину, спустился в зал. Гена попросил меня по окончанию программы подойти в оркестровую. Я заметил реакцию на свою игру Гены, Иосифа Вайнштейна, Кости Носова и других, ощутил тёплое отношение оркестрантов. После окончания программы Гена с Иосифом Владимировичем долго и подробно расспрашивали меня о моей жизни, тогда еще в Баку, а затем вдруг предложили переехать в Ленинград и работать в оркестре. Это было второе и самое лестное предложение за мои 17 лет, и я тут же согласился.
За день до отъезда Гена вместе с И.В.Вайнштейном договорились со мной, взяв у меня все координаты и сказав, что сделают мне через свои каналы временную прописку для устройства на работу и будут держать меня в курсе всех дел. Я уехал к себе в Баку, к тому времени я был рассекречен в ресторане, в единственном месте, где можно было играть. Летом я окончил школу при консерватории, сдал экзамены по специальности и по композиции на «отлично» и поступил на первый курс консерватории по классу фортепиано.
Наступила осень. Меня, первокурсника консерватории, готовили к грядущим концертам и конкурсам, но сам я знал, что скоро уеду и буду заниматься джазом. И вдруг в один прекрасный дней меня приглашают в кабинет ректора и сообщают, что я по приказу министра культуры Азербайджана должен командироваться вместе с вокальным квартетом «Гая» в Москву для участия во всесоюзном конкурсе эстрадной песни. Надо сказать,что радости моей не было предела. Во-первых меня командировала солидная организация на самых серьёзных основаниях (неопровержимый факт для родителей), во-вторых — я был очень много наслышан о Москве и московских музыкантах, казалось, судьба делает мне подарок. Кроме того, квартет «Гая» был в то время самым лучшим, на мой взгляд, вокальным квартетом в СССР. Они лихо пели многие американские джазовые evergreens из репертуара Hi-Lo’s, Four Freshmen и др., и вообще были очень симпатичные и джазовые ребята. Баку был и сейчас есть один из красивейших и музыкальных городов, куда джаз пришел еще в 30-е годы, я думаю, что это связано с индустриализацией Азербайджана в то время за счёт сырьевых ресурсов. Уже в начале XX века в Баку стали приезжать многие западные магнаты, на глазах менялся и архитектурный облик города и, естественно, местными жителями перенималась европейская, американская, в том числе и джазовая, культуры. Во времена моего проживания в Баку город считался третьим джазовым центром в Союзе наряду с Москвой и Ленинградом.

Добавим от себя, что Баку каким-то магическим способом порождал талантливых музыкантов, которые потихоньку перебирались в Москву. Бывший бакинец Володя Сермакашев руководил «КМ-квартетом» в кафе «Молодёжное» (с 1966 года — с Вагифом в качестве пианиста). Московские бакинцы выманили уже упоминавшегося великолепного барабанщика Валерия Багиряна. Позже к ним присоединился невероятно талантливый трубач Виктор «Арзу» Гуссейнов и многие другие.

Однако вернемся к Вагифу. В результате «конкуренции предложений» он перевёлся на заочное отделение Бакинской консерватории и перебрался в Москву, где присоединился к «КМ-квартету». Как мы уже заметили, ленинградцы тоже хотели видеть Вагифа в своем городе. Однако он выбрал Москву, с которой связана вся его последующая жизнь. Правда, в конце 90-х он уехал в Баку, но вернулся в 2001-м и с тех пор является постоянным участником московской джазовой сцены.

Кафе «Молодёжное» было в середине 60-х центром джазовой жизни в Москве. И «КМ-квартет» (Владимир Сермакашев — тенор-саксофон, Вагиф Садыхов — фортепиано, Андрей Егоров — контрабас и Владимир Аматуни — ударные) был его штатным составом, хаус-бэндом.

