Два интервью с хэдлайнерами фестиваля «Триумф джаза»: говорят Джошуа Редман и Вёрджил Донати

Григорий Дурново, обозреватель «Джаз.Ру» Фото: Павел Корбут

В Москве начался фестиваль «Триумф джаза». 19 и 20 февраля его концерты пройдут в Доме музыки. В преддверии фестиваля два его хэдлайнера, саксофонист Джошуа Редман и барабанщик Вёрджил Донати, ответили на вопросы обозревателя «Джаз.Ру» Григория Дурново.
РАСПИСАНИЕ ФЕСТИВАЛЯ

Джошуа Редман: «Мне всегда нравилась разная музыка»

Вы приезжаете в Москву с трио, но сейчас делите свое время между трио и новым ансамблем James Farm. Это совсем новая для вас сущность, ансамбль без лидера, ансамбль, в котором вы обмениваетесь идеями с более молодыми музыкантами. (Помимо Редмана, в новый квартет входят пианист Эрон Паркс, контрабасист Матт Пенман и барабанщик Эрик Харланд. — Г.Д.)

— На самом деле, даже когда я номинально являюсь лидером ансамбля, как в моем трио, в конечном счёте, то, что у нас получается, это всё равно результат сотрудничества с другими участниками. С того момента, как мы начинаем играть, я стремлюсь к ситуации, в которой каждый одинаково вкладывается, где все равны. Но James Farm с самого начала задумывался как групповой проект, все в ансамбле пишут композиции, у каждого свой голос в вопросе о том, в каком направлении будет двигаться музыка, что мы будем играть, где и как.

В чем еще специфика James Farm? В чем выражается новизна ваших идей?

— Мне всегда сложно описывать, как музыка звучит, это скорее работа для вас, журналистов. Но когда мы сочиняем композиции, у нас очень разные источники влияния. Конечно, мы — импровизаторский джазовый ансамбль, и наши композиции джазовые, но в ритме, гармониях, мелодиях есть влияние современного рока, может быть, электроники, хотя мы акустический ансамбль, хип-хопа, классической музыки. Музыка James Farm меньше похожа на классический свингующий джазовый ансамбль, чем другие мои проекты, и в большей степени родственна другим музыкальным направлениям. Кроме того, в James Farm мы стараемся найти равновесие между импровизацией и композицией. Мы часто отходим от простой джазовой формы, когда играется мелодия, затем соло каждого участника, а потом опять мелодия. У композиций James Farm, в особенности на записи, более уникальная, более сложная структура.
ДАЛЕЕ: продолжение интервью Джошуа Редмана и полный текст интервью Вёрджила Донати!

Вы упомянули рок и электронику. Был период, когда вы исполняли обработки рок-песен и играли с электронщиками и исполнителями хип-хопа. Но некоторое время вы уже этим не занимаетесь. Значит ли это, что вы решили исследовать новые идеи иным способом?

— Я не считаю, что джазу нужны другие музыкальные формы, чтобы сохранять важность и свежесть. Я занимался тем, о чём вы говорили, не потому, что хотел сделать какое-то заявление о том, что такое джаз, что нужно джазу, как это важно и современно. Мне всегда нравилась разная музыка, мне была интересна разная музыка. Действительно, в последние годы я уже не играл со столькими музыкантами, находящимися за пределами джаза, со сколькими раньше. Но я по-прежнему открыт для этого, и если представится возможность, я, конечно, ею воспользуюсь.

У вас должен быть совместный концерт с трио The Bad Plus. Чего вы ожидаете от него, что вы думаете об этом проекте и о самом ансамбле?

— Я не знаю, чего ждать, я никогда не играл ни с кем из ребят. Это потрясающая группа, и меня очень воодушевляет мысль, что я с ними выступлю. Надеюсь, мне удастся найти способ, как внедрить свой звук, свой голос в их концепцию звучания. Но такие чувства возникают у меня всегда, когда я участвую в каком-нибудь совместном проекте.

Что было самым интересным за последние три года, с момента выхода вашего последнего альбома?

