Николай Левиновский: «Из России со свингом»

Николай Левиновский Фото: пресс-служба Московского джаз-оркестра

Гастроли джаз-оркестра Игоря Бутмана в Нью-Йорке и некоторые мысли по этому поводу

Это были, собственно, даже не гастроли, а многопрофильная деятельность, включающая различные аспекты — творческие и деловые — жизни коллектива джазовых музыкантов. Каковы же эти аспекты? Коротко говоря, первое: создать нечто; второе: донести это до людей — в этом, мне кажется, состоит задача артиста. Но одному ему с этим не справиться. Диззи Гиллеспи как-то сказал: быть джазменом — огромная радость, но если ты хочешь, чтобы тебе за это платили — это бизнес. О бизнесе и пойдет речь.

Нынешний приезд Московского джаз-оркестра Игоря Бутмана в Нью-Йорк — далеко не первый. Летом 2012 мы целую неделю играли в одном из самых престижных клубов — Dizzy’s Club Coca-Сola, по два-три сета за вечер, выступали также в Вашингтоне и Филадельфии. Концерты шли с нарастающим успехом, залы были полны, приём у публики самый горячий. В результате последовало приглашение приехать вновь.
Но работа на сей раз предлагалась другая. Оркестру предстояло выступать на международной конвенции менеджеров, промоутеров, продюсеров, агентов, владельцев клубов, руководителей фестивалей — International Convention APAP, так официально называется это мероприятие. На практике это означает съезд деловых людей, в той или иной мере имеющих отношение к миру джаза. Их задача — следить за рынком, разыскивать всё новое, отлавливать всё интересное и освежать, обогащать индустрию джаза яркими, перспективными дарованиями. Одним из таких «дарований» должен был стать наш биг-бэнд — и он им стал!
Мы выступили на открытии конвенции в роскошном отеле Hilton в центре Манхэттена, исполнив мою композицию «Butman Plays Goodman» — попурри на темы мелодий из репертуара знаменитого кларнетиста. В роли Бенни Гудмана выступил Игорь Бутман, играя на трёх саксофонах — сопрано, альте и теноре. Пьеса эта пользуется успехом у публики, и надежды наши оправдались. С нами также выступили американский певец Алан Харрис и певица из Австралии Фантине Притула (Fantine Pritoula). Они тоже понравились. Предложения не заставили себя ждать. Уже идут переговоры о гастролях по США в будущем году. Это был первый этап.

Затем начался вояж по нью-йоркским клубам. Вначале был знаменитый Iridium — джазовый подвал на углу Бродвея и 51-й улицы. Там мы сыграли два полных сета со значительным успехом. После этого мы переместились в другой подвал — Village Underground. Этот клуб расположен через дорогу от Blue Note, и, чтобы не копировать знаменитого соседа, специализируется больше на таких стилях, как фанк, рэп, хип-хоп, r’n’b. Посему наше появление там было несколько неожиданным, но тем не менее зал был забит до отказа, и наша джазовая программа пришлась по вкусу «фанковой» публике.

После трёх дней непрекращающихся выступлений (плюс репетиции) мы почувствовали некоторую усталость, но до конца было ещё далеко. Нам нужно было выполнить другую важнейшую работу: записать музыку для нового альбома нашего биг-бэнда с участием специально приглашённых гостей-солистов — Рэнди Бреккера, Билла Эванса, Майка Стерна, Дейва Уэкла, Тома Кеннеди и Митча Стайна. Запись проходила в студии Avatar, одной из лучших студий звукозаписи Нью-Йорка. Звукорежиссером пригласили Джеймса Фарбера, известного мастера, работавшего с нами и раньше. Это были четыре напряжённых дня, но все работали великолепно. Американские гости продемонстрировали завидный профессионализм: пришли в студию полностью подготовленными и сыграли с блеском. Наши ребята тоже не подвели: оркестр звучал ярко, и даже в самых сложных эпизодах играл без сучка и задоринки. Так, в общем, и должно быть, и удивляться тут нечему, но, к сожалению, так бывает не всегда, поэтому я об этом упоминаю.
Пришлось нам выступить и в Smoke, известном клубе на углу Бродвея и 105-й улицы. Место это раскрученное и джазовое, но помещеньице малюсенькое, хотя есть и рояль. Мы там с трудом расселись, но «гиг» прошел прекрасно.
Итак, неделя пролетела, «окончен труд, завещанный от Бога», оркестр уехал в Москву — а я живу на даче, пишу новые аранжировки, прихожу в себя и не спеша размышляю. О чём? А вот о чем. Кажется, все так просто — приехали, сыграли, записали. Это для непосвящённых. А для тех, кто знает…
ДАЛЕЕ: как продвигать джаз из России на его родине — в Америке: приглашение к продолжению полемики о «русском джазе».

