Пианист Хэрби Хэнкок в Доме Музыки: серьёзный джаз и народный праздник

erid 2VtzqxQ3rSe рекламодатель: фонд игоря бутмана, инн 7709474010

В ближайшем бумажном номере журнала «Джаз.Ру» (№2/3-2012, начало июня) читайте также эксклюзивное московское интервью Хэрби Хэнкока!

Анна Филипьева (фото, текст), Кирилл Мошков (текст)

В рамках программы «Американских сезонов» и под эгидой «Двусторонней президентской комиссии Медведева — Обамы» посольство США в Российской Федерации в сотрудничестве с Институтом джаза им. Телониуса Монка организовало выступления в России легенды американского джаза Хэрби Хэнкока. В состав гастрольного коллектива в этом турне вошла также знаменитая вокалистка Ди Ди Бриджуотер. Хэрби Хэнкок выступил в Москве в Доме музыки 14 мая и в Санкт-Петербурге 19 мая (Михайловский театр), а 16 мая вместе с Ди Ди Бриджуотер дал мастер-класс в Российской Академии музыки им. Гнесиных. Поскольку концерт финансировался, видимо, американской стороной, билеты на выступление мировой звезды в Москве стоили не по-московски сказочно дёшево: от 300 до 1500 р. Впрочем, это только официально, в кассе. Известно же, что в кассе Дома Музыки довольно сложно купить билеты за приемлемую цену — даже на обычные коммерческие концерты: таких билетов почему-то чаще всего нет, зато они живенько всплывают перед самым концертом в карманах бодрых мужичков, прохаживающихся перед ММДМ с заговорщицким подмигиванием: «а вот кому билетики на концерт?». Так что те, кто не озаботился заблаговоременным приобретением билетов на концерт 14 мая через интернет, совершенно спокойно мог купить их на улице прямо перед началом — но только с примерно 500-процентной переплатой.
К сожалению, заявленная в программе Ди Ди Бриджуотер не принимала участия в московском концерте, так как сразу после прилёта в Москву внезапно заболела. Об этом сообщил заполненному почти на 100% Светлановскому залу Дома Музыки министр-советник американского посольства по культуре Майкл Хёрли, услышав в ответ разочарованный стон публики: всё-таки вокал для массового слушателя был и остаётся важнейшим из искусств. Но, к чести публики, заметим, что главная звезда вечера сумела (точнее, сумел) заставить её забыть об отсутствии на сцене Ди Ди.

В последние годы Хэрби Хэнкок вплотную занялся джазовой педагогикой — в настоящее время он занимает должность «председателя» Института джаза им. Телониуса Монка. В этом качестве он провёл множество американских и международных гастролей ансамбля преподавателей и выпускников Института им. Монка, ежегодно участвует в жюри Международного конкурса им. Телониуса Монка (самого престижного джазового конкурса в США), ведёт конкурсные концерты, а также работает в отборочной комиссии Института джазового исполнительства им. Телониуса Монка — программы интенсивнейшей двухгодичной бесплатной подготовки специально отобранных молодых музыкантов на уровне колледжа. Он также преподаёт у этих музыкантов в качестве «артиста-резидента», т.е. ведёт для них мастер-классы. Мало того, он участвовал в разработке бесплатных онлайновых учебных курсов по джазу для средних школ и даже сам начитал закадровый текст в мультипликационном «курсе» самого начального уровня — для пятиклассников.
ДАЛЕЕ: подробный репортаж с московского концерта Хэрби Хэнкока, много фото!

Хэрби Хэнкок вышел на сцену не сразу. Он был в этом мини-туре как бы специальным гостем основного состава, Thelonious Monk Institute of Jazz Quintet, который представил москвичам президент Института джаза им. Телониуса Монка — продюсер Томас Картер. В составе квинтета в Россию приехали контрабасист Бен Уильямс (победитель Конкурса им. Монка 2009 г.), преподаватель Института — барабанщик Отис Браун III, тенор-саксофонист Уолтер Смит, трубач Майкл Родригес (финалист Конкурса 2007 г. и бывший участник Liberation Music Orchestra контрабасиста Чарли Хэйдена) и самый, наверное, известный из этого ансамбля — пианист Джералд Клэйтон, финалист Конкурса им. Монка 2006 г., сын прославленного контрабасиста Джона Клэйтона и просто отличный молодой музыкант со зрелым, оригинальным джазовым мышлением. Что до духовиков, то оба они — мастеровитые, крепчайшие профессионалы, замечательно владеющие всем арсеналом современного джазового саксофона и трубы, но, в целом, скорее сайдмены, чем лидеры-солисты.

Ансамбль представился публике, сыграв 100% традиционный хардбоп — тот самый джаз, который «классическая музыка Америки», незыблемый канон полувековой давности, только украшенный несомненно выросшим за десятилетия кропотливой работы системы джазового образования средневзвешенным уровнем исполнительской техники. Не сильно изменилась картина и с присоединением к ансамблю победительницы Конкурса им. Монка 1994 года — вокалистки Лизы Хенри. Безусловно сильная исполнительница джазовой традиции, хотя и не «звёздного» уровня, она стилистически безупречно исполнила с ансамблем «You’d Be So Nice To Come Home To» Коула Портера — поп-хит 1943 года, впоследствии прославленный джазовыми версиями Джо Стаффорд, Нины Симон и Эллы Фицджералд. В отсутствие приболевшей Ди Ди Бриджуотер именно этой певице пришлось взять на себя весь вокальный репертуар концерта (довольно обширный: шесть пьес из 11). В целом она справилась.

И вот на сцену выходит главная звезда вечера — Хэрби Хэнкок.

Вой восторга. Давненько не слышали мы на джазовых концертах такого взрыва энтузиазма!

Первое, что поражает — это физическая форма прославленного пианиста. Ему уже 72, но он подтянут, строен, крепок и очень моложаво смотрится, а кроме того — как у него водится, чрезвычайно клёво одет: на нём какая-то сногсшибательная красная с чёрным, белым и золотым шёлковая рубаха.

Мощные, драйвовые низкие ноты рояля; включается восьмидольный бит ритм-секции… э-э, да это же «Cantaloupe Island»! Да не в какой-то модерновой редакции, а практически такой, каким он был сыгран 48 лет назад на альбоме Хэнкока «Empyrean Isles». Ну, понятно, Майкл Родригес — отнюдь не Фредди Хаббард, игравший потрясающее соло на трубе (точнее, на корнете) в оригинальной записи, но 32-летнему трубачу тем не менее удалось не имитировать звучание великого предшественника, а хотя бы попытаться рассказать какую-то современную историю. То же и с ритм-секцией: не пытаясь повторить игру Тони Уильямса и Рона Картера, их современные коллеги Браун и Уильямс тем не менее сыграли весьма интересно — и, что приятно, не пытаясь «загнать» тему, как это чаще всего делают современные её интерпретаторы: напротив, «Дынный остров» прозвучал даже чуть медленнее и ещё более расслабленно, чем оригинал, хотя и не так упруго. Впрочем, главное — всё-таки интерпретация самого Хэнкока. Согласитесь, не каждый день удаётся послушать, как мастер, космически далеко ушедший от мэйнстрима своей молодости, спустя полвека возвращается к одному из своих ранних мегахитов. И выясняется, что и полвека спустя ему есть что сказать в этой теме, и сказать иным, современным языком. Не вдаваясь в подробное, детальное описание его игры, заметим только, что сильнее всего запомнилось финальное проведение темы, где бас, барабаны (перешедшие из ровных фанковых 8/8 в почти что boogaloo, да ещё и на 2/4) и гремящие басовые ноты в левой руке Хэнкока образовывали своеобразную имитацию «биг-бита» начала 60-х.

Хэрби Хэнкок любит говорить с публикой на своих концертах. Вот и сейчас, после длительной овации, он подробно рассказал о том, что он теперь — Посол доброй воли ЮНЕСКО, что в этом качестве 27 апреля открыл в парижской штаб-квартире культурной организации ООН празднование первого в истории Международного дня джаза, и что концерт в Москве — несомненно, часть празднования этого нового международного праздника, который теперь будет отмечаться каждый год 30 апреля.

Тем временем участники квинтета Монковского института покинули сцену, и на ней вновь появилась Лиза Хенри. Судя по всему, в программе в этом месте планировался дуэт рояля и вокала — Хэрби и Ди Ди, но в силу отсутствия последней исполнить роль партнёра великого пианиста довелось Лизе. Она спела общеизвестный стандарт — балладу «Body And Soul», и благодаря деликатной поддержке фортепиано справилась весьма удовлетворительно.

А когда после баллады вернулся квинтет, Хэнкок удалился за сцену передохнуть, и его место за роялем снова занял 27-летний Джералд Клэйтон. Поскольку ансамбль представлял Институт Монка, логично было исполнить посвящение Монку — и прозвучала «Monk’s Dream», где Лиза Хенри пела текст Джона Хендрикса, прославленный исполнением легендарной вокалистки Кармен Макрэй. Особенно запомнились угловатые гармонические гроздья в соло фортепиано, которыми Клэйтон удачно намекал на характерную «смещённую геометрию» игры Телониуса Монка. А вот без тембрально странной попытки вокальной имитации квакающей трубы с сурдинкой вполне можно было и обойтись. Впрочем, как говорили те, кто побывал на концерте в Санкт-Петербурге 17 мая, это была только часть некоего целого — вообще-то Лиза Хенри разыгрывает эту сценку вместе с Ди Ди Бриджуотер, которая одновременно изображает тромбон, и вот в дуэтном варианте это слушается вполне органично. Ну что ж, нам не повезло, а питерцам — таки да…

Вернулся Хэнкок, и начался самый серьёзный, самый глубокий блок концертной программы.

Медленно и протяжно была изложена авторская тема Хэнкока «Maiden Voyage», впервые записанная им на одноименном альбоме 1965 г., который в 1999-м был введён в «Зал славы премии Грэмми». Один из классических образцов модального джаза, где в форме AABA на каждую секцию формы приходится всего два аккорда (то есть всего в гармонической сетке их четыре), «Первое плавание» представило в развёрнутом соло великолепного Хэнкока — свободного, суховатого, холодноватого и очень сложного, постоянно задающего непростые задачки ритм-секции.

Ещё «непроще» стало в следующей пьесе — «E.S.P.» Уэйна Шортера, которую Хэнкок играл в том же 1965 году на одноименном альбоме Второго великого квинтета Майлса Дэйвиса. Здесь Хэрби предложил сложнейшее, весьма современное прочтение, космически далеко отстоящее от его короткого соло 47-летней давности.

В публике было множество джазовых музыкантов, почти вся джазовая Москва, но было и множество слушателей с менее обширной подготовкой: вот им-то, наверное, к этому моменту стало совсем трудно. За спиной автора этих строк послышалось глубокомысленное замечание: «Нда-а… серьё-озный джаз… Академический такой…»

А Хэнкок все углублялся в непростую часть своего репертуара. В точке «золотого сечения» концертной программы весь ансамбль покинул сцену, и мастер погрузился в единоличное музицирование, взяв за основу свою пьесу «Sonrisa» с сольного альбома 1978 г. «The Piano». Впрочем, там эта пьеса (по-испански её название означает «Улыбка») звучала меньше четырёх минут, а на концерте великий пианист развернул её изложение более чем вдвое объёмнее, доведя медленное, постепенное динамическое развитие изящной темы до практически шопеновских высот — и всё это с одному только Хэнкоку свойственной свободой, но и строгой логикой ритмических решений.

Окончание «серьёзного» блока публика приняла ещё одной овацией — уже не авансом за сам факт выхода на сцену, но с ощущением глубокой благодарности мастеру за редкую возможность заглянуть в такие полузабытые (а кому-то и вовсе неизвестные) глубины его репертуара. Хэкок удалился, на сцену вышел молодой квинтет вместе с вокалисткой, и, скрестив саркастически-жизнеутверждающий текст от «Everyday I Have The Blues» с лихим духовым риффом от «Centerpiece», жахнул лихого ритм-н-блюза, с лихвой компенсировав публику за «серьёзный академический джаз». Было и пение хором с публикой, и массовое хлопание в ладоши (во вторую долю, что немаловажно!), и вообще народный праздник. Понятно, что умение играть блюз — это, так сказать, «пис дейли бреда» (кусок хлеба насущного) для джазового музыканта; интересно, что вокальную природу блюзовой фразировки в этой пьесе лучше всего удалось показать не человеческому голосу, а трубе Майкла Родригеса.

Оживление публики после этой «веселухи» было так велико, что 72-летний Хэнкок, подыгрывая настроению аудитории, на сцену буквально прибежал, да ещё и фактически вприпрыжку. Джералд Клэйтон на сей раз не ушёл, оставшись стоять за спиной у мастера и внимательно глядя ему в руки. И грянула, наверное, самая неожиданная в этом контексте тема — «Cherokee» Рэя Нобла, тема 1938 г., нашедшая с лёгкой руки Чарли Паркера (построившего на её гармонической сетке свою пьесу «Ko—Ko», первый образец бибопа, записанный на пластинку в 1945 г.) широкое использование в боповой и постбоповой идиомах. И интерпретация её тоже была неожиданна: в теме ритм-секция играла странный, но моторный бит на первую-третью долю, переходя на свинг только в «бридже». Но вот что я вам скажу: послушать Хэрби Хэнкока, играющего полимодальные надстройки параллельно с соло саксофониста в этой древней теме — дорогого стоит!

А ещё дорогого стоил великолепный эпизод музыкального цирка, устроенный Хэнкоком и молодым Клэйтоном. Сперва Хэрби уступил парню клавиатуру на целый квадрат. Потом они ещё раз пересели. И вот уже они прыгают за рояль и из-за рояля, меняясь каждые восемь тактов, и финишируют в четыре руки, одновременно взяв какой-то вулканический аккорд в глубоких басах! И вот тут-то была третья овация — самая настоящая, на несколько минут, с настойчивым бисированием, так что музыканты в конце концов снова вышли на сцену и, вновь воздав честь великого Монку, сыграли (оба пианиста в три-четыре руки!) одну из самых заковыристых тем Телониуса-Мелодиуса — «Straight, No Chaser» (как только не переводили у нас это название, в действительности означающее столь близкое русскому сердцу «Не разбавляя и без закуски»!).

Да, это был неожиданный, странный концерт. Но насколько же кайфовый! Когда бы ещё мы послушали Хэнкока, играющего хрестоматийные стандарты? Хэнкока, неожиданно возвращающегося к своим давним, тоже уже вполне хрестоматийным хитам? Хэнкока, играющего Монка в четыре руки с отнюдь не лишённым потенциала пианистом на сорок пять лет себя младше? Уж, во всяком случае, не во время обычных коммерческих гастролей и уж точно не сейчас, когда Хэнкок всё ещё временами катается с материалом своего «поп»-проекта из песен Джона Леннона. В общем, этот концерт как бы компенсировал нам многое из того Хэнкока, которого мы из-за «железного занавеса» так и не услышали — ну, разве что, кроме его джаз-рокового периода; но акустический джазовый Хэнкок, как ни крути, весьма важная часть творческого арсенала великого пианиста! Так что — спасибо, мистер Хэнкок!