Вернуться к оглавлению книги
Другие книги о джазе
Учился у меня по импровизации в Электростали один способный юноша-трубач. Сначала дело у него шло не очень хорошо, и в тот период он играл у меня в джаз-рок ансамбле «Шаги времени», где импровизировали, в основном, на один аккорд или максимум на два. Когда же дело пошло получше, и он стал появляться на джазовой сцене Москвы, то был замечен, как подающий надежды, и вскоре приглашен в оркестр О.Лундстрема, лучший и единственный, существующий рекордно долго — аж 60 лет! Юношу того звали Димой, родом он был из Электростали — жил там с мамой без отца, который будучи совсем еще молодым, с бодуна пошел в парилку и умер там от разрыва сердца. Наследственность, сами понимаете, не очень… Но наш Дима пока еще в этом деле проявляет разумную умеренность. Держись, Дима, не поддавайся пагубным наклонностям! Совсем забыл, что еще до Лундстрема наш трубач сумел поработать и с Козловым в его «предзакатном» Арсенале. Так что прошел он все стадии совершенства джазмена в России, а тут и перестройка подоспела, и замаячила на горизонте призрачно-гостеприимная Америка. Он, как и многие из его коллег, тоже подался на родину джаза. Там же большинство приехавших быстро протрезвело и на практике познало суть пословицы: всяк сверчок знай свой шесток. Наш герой тоже стал работать на бензоколонке, а играть на трубе в цирке-шапито, но отнюдь не джаз. Однако не будем строго судить уехавших — молодость, чарующая неизвестность, да и силы некуда девать… Понятно, что Дима звездой американского джаза не стал. Уж на что Пономарев, который к тому же начал свою карьеру сразу с ансамбля Арта Блэйки и «оттрубив» в Америке, в прямом и переносном смысле, 30 лет, так и не стал конкурентом ни Фредди Хаббарду, ни, тем более, великому Майлсу.
— Но он играл в другой манере, — возможно, возразите вы.
— Да дело тут не в манере, — отвечу вам я, — а в труднопроизносимой для англоязычного человека фамилии По-но-ма-рефф… Это надо же? Язык сломаешь.
Но и мы пощадим, но бумагу, потому что об «артблэйковце» я неоднократно писал ранее, и вернемся к нашему электростальцу, у которого фамилия для англо-американского языка и уха тоже не подарочек, хотя и не менее сложна, чем вышеназванная. Ох уж эти фамилии! Вот и саксофониста Анатолия Герасимова, когда он куковал там на Западе, объявляли в концертах известным всему миру именем: — Выступает Анатолий… Солженицын! И раздавались бурные аплодисменты — каков писатель, даже и на саксе играет. Но мы опять отвлеклись от нашего Димы.
Короче, он там «за бугром» плавно «рассосался» в безызвестности и не потряс звуком своей, правда, не Иерихонской трубы ни стен Конгресса, ни стен Сената, да это нам и не важно! Хочу я рассказать совсем про иное, но, виноват, малость увлекся, а другое вот о чем: многие мне жаловались на Диму, говоря, что он парень «гнилой». Я же его всегда защищал, ничего подобного за ним не замечая. Но вот незадолго до его отъезда «туда» встречаю я Диму как-то на улице Герцена. Дима мне и говорит:
— Иду после записи с фирмы «Мелодия» (она здесь поблизости, в костеле на улице Станкевича), заглянул в сберкассу по соседству — мне туда деньги переводят за записи — рылся в картотеке, ища себя, и наткнулся на ваше имя, Юреваныч.
— Как на мое имя?! — удивился я, — я в этой сберкассе никогда не был.
— Наверное, не зная вашего адреса, вам туда перевели деньги тоже за какую-то запись, — продолжает мой юный друг.
— Что-то не припомню никакой записи, — отпираюсь я.