АУДИО: слушаем «КМ-квартет» 1967 г. (уникальная запись из коллекции первого советского джазового радиоведущего Аркадия Петрова) — «Нежный блюз» Вагифа Садыхова


(правила использования материалов коллекции в настоящий момент не разрешают скачивание — только прослушивание в потоковом режиме)

Здесь собирались музыканты, организовывались джемы. Порой здесь можно было увидеть и зарубежных мастеров. Запомнился один эпизод. Летом 1967 г. в Москве проходил очередной международный кинофестиваль. Американская актриса Сэнди Деннис (получившая приз за лучшую женскую роль в фильме «Вверх по лестнице, ведущей вниз») приехала с мужем — легендарным джазовым баритон-саксофонистом Джерри Маллиганом. Джерри привезли в КМ и устроили джем-сешн, где ему пришлось играть на альт-саксофоне (организаторы не смогли найти приличного баритона и одолжили новенький золотой «Сельмер» у Валентина Ушакова). Ну, понятно, радости московских музыкантов не было предела. Но многие обратили внимание, что Джерри добродушно улыбался, слушая соло других музыкантов, но как только очередь доходила до Вагифа, подходил к фортепиано и не отрывал глаз от рук пианиста…

АУДИО: слушаем выступление Джерри Маллигана и «КМ-квартета», 1967 г. (уникальная запись из коллекции первого советского джазового радиоведущего Аркадия Петрова)
Solo: Vladimir Sermakashev tenor sax, Gerry Mulligan — alto sax, Vagif Sadikhov — piano
Andrey Egorov — bass, Vladimir Amatuni — drums


(правила использования материалов коллекции в настоящий момент не разрешают скачивание — только прослушивание в потоковом режиме)

Джерри Маллиган в Москве с альт-саксофоном в руках (слева - саксофонист Алексей Козлов, фото из его коллекции)
Алексей Козлов и Джерри Маллиган

В дальнейшем подобное внимание к Садыхову проявляли многие джазовые мэтры из-за океана, среди них и Бенни Грин (сам великолепный пианист), и саксофонист Джонни Гриффин, и многие другие. Сам Вагиф считает, что этому вниманию он обязан особому чувству свинга, которое у него развилось под влиянием не только пианистов джаза, но и биг-бэндов и популярной музыки. Я помню, как-то он мне поставил запись бразильской вокалистки Аструд Жильберту, исполнявшей бродвейские мелодии с симфоджазом, и сказал: «Смотри, какое удивительное чувство свинга

Мы подружились. В общении с ним мне расрылась необычайная глубина, как бы трёхмерность и многокрасочность его музыкальной одаренности. Прежде всего — его владение звуком. В маленькой комнате, которую он снимал по приезде в Москву, стояло обшарпанное прокатное пианино «Калуга». Он умудрялся извлекать на этих «дровах» любые звуки. «Вот смотри, это Ред Гарланд», говорил Вагиф, и я слышал хрустальные звуки, которые отличали этого пианиста. «А это — Уинтон Келли», и все тут же менялось — точно, звуки и фразировка Келли. Много позже Вагиф, перебравшись уже в собственную квартиру, приобрел кабинетный рояль «Эстония» и в один из вечеров демонстрировал нам с женой такое разнообразие звучаний, что мы до сих пор вспоминаем об этом как об одном из самых ярких музыкальных событий в нашей жизни.

Кроме совершенного владения фортепианным звуком Вагифа отличало (ну и сейчас, конечно, отличает!) идеальное чувство ритма и то, что я назвал бы ритмической дисциплиной. В его джазовом исполнении ритм присутствует как в последовательности музыкальных фраз, так и в последовательности нот внутри самой фразы. Как-то я обратил внимание на «неритмичность» фраз одного талантливого музыканта и высказал предположение, что элементы спонтанности в импровизации могут приводить к некоторой ритмической сумбурности. Вагиф ответил:

— Я не думаю, что сумбурный ритм — признак неожиданности или спонтанности. Как ты знаешь, время никогда не прощает суеты, разве что мы, профессиональные слушатели, зная своих кумиров, понимаем, что они выкинули в том или другом эпизоде (например — Чарли Паркер). В этой судороге скорей всего нами прослеживается неадекватность выдающегося исполнителя, тогда как спонтанность является самой главной движущей интригой всей импровизации и не может выйти за пределы времени. Применяя нестандартные решения в ансамбле, особенно гармонические, надо знать правила «игры в бисер». Я хочу сказать, что музыкально-профессиональный и интелектуально-интуитивный уровень исполнителей должен находиться на очень высоком уровне, что позволит игрокам через все лабиринты рискованной захватывающей игры убедительно завершить композицию.У меня такие моменты возникали и возникают очень часто…