ВИДЕО: Igor Butman’s Moscow Jazz Orchestra & Fantine «When I’m With You»
httpv://www.youtube.com/watch?v=e5nn7fuTIOo

Вначале нужно сделать так, чтобы оркестр стал известен. На это уходят дни, месяцы и годы неустанного напряжённого труда — создание репертуара, репетиции, десятки выступлений, да таких, чтобы оркестр понравился и запомнился. Затем нужно выпустить компакт-диски с записями оркестра и распространить их по миру. Для этого нужна реклама, мощная, яркая — и дорогостоящая. О самом процессе звукозаписи и производстве компакт-диска я здесь распространяться не буду — это совершенно особая статья, изобилующая массой технических деталей и подразумевающая участие, помимо музыкантов, целого штата студийных работников. Это, грубо говоря, цех по изготовлению музыки.

Но вот, наконец, об артисте и его оркестре узнали, о нём говорят — и приглашают. Отлично, но привезти в Штаты 20 человек, поселить, накормить… Как говорят в Америке, бесплатных сэндвичей здесь не бывает.

ВИДЕО: Igor Butman’s Moscow Jazz Orchestra & Fantine «Mr.Magic»
httpv://www.youtube.com/watch?v=8AGljlB95h8

Деньги найдены (слава Богу и спасибо спонсорам) — оркестр в Нью-Йорке. Теперь задача — блеснуть мастерством и добиться успеха, понравиться публике и убедить профессиональных дельцов, что игра стоит свеч. До сего момента действовал менеджер, администратор, бизнесмен, теперь действует артист — в том же лице! В нашем деле необходимо полное, всестороннее знание механизмов и рычагов джазового музыкального бизнеса и владение этими рычагами.

Я держал в руках толстенную книгу «Музыкальный бизнес», пытался её читать. Сложно. Мой хороший приятель Чик Кориа, когда учился в бостонском колледже Бёркли, наряду с гармонией и аранжировкой изучал основы музыкального бизнеса. Он убеждён — без знания бизнеса ничего не добиться.

На первом месте, разумеется, связи в мире джаза, связи творческие и деловые. Обзавестись этими связями очень сложно. Деятели джаза — народ осторожный, они не спешат протянуть тебе руку, они не хотят рисковать. Они могут сделать тебе комплимент, ни к чему их не обязывающий, но предложить реальное дело — не дождётесь. Нужно вновь и вновь доказывать и убеждать, что ты — тот самый артист, который им нужен.

15-20 лет назад рассылались т.н. резюме, фотография, подборка прессы, демонстрационная запись. Ныне, в век интернета, вся информация имеется на сайте артиста. Контакты устанавливаются быстрее. И всё же личные связи дают наилучший результат — кто-то был на концерте артиста, кто- то слышал о нём от других, кто- то купил его компакт-диск… Возникает интерес. Но до реального результата еще далеко.

Теперь надо начинать «договариваться». Боже мой, какая это мучительная канитель! Наконец, лёд тронулся — репутация артиста укрепилась, с ним хотят иметь дело, и вот ему уже предлагают то-то и то-то, владельцы престижного клуба дают ему недельный ангажемент, продюсеры известного фестиваля хотят видеть его в числе своих хэдлайнеров, он едет на гастроли, его диски хорошо продаются — успех, долгожданный успех!

И обыватель думает: ишь ты, какой смекалистый парень, как всех обошёл. Лишь немногие знают, чего это стоило, сколько времени, сил и средств ушло на то, чтобы достичь этого успеха, зачастую весьма иллюзорного — если ты включился в эту гонку, останавливаться нельзя ни на минуту: тут же забудут. Такова реальность.

Тяжёлый это бизнес. Неудивительно поэтому, что лишь единицы добиваются успеха. Я не набиваю цену и не прошу аплодировать преуспевшему артисту. Я это к тому, что музыканта, чего-то добившегося, вместо того, чтобы поддержать, зачастую начинают обвинять во всех смертных грехах, обзывать пронырой, пролазой, и делают это не только обыватели, но, к сожалению, и некоторые менее удачливые коллеги.

Предлагаю злоязычным критиканам попробовать сделать что-то стоящее и показать, на что они способны. А то получается, что один работает в поте лица, а другой тычет пальцем: и это не так, и то не этак. Как гласит восточная поговорка: собаки лают, а караван идет. Испытал это на себе. Так и хочется позвать некоторых подозрительных и недоверчивых деятелей на одну из репетиций нашего оркестра, где Игорь Бутман и ваш слуга покорный разучивают новые аранжировки, такт за тактом тщательно и скрупулезно работают над каждой деталью, повторяют сложные эпизоды, требуя от каждого музыканта полной отдачи — и в результате российский оркестр выступает целую неделю в одном из лучших джаз-клубов Нью-Йорка, где ему устраивают овации американские ценители джаза всех цветов кожи, а ловкие американские импресарио предлагают турне по Штатам протяженностью в сорок концертов! Пусть наши критики заглянут в Avatar, где звёзды американского джаза участвуют в записи нового альбома нашего оркестра, в глаза и за глаза расточая похвалы и музыке, и музыкантам, и с неподдельным энтузиазмом исполняя свои сольные эпизоды. Таким вот образом, без громких слов, день за днем завоёвывается слава российского джаза.

Теперь необходимо поговорить о другом. Недавно прочел я обширный доклад М.Митропольского, который меня живо заинтересовал и вызвал желание включиться в полемику, тем более, что автор сам призывает к этому — подзаголовок доклада гласит «к постановке проблемы». Вот и попробуем поставить проблемы — перед автором.

М.Митропольский в своем обозрении российского джаза (в целом весьма обстоятельном и толковом), на мой взгляд, допускает ряд промахов, основанных на его малой осведомлённости, в частности, о состоянии дел в русско-американском джазовом «департаменте». Перечисляя преуспевших — Пономарёва, Козлова, Сипягина, г-н Митропольский туманно добавляет «и другие» — кто эти «другие», остается неизвестным. Тут же он делает им как бы лёгкий упрек: незаметно, дескать, чтобы они продвигали российский джаз. Первый промах, так сказать, информативный , который легко поправить: кроме Пономарёва, реального ветерана, Козлова и Сипягина, приближающихся к этому статусу, в Штатах действует целый ряд джазменов-россиян, более- менее успешных. В Нью-Йорке это саксофонисты Дмитрий Баевский, Борис Курганов, Яков Майман, Михаил Серопян; пианисты Алекс Нахимовский, Михаил Цыганов, Вадим Неселовский, Аркадий Фиглин, Ян Певзнер, Руслан Агабабаев; басисты Дмитрий Колесник, Олег Осенков, Руслан Хаин, Игорь Городецкий, гитарист Илья Луштак. Много лет активно работал гитарист Андрей Рябов, частенько появляется в клубах его коллега Ринат Шаймухаметов. В Бостоне активно действовал пианист Давид Азарян (до безвременной трагической смерти); успел также поработать покойный тромбонист Слава Назаров. В течение ряда лет весьма успешно записывался и концертировал пианист Евгений Маслов. Его коллега Эльдар Джангиров начал как вундеркинд, а ныне — гастролёр звёздного уровня. В прежние годы много играл в клубах пианист Владимир Шафранов, и пользовался солидной репутацией. В штате Мэриленд живет контрабасист Виктор Двоскин — преподает в университете и выступает в клубах. В Вашингтоне — седой, но неугомонный пианист Виктор Прудовский. На Западном побережье, наряду с ветераном Алексеем Зубовым, работает более молодой саксофонист — Алексей Николаев; в Питтсбурге живёт и действует ударник Карен Аланакян. По прежнему на сцене вокалистка Татевик Оганесян. Активны и бывшие «бутмановцы» — трубачи Виталий Головнев и Артем Ковальчук. Частый гость — петербургский пианист Андрей Кондаков. Наезжает и молодёжь — саксофонист Станислав Должков, трубач Пётр Востоков, контрабасист Макар Новиков, саксофонист Андрей Красильников… Регулярно появляется семейный дуэт Олег Бутман-Наталья Смирнова (барабанщик и пианистка)… И Анатолия Герасимова можно было назвать: он, как-никак, прожил в Нью-Йорке 18 лет, где-то что-то играл… Этот список не претендует на исчерпывающую полноту, но все же заполняет пробел, допущенный М.Митропольским.