— Да вы все-таки сходите и узнайте, — настаивает «искуситель», — я видел собственными глазами карточку: Маркин Юрьиваныч…
Когда вам вот так, внезапно, сообщают о подобном приятном сюрпризе, то сердце, согласитесь, начинает радостно биться. Я стал мучительно вспоминать: да, действительно, недавно саксофонист Слава Преображенский записывал на пластинку две мои композиции. Наверное, за них и перечислили деньги в ту сберкассу. Мы всегда выстраиваем логические цепочки для объяснения тех или иных непонятных явлений, да и мой «хороший» Дима убедил меня в том, что «Мелодия» всегда переводит гонорары в ближайшую сберкассу, когда адресат неизвестен. Убежденный логикой своего ума и Димиными аргументами, я туда отправился, имея при себе паспорт, как и положено. Вошел, спросил картотеку, роюсь в ней… Ба, и вправду, вот «пожалуйте бриться»: Маркин Юрий Иванович, а рядом — такая-то сумма. Какая сумма была, сейчас уже не помню, но для тех времен (время перестройки и гласности) вполне соответствующая возможному гонорару за запись. На радостях я даже забыл посмотреть — откуда все же деньги перечислены? Ввиду того, что пока не голодаю и на работе недавно получил зарплату, решил я эти деньги не брать, а завести в этой сберкассе книжку, положив на нее сей гонорар и ждать, а вдруг переведут еще. — Очень разумно, — одобрила мое решение работница сберкассы и, взяв мой паспорт, все сверив и, убедившись, что я «тот самый», выписала мне заветную книжку, после чего, держа сей ценный документ в руках, я, радостный, весело зашагал домой.
Об этом приятном событии я вскоре забыл, прошло пару недель и вдруг -телефонный звонок.
— Это Маркин Юрий Иванович? — спрашивает трубка женским голосом.
— Да, — соглашаюсь я.
— Вас беспокоят из сберкассы, где вы недавно завели книжку, — продолжает женский голос, — зайдите, пожалуйста, снова к нам — есть некоторые моменты…
На мои расспросы: что случилось, отвечают как-то уклончиво, мол зайдите и тогда скажем. Я соглашаюсь завтра зайти, но странный звонок начинает тревожить меня и что это еще там за «моменты»? Правда, голос звонившей был какой-то виноватый, что очень странно — мы воспитаны на том, что виноват всегда клиент, а не представитель госучреждения. Заинтригованный, отправляюсь на следующий день в столь поначалу приятную моему сердцу сберкассу. Накануне в голове все время сверлил мотив и слова из знаменитой арии («что день грядущий мне готовит»), а приготовил он мне сюрприз, о степени мерзости которого я никак не мог подозревать, строя догадки и домыслы. Логика оказалась бессильна, и было от чего. Как выяснилось на месте, по недосмотру операторши, что сидит у другого окошка, поодаль от кассира, которая и выписывала книжку (она мне и звонила «виноватым» голосом), деньги причитались другому Маркину Юрию Ивановичу, кооператору (?!). Он недавно приходил, зная, что ему должны были быть перечислены деньги и, узнав о происшедшем, устроил скандал. Моей вины тут, естественно, никакой, если не считать того, что забыл посмотреть, откуда перевод. Для работницы сберкассы это криминал. Как же можно было так «лопухнуться» — ведь она не новичок? Все закончилось хорошо, если здесь уместно это слово. Отдал я новоиспеченную сберкнижку, и ее порвали у меня на глазах. Действительно хорошо, что я не взял эти деньги и не потратил — тогда было бы хуже, пришлось бы отдавать, а это всем неприятно. Поминая висящее надо мною проклятие -заговорен от зарабатывания денег, поплелся я, оплеванный, домой.
— Да, Дима, — думал я, — не зря мне на тебя жаловались. Вот и мне, того не ведая, ты устроил такую подлянку. Это самая мерзкая форма огорчения: прельщение, обнадеживание — с последующим «мордой об стол».
Бывают же такие тройные совпадения!
19.09.1999
P.S. Дата опять содержит пять девяток, т.е. шестерок наоборот и, если три шестерки — это число Сатаны, то пять — чье? Вот в такой день и был написан этот «бесовский» рассказ-воспоминание.