Я глубоко убежден, что качество создаваемой музыки, которое, в конечном счете, можно определить как выбор определенных звуков и расположение их наилучшим образом в музыкальном простанстве, зависит от вкуса композитора. Точно так же и исполнение музыки зависит от музыкального вкуса исполнителя. А при исполнении импровизационной музыки в жанрах джаза как выбор нот, так и их звучание целиком определяется музыкальным вкусом музыканта. У Вагифа несомненно безукоризненный вкус — и в этом я вижу его самую сильную сторону, и вот почему джазовые профессионалы, от Эдди Рознера до Джерри Маллигана, немедленно обращали на него внимание.

Кафе «Молодёжное» и другие московские джаз-кафе одно за другим были закрыты после событий в Чехословакии в 1968 году. Причину в двух словах сформулировал барабанщик из состава КМ Володя Аматуни (у которого брат работал в партийных органах и всё ему объяснил): «Джаз — это американская музыка, и, играя джаз, мы пропагандируем американский образ жизни». Многие музыканты были в отчаянии. Один знакомый трубач видел причину «наезда» на джаз в том, что «мы играем импровизации по-американски» и начал разрабатывать свою систему импровизации «по-советски». Профессиональным джазменам оставалась работа в ресторанах — но там надо было играть «Тбилисо», «В Намангане яблоки…» или «Последнюю элктричку». Кое-кто ушел аккомпанировать эстрадным певцам (так Андрей Егоров, басист из «КМ-квартета», стал работать с Людмилой Зыкиной, да и Вагиф успел поработать с Иосифом Кобзоном). Многие нашли пристанище в больших оркестрах (прежде всего у Олега Лундстрема и Александра Горбатых). Вагифу тоже пришлось и играть в эстрадных оркестрах, и аккомпанировать патриотическим певцам, и аранжировать музыку членов Союза Композиторов, которые были не в состоянии сделать это сами.

В конце концов он присоединился к ансамблю «Мелодия», которым руководил сначала Георгий Гаранян, а затем — Борис Фрумкин. Здесь играли его единомышленники, прежде всего — тенорист Алексей Зубов (позже, когда Алексей переехал в США, его место занял Стас Григорьев), и трубач Виктор Гуссейнов, с которыми он создал Джазовый квинтет солистов, у коллекционеров пластинок советского джаза получивший название по имени своего единственного альбома (1983, «Мелодия») — «Барометр» (плюс басист Игорь Кантюков и барабанщик Александр Симоновский). Это был замечательный высокопрофессиональный и творческий ансамбль. Они много экспериментировали, писали свою музыку, которую записывали в в фонды радио. Тут подошла перестройка, в стране многое переменилось, а я уехал в Чикаго, заниматься наукой… и на этом позвольте остановиться.

Меня всегда интересовало, как рождается музыка. Этот вопрос я задал Вагифу. Вот что он ответил:

— Музыка мной пишется по состоянию души, то есть по настроению; затем, «протрезвев», я начинаю бороться с самим собой, как бы подбирать одежду, бороться с пошлятинкой, если она вдруг может присутствовать. Скажу откровенно,это для меня самый мучительный процесс, тем более с моим самокопанием при выборе одного из многих вариантов. Музыка появляется как бы из твоего музыкального генома, интелектуального банка, и она свойственна только тебе. Для меня в этом смысле среди наших музыкантов эталоном творческого человека являются Герман Лукьянов, Виталий Долгов, Юрий Маркин.

Мы знаем замечательных пианистов, с безукоризненной техникой, которые обрушивают на нас каскады звуков… но как-то это не доходит до сердца, скорее воспринимается как барабанное соло. А другие исполнители трогают до глубины души, и каждая нота является значительной, и каждый пассаж — органичным.. (И это то качество, которое есть у Вагифа. — Авт.).

— Ты должен полюбить инструмент, на котором играешь. И тогда он ответит тебе взаимностью.

Этот ответ может показаться несколько мистическим, но разве не является мистикой воздействие музыки на нас?

В заключение у меня вопрос к читателю (надеюсь, что хотя бы один прочитает до этого места мои заметки, которые получились довольно неуклюжими):

Для чего Бог создал человека? Варианты ответа:
1. Для того, чтобы через него транслировать на Землю божественную музыку;
2. Для того, чтобы у себя на небесах наслаждаться божественной музыкой, которую создают некоторые удачные экземпляры рода человеческого…

ВИДЕО: Трио Вагифа Садыхова

Вагиф Садыхов в интернете

реклама на джаз.ру
Предыдущая статья«Бесконечное приближение»:музыкальные послания царя Давида
Следующая статьяEldar в Москве: вундеркинд вырос — репортаж с концерта Эльдара Джангирова на фестивале РНО
Кирилл Мошков
Родился в Москве в 1968. По образованию — журналист (МГУ им. Ломоносова). Работал на телевидении, вёл авторские программы на радио, играл в рок-группе на бас-гитаре, писал и публиковал фантастические романы, преподавал музыкальную журналистику в МГУ и историю джаза в РГГУ, выступает как ведущий джазовых концертов и фестивалей, читает лекции о музыке (джаз, блюз) и музыкальной индустрии. С 1998 г. — главный редактор интернет-портала «Джаз.Ру», с 2006 — главный редактор и издатель журнала «Джаз.Ру» (Москва). С 2011 также член совета АНО «Центр исследования джаза» (Ярославль). С 2019 преподаёт историю стилей музыкальной эстрады в московской Академии джаза. Публикуется как джазовый журналист в ряде российских изданий, а также в американской, японской и европейской джазовой прессе (DownBeat, Jazz Perspective, Jazz Forum, Jazz.Pt, Jazzthetik, Jazz Podium и др.). Научные публикации в сборниках: Россия, Китайская Народная Республика, Япония. Выпустил ряд книг о джазе и смежных жанрах: «Индустрия джаза в Америке» (автор, 2008, расширенное переиздание — 2013), «Великие люди джаза» (редактор-составитель и один из авторов: 2009, второе издание — 2012, третье — 2019), «Блюз. Введение в историю» (автор, 2010, переиздания 2014 и 2018) и «Российский джаз» (2013, редактор-составитель и один из авторов совместно с Анной Филипьевой). Редактор-составитель сборника работ основоположника российского джазоведения Леонида Переверзева («Приношение Эллингтону и другие тексты о джазе», 2011). Автор главы «Джаз в Восточной Европе» в учебнике «Откройте для себя джаз» (издательство Pearson, США, 2011) и раздела о джазе в СССР и России в сборнике «История европейского джаза» (издательство Equinox, Великобритания, 2018). В 2021-22 гг. работал над сценарием полнометражного документального фильма «ДЖАЗ 100», посвящённого истории джаза в России, и над одноимённой книгой, представляющей собой развёрнутое исследование столетней истории отечественной джазовой сцены. Осенью 2022 г. выступил научным консультантом выставки «ДЖАЗ!100! РОССИЯ!» в Российском национальном Музее музыки.

3 - НАПИСАНО КОММЕНТАРИЕВ

  1. Ах как жаль, что нельзя скачать запись!Слушаю, не знаю в который раз, и все больше хочется слушать. Оба на мой (непрофессиональный) взгляд изумительны! Правда, непривычно — Джерри без бари.
    А фотография Джерри поселилась на рабочем столе и радует глаз.
    Спасибо Аркадию Петрову (RIP), «Козлу на саксе» и авторам портала!

    BTW, для поклонников Маллигана (не в ущерб прекрасному Вагифу Садыхову!), на всякий случай, (вдруг не знают!).

    http://www.gerrymulligan.com/home/

    Здесь масса разнообразной информации (правда с некоторыми небольшими неточностями (для профи!), но в целом, очень много и интересно). Enjoy!

  2. Denis Ouellet says:
    September 25, 2011 at 10:31 am

    Great listening. This was when we were in the “Cold War” era (-:
    Incredible.

    By the way just scrolling down on that page there is beautiful rendition of
    Stomping at the Savoy by Vagif Sadikhov

    Thank you for the link.

Добавить комментарий для Светлана Отменить ответ

Пожалуйста, напишите комментарий!
Пожалуйста, укажите своё имя

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.