— Я думаю, работа с трио, с двойным трио (на последнем альбоме Редмана «Compass» в записи участвуют двое контрабасистов и двое барабанщиков — Г.Д.), James Farm, игра с пианистом Брэдом Мелдау — в дуэте и в оркестровом проекте. Я погружался во все эти виды деятельности, они более всего побуждали меня действовать. Ну а помимо этого, я занимался своей семьёй, выполнял отцовские обязанности — у меня сейчас двое детей. Это тоже отнимает много времени и энергии.

Ваша мать — танцовщица. Работали ли вы когда-нибудь с танцорами?

— Никогда. Было две возможности когда-то, но не получилось ими воспользоваться. Но было бы интересно, если бы получилось.

Импровизировать под танец?

— Да, и это тоже. И сочинять произведения для танца. Думаю, танцорам нужно очень специфическое понимание звучания музыки, так что я не знаю, сколько в таком случае есть возможности для импровизации.

На вашем последнем альбоме есть композиция «Moonlight» — тема из «Лунной сонаты» Бетховена. Как возникла эта идея? Почему Бетховен? Не планируете ли вы в дальнейшем исполнять какие-либо классические произведения?

— Нет, у меня нет большого опыта в исполнении классической музыки. Я не играл её и не много её слушал. Есть многие джазовые музыканты, которые учились этому, но для меня тема из «Лунной сонаты» служила просто упражнением. Я разбирал эту вещь и учил её гармоническую структуру. Как раз в это время я размышлял над идеей двойного трио, где тематическими инструментами были бы два контрабаса и саксофон. И я решил попробовать сыграть эту вещь в таком составе. Я и не думал, что она может попасть на альбом. Но в конце концов мне понравилось созданное настроение, торжественность и одновременно уязвимость, и какой-то внутренний самоанализ. Мне показалось, что эта вещь будет хорошо сочетаться с остальным материалом. Так мы включили её в альбом. Но я не собираюсь в дальнейшем основательно заняться обработкой классических тем.

Барабанщик Вёрджил Донати: «Джаз — это такое широкое понятие…»

Расскажите, пожалуйста, о музыкантах, с которыми вы приезжаете, о стилистических особенностях вашего ансамбля.

— Прежде всего, я всегда ищу молодых ярких исполнителей, с которыми мог бы поиграть. Нынешний состав, наверно, один из самых моих любимых за последнее время. Ребята, с которыми я играю сейчас, самые яркие из тех, чьи звезды восходят на лос-анджелесской сцене. На гитаре играет Чарлз Алтура, феноменальный музыкант, на него стоит посмотреть, у него есть мощь, не свойственная его возрасту. То же могу сказать и о клавишнике Деннисе Хэмме и басисте Даге Шриве. Все они блестящие исполнители и, помимо великолепной техники, обладают прекрасным музыкальным вкусом. В нашем репертуаре, в основном, мои композиции, есть и немного чужих, стандартов.

Считаете ли вы свой ансамбль джазовым?

— Ну, джаз — это такое широкое понятие… Да, это джаз, я бы назвал такое направление progressive jazz fusion, в нём есть джазовые элементы, элементы электрического джаза, а также немного от прогрессив-рока. В общем, это сплав стилей, фьюжн.

Но среди тех проектов, в которых вы заняты сейчас, в этом больше джаза, чем в других?

— Да, здесь велика доля импровизации. У нас структурированная музыка, в основе её лежит строгая форма, но очень много возможностей импровизировать. В этом ведь и есть джазовый дух — в исследовании музыкальной территории, в спонтанности при использовании импровизаторских способностей, в возможности выйти за пределы и создать что-то из ничего, причем по-музыкантски, и взаимодействия с другими музыкантами, что тоже очень важно.

С Деннисом Хэммом вы играете и в ансамбле CAB, с которым вы приезжали в Москву минувшим летом. Продолжаете ли вы работать с CAB?

— Да, мы как раз в ноябре записали концертный CD и DVD, здесь, в Лос-Анджелесе, он скоро должен выйти.

И в других проектах с гитаристом Тони Макалпайном?

— Да, мы с Тони очень много работаем вместе. В группе Planet X, для которой я много музыки написал. Сейчас мы играем в рок-группе Seven the Hard Way, скоро будет турне, думаю, и в Россию заедем.

Вам случалось играть разную музыку — от хэви до джаза плюс поп-музыку. Всё ли это вам одинаково близко, или есть направления, которые вы предпочитаете?

— Всё имеет значение, мне нравится переходить от одного проекта к другому, всюду разные идеи, стили. Но, думаю, на нынешнем этапе наибольшее удовольствие мне доставляет игра с моим собственным ансамблем, поскольку я в большей степени контролирую процесс, чем в других проектах. Planet X — это скорее партнёрский проект, я много для него сочиняю, но Virgil Donati Band находится ближе всего к тому, что я хочу делать.

У вас была группа On the Virg — есть ли сходство между ней и нынешней группой?

— И да, и нет. Направление в некоторым смысле то же, но с тех пор прошло много времени, ну и, конечно, на результат влияет то, какие музыканты играют в группе.

Случалось ли вам играть что-то, совсем не похожее на то, к чему вы привыкли — не джаз, не тяжёлую музыку, а что-то, что вы себе раньше и представить не могли?

— Да. Вы проницательны со своим вопросом, потому что я как раз сейчас работаю над сольным альбомом, который очень сильно отличается от всего, что мне приходилось делать раньше. Я заинтересовался серьезной оркестровой музыкой, изучаю её, занимаюсь на фортепиано. И мой нынешний альбом — симфонический. Я написал концерт для барабанов и оркестра и другие оркестровые сочинения с барабанами, где вместе с оркестром звучат ударная установка и электрический бас. В двух пьесах участвует и гитара. Работа продолжается, я почти всё написал, сделал аранжировки и записал партии барабанов в нескольких вещах. С точки зрения барабанщика, это, думаю, уникальный опыт.

Часто ли вы играете на клавишных инструментах?

— Я не выступаю как клавишник. Я играю на них много лет, но использую их лишь как средство для сочинения музыки. Но сейчас мне очень интересно заниматься классической музыкой, совершенствоваться в игре. Жаль, что у меня немного времени на это, жаль, что я не могу довести это до того уровня, чтобы сделать запись или выступить. Но нельзя делать всё на высочайшем уровне, я рад и тому, что есть сейчас.

В Австралии вы много играли со знаменитыми джазовыми музыкантами, когда они приезжали на гастроли. Сейчас случалось ли вам выступать с джазовыми музыкантами в традиционном смысле?

— Да, в Австралии я играл с Брэнфордом Марсалисом, с Кенни Кёрклэндом, с певцами — например, с Марком Мёрфи, но это было давно. Однако и здесь, в США, я работаю с Банни Брюнелом (в CAB — Г.Д.), он легенда, его корни в straight ahead, он играл на контрабасе, с ним работали Чик Кориа, Хёрби Хэнкок, Тони Уильямс. А Фрэнк Гамбале? Тоже прекрасный джазовый музыкант. Вот такие возможности!

Я читал, что в раннем возрасте вы слушали записи Луи Беллсона, Бадди Рича и Иэна Пейса. А кого ещё?

— Бадди Рича я слушал с трёх лет до девяти, а потом преподаватель обратил мое внимание на Иэна Пейса и музыкантов, которые играли прогрессив-рок, на Yes и Emerson, Lake & Palmer, другие группы 1970-х. А там уже и фьюжн развился — Weather Report, Return to Forever, Mahavishnu Orchestra с Билли Кобэмом, эти три ансамбля очень на меня повлияли. Я всегда — и в 1980-е, и в 1990-е — интересовался джазом и фьюжн, но в то же время много играл и рок, и поп, и развивал свои умения во всех направлениях. Это был и способ выжить: поскольку я был хорошо подготовлен в разных направлениях, это мне помогло подстраиваться под разные ситуации, когда я просто садился и играл — в группах, на телевидении, — и работал на полную катушку.