В Германии, кроме упомянутого Симона Набатова, живут и работают пианист Леонид Чижик, саксофонист Александр Пищиков, трубач Игорь Широков, ударник Александр Симановский, в Австрии активно действует трубач Александр Фишер, во Франции — гитарист Андрей Боднарчук, в Дании много лет живёт ветеран-гитарист Николай Громин, есть русские музыканты в Нидерландах и Финляндии — россияне не затерялись и в Европе. Я уж не говорю об Израиле, где джазмены российского происхождения весьма активны и успешны. Не стоило также утверждать, что успех Сипягина и Козлова трудно повторить — этого никто не знает, а «подрезать крылья» молодым — гуманно ли?

Из чего складывается успех? Во первых, талант, во вторых профессионализм, в третьих, человеческий фактор: настойчивость, терпение, а в работе — надежность и умение ладить с коллегами. Александр Сипягин и Борис Козлов всеми этими качествами обладают в полной мере, и тем не менее путь к успеху занял годы и годы тяжелого труда. Кто знает, может быть, и другие добьются того же, дайте им время и не гасите их веру в себя.

Второй промах серьёзнее, он, скорее, концептуального порядка. Это даже не промах, а некая идеологическая установка, на мой взгляд, довольно спорная. Г-н Митропольский настаивает на существовании некоего «не американского» — французского, японского, польского, русского, и т. д. — джаза, призывает не «клонировать» американский первоисточник и создавать своё.

Призыв благородный, но давайте взглянем на проблему «русского джаза» пристальнее, от далеких времен до дней сегодняшних. Еще в 60-е годы были попытки сделать джазу русскую «прививку» — «Господин Великий Новгород» Товмасяна, «Былины-старины» Зубова, «Крестьянская свадьба» Лукьянова. Попытки эти были, на мой взгляд, формальными и неудачными — желание было, но оригинальных идей и композиторской техники не хватало. Бакинец Вагиф Мустафа-Заде пытался играть джаз на основе азербайджанского мугама; преждевременно умер, не доведя эту работу до конца. В среднеазиатских республиках, например, в Алма-Ате, тоже пробовали работать с фольклором — это звучало наивно и слабо. Эстонец Уно Найсоо добился более убедительных результатов: он был профессиональным композитором. Отдельные удачи были у Юрия Маркина, Игоря Бриля, Анатолия Кальварского — и тем не менее «русский джаз» оставался чисто маргинальным, локальным явлением. Автор этих строк также пытался найти «русское звучание», вначале в саратовском квартете, а позднее в руководимом им ансамбле «Аллегро», и эта работа имела более широкий резонанс, так как ансамбль записывался на пластинки, выступал по всей России и за рубежом. Когда же автор «перебрался» (по определению г-на Митропольского) в США, он и там продолжал эти поиски: был создан биг-бэнд и выпущен ряд альбомов. Сегодня работа в «русском направлении» идёт в сотрудничестве с оркестром Игоря Бутмана — созданы и записаны программы «Шехеразада», «Русь», готовятся «Картинки с выставки». Но утверждать, что я продвигаю русский джаз в Америке, я бы не стал — я даже и задачи себе такой не ставил, точно так же, как и англичане Джордж Ширинг, Дейв Холланд, Джон Маклафлин, австриец Джо Завинул, чех Джордж Мраз, болгарин Милчо Левиев, поляк Михал Урбаняк, француз Жан-Люк Понти не ставили себе задачу продвигать английский, польский,чешский, французский, и т. д. джаз. Если они и продвигали что либо, так это самих себя. Так же действуют и Пономарёв, и Сипягин, и Козлов, и другие выходцы из России — они интегрируют себя в американскую джазовую среду. Исключение, пожалуй, составляют музыканты латиноамериканского джаза — кубинцы, пуэрториканцы и другие выходцы из Латинской и Южной Америки, которые с легкой руки и при мощной поддержке Диззи Гиллеспи еще с конца 40-х годов начали создавать это направление и продолжают это делать сегодня — Пакито Д’Ривера, Артуро Сандоваль, Мишель Камило, Данило Перес, Давид Санчес, Клаудио Родити, Эдди Палмиери, Чучо Вальдес, Дафнис Приэто и другие. Но их музыку трудно назвать «не американским» джазом — Latin Jazz давно уже является частью американской джазовой индустрии, у него огромная аудитория в США и в других странах.

Сегодня в Нью-Йорке сотни джазменов со всего мира работают в американском джазе, каковой и является настоящим джазом в его наиболее полном выражении. Я знаком со многими музыкантами из Европы, Японии, Южной Америки и даже Австралии. Все они в один голос говорят, что приехали сюда ради лучших партнёров, ради настоящего джаза. Пусть г- н Митропольский попробует убедить их в том, что они должны продвигать «свой» джаз. Американский джаз — это знаковое явление, это великие имена, это высочайший уровень. Это неоспоримо. Взгляните на программы самых престижных джаз-фестивалей во всем мире — почти везде большинство участников составляют американские джазмены, и не только крупнейшие звёзды, а и просто отличные, проверенные музыканты.

До сих пор абсолютным чемпионом по продажам остается альбом Майлса Дэйвиса «Kind of Blue». Это говорит о высокой репутации американского джаза во всем мире — американского не в этническом, географическом смысле, а в смысле стиля, идиоматики и — шире — эстетических критериев. В то же время джаз — это открытая форма искусства, в ней нет запретов, но есть предпочтения, и каждый артист волен выбирать то, что ему ближе.

Я не раз был свидетелем того, как раздутые авангардные «светила» на деле оказывались абсолютно беспомощными, когда дело касалось джаза: не могли сыграть простейшей мелодии, не выдерживали и четырех тактов простейшего ритма, не имели понятия о блюзовой гармонии… Вот от чего нужно защищать наш джаз.

А может быть я отстал от жизни, и гармония уже не нужна? Да нет, господа, гармония нужна — и я говорю не только об аккордах, а о согласованности всех элементов джазовой композиции, а если шире — о жизненной гармонии. Иначе — хаос, разрушение, гибель. Но М.Митропольский об этом ничего не говорит.

В его докладе в качестве образцов «русского джаза» названы имена Тарасова, Шилклопера, Альперина, музыкантов весьма достойных, но объявлять их музыку русским джазом — это уж слишком!Русские музыканты — согласен, русский джаз — натяжка. Да и просто назвать их музыку джазом — тоже своего рода натяжка. Но г-н Митропольский поет вышеназванным музыкантам такие дифирамбы, возглашает такую осанну, что кажется, нимб святых вот-вот воссияет над их головами. Позвольте усомниться. Говорите, к Альперину в класс не попасть. Где, в Осло? А в Москве Осейчук трудится сорок лет, и выпестовал чуть ли не полк джазменов. В Петербурге существует целый оркестр саксофонистов, учеников Гольштейна. Есть крепкие джазовые школы и на периферии, например, в Ростове-на Дону. Почему же о них ни слова? Почему ни слова о Кролле, который учит молодежь искусству игры в биг-бэнде? Да потому, что Осейчук, Гольштейн и Кролл не интересуют г-на Митропольского — они, мол, клонируют американский джаз. Ученики Осейчука играют во всех российских оркестрах, а где играют ученики Альперина? Где ученики Альперина, и сам Альперин, играют русский джаз? В Москве? Что-то не слыхать. В Нью-Йорке — и подавно. Может быть, где-то в Европе? Возможно. Но если бы г-н Митропольский хотел всерьез порадоваться за русский джаз, назвал бы уж тогда живущих и действующих в России: «стариков» Козлова, Лукьянова, Маркина, Голощекина, Фрумкина, Бриля, — они еще в строю; поддержал бы молодых Мосьпана, Востокова, Окуня, Смирнову, Баронина, Полякову, — это несомненные таланты; упомянул бы наших очаровательных вокалисток Анну Бутурлину, Полину Зизак, Анастасию Глазкову, Ирину Родилес, Юлиану Рогачёву, единственного в своем роде Сергея Манукяна; отметил бы, наконец, как представителя «русского джаза» Игоря Бутмана с его оркестром, «Шехеразадой» и «Русью», двумя джаз-клубами и тремя фестивалями. Не уверен, что это тот самый русский джаз, о котором так печётся М.Митропольский, но то, что это джаз, яркий, самобытный и высокопрофессиональный, абсолютно убеждён. Кстати, наша «Шехеразада» продается по всему миру, положительно оценивается публикой и критикой, несет славу российскому джазу — а у М.Митропольского по этому поводу и двух слов не нашлось. Сторонник русского джаза, говорите? Не выглядит ли это так, что пишущий эти строки, живущий в Америке и бывающий в России наездами, осведомлен о русском джазе более подробно, чем М.Митропольский, живущий в России и проявляющий столь трогательную заботу о самобытности российского джаза? Это, несомненно, право автора доклада — отдавать предпочтение тому-то и тому-то и игнорировать то-то и то-то, но мне подобная одностороннось не представляется плодотворной.

Я отнюдь не отрицаю того, что есть характерные черