Вернуться к оглавлению книги
Другие книги о джазе
Он принадлежал к плеяде выдающихся самоучек, таких как Гаранян, Громин, Зубов, Бахолдин, Козлов, Сакун, Егоров. Все они по основной специальности были «физиками», а «лириками» их сделала любовь к джазу. Они сумели себя проявить активно в обеих областях, большинство из них с годами сделалось профессиональными музыкантами и даже членами Союза композиторов (Гаранян, Козлов). Лишь один остался верен первой профессии и сделал карьеру ученого, это пианист Вадим Сакун.
Герой нашего повествования Валерий Буланов (Булкин — прозвище) тоже был физиком и без кавычек, но любовь к джазу взяла свое. «Барабаны, которые вальсируют тоже» (название знаменитой сольной композиции Буланова) стали для него в жизни всем. Буланов, как барабанщик, был представителем новой школы и потеснил таких корифеев, как Лаци Олах и Борис Матвеев. Коронным его трюком было исполнение тремоло на малом барабане одной левой рукой, в то время как правая — «выписывала кренделя» по другим барабанам.
В числе других джазменов — самоучек он впервые представлял советский джаз за рубежом, неоднократно выезжая на международные фестивали. Валерий Буланов, наряду с Гараняном, Громиным и Козловым, приобрел европейскую известность. Его друзьями были швейцарский барабанщик Пьер Фабр и польский — Тадеуш Бартковский, да и с самим Виллисом Коновером он был «на ты». Вершиной признания его успехов была ударная установка «Людвиг», полученная им в дар от одного из почитателей, богатого финского меломана. В ту пору, кроме чешской «Тровы», других моделей в стране не было (английские «Премьеры» появились позднее), и иметь американский «Людвиг» да с тарелками «Цильджиан» было невероятным чудом. Но с годами, по мере все большего погружения Буланова в мир Бахуса, легендарная установка была почти вся утеряна по частям…
В середине 60-х появился у Валерия конкурент. Из Ульяновска приехал Владимир Васильков, тоже самородок, ставший профессионалом, закончив Гнесинское училище. Первоначально конкурент был «зачислен» к более старшему товарищу в ученики — сподвижники (вместе выпивали, слушали магнитофон и пластинки, спорили). Надо отметить, что Булкин-Буланов, не зная практически нот — партию для него приходилось писать словами: здесь молчи, здесь ударь — держал в памяти огромный репертуар. Он помнил массу тем и мог безошибочно напеть любое место из прослушанной записи (барабанщик с хорошим слухом!). Общение двух незаурядных исполнителей привело к появлению необычного ансамбля (ф-ное трио), в котором роль пианиста возложил на себя Васильков, Буланов остался при своих барабанах, а басистом стал автор этих строк, тесно общавшийся с первыми двумя.
Ульяновский уникум интересовался не только барабанами, но и списывал с магнитофона соло мастеров (Колтрейна, Дэвиса, Сильвера), проверяя результат на всегда имевшимся под рукой плохеньком ксилофоне. Особенно тщательно в записи отражались все ритмические тонкости исполнения. Васильков подготовил несколько концертных номеров, включавших его кумира, Хореса Сильвера, буги-вуги и что-то из Питерсона (!). Чтобы барабанщик так лихо «чесал» на ф-но, было редкостью, а ритмической безукоризненности (это ставилось во главу угла) могли позавидовать многие «настоящие» пианисты, Когда давали кому-нибудь послушать наши записи, то слушатели не верили, что на рояле так играет не пианист. Конечно, для Америки такое не было в диковинку: как известно, Арт Блэйки первоначально — пианист, а Джэк Ди Джанет почти не уступает в пианизме своему постоянному партнеру Кейту Джаррету…
Выступали мы в кафе «Ритм» на Миуссах и трио имело оглушительный успех. Тогда же Буланов отметил мои достижения в игре фразой: — За тобой, как за каменной стеной! Имелась ввиду пульсация, создаваемая мной на басе, — я был на седьмом небе от счастья, играли мы с большим «заводом», что передавалось восторженной публике, для «завода» мы и засаживали перед началом по полному стакану коньяка. По окончании концерта были абсолютно трезвы — хмель выходил с потом во время игры.
Увы, жизнь трио оказалось краткой — друзья стали врагами. Поводом для ссоры, конечно же, послужил спор о ритме и метре. У стойки бара в кафе «Печора», тогдашнем джаз клубе, конфликтующие стороны обменялись пощечинами и плевками в лицо, после чего отношения были порваны навсегда.
С наступлением джаз-роковых 70-х наш маэстро стал постепенно сникать как музыкант. Появление в джазе бас-гитары и новых ритмов он не принял и ответил на эти новшества лишь усиленным употреблением спиртных напитков. Одного из молодых джазменов, игравшего на бас-гитаре, он называл не иначе как просто «бас-гитара», без имени и фамилии.
Регулярное пьянство джазовой звезды стало серьезной помехой в общении с коллегами. Валерий стал ненадежным партнером и у него появился друг-дублер, Валя Погожев, который в критический момент заменял звезду, если та делалась невменяемой. Так было в один из приездов гитариста Громина из Дании. Николай, давно живя за границей и будучи несколько не в курсе многих московских перемен, по старой памяти, пригласил Булкина выступить с ним.
На сцене возвышались две ударных установки, и, когда «звезда», будучи изрядно под градусом, не справлялась, то на помощь приходил безотказный ассистент Валя. А исполнялась популярная композиция Пола Десмонда в размере пяти четвертей, которую и трезвому играть нелегко…
Жил Валерий вдвоем с престарелой мамой, имел вполне взрослую дочь — жена давно его покинула — кормился редкими частными уроками да маминой пенсией. Как позже выяснилось, мать охотно составляла компанию сыну в алкогольных вопросах и сама резво бегала в магазин за бутылкой. Валерий Юрьевич никогда и никому не признавался, что страдает «русским недугом» и, если ему на это намекали, страшно возмущался и обижался. Он был человеком гордым и помощи ни у кого не просил, поэтому о лечении не было и речи. Долгие годы Булкин нигде не работал (по трудовой книжке) и, когда я в начале 80-х, предложил ему поступить преподавателем в Электростальское муз. училище, то он охотно согласился. Душка-директор был падок на имена и звания (Буланов был рекомендован как гордость советского джаза) и поэтому простил вновь поступившему большой перерыв в стаже — обычно такой вопрос без объяснения в милиции не решался.
Валерий Юрьевич, насколько мог горячо, взялся за работу, но… порок вскоре напомнил о себе, и новый педагог стал появляться на работе все чаще в черных очках и как-то говорить в сторону (заплывшие глаза и перегар). А вскоре и совсем исчез на несколько месяцев, как раз после ранее описанного выступления с русско-датским гитаристом (настолько это эмоционально выбило из колеи впечатлительного Булкина).
К этому периоду относятся и потери последних частей знаменитого «Людвига», а вскоре и совсем уж печальное известие: Валерий скоропостижно скончался. Притом произошло это вполне детективно. Мать утром пошла в магазин, ей стало там плохо и она умерла, не дождавшись «скорой». Когда об этом сообщили сыну, то помер и он. Похоже, не перенес шока — в миг оказаться беспомощным! Вероятней всего, что это было утро тяжелого похмелья. Вот так погасла, в прошлом звезда первой величины! Валерию Юрьевичу Буланову было еще далеко до пятидесяти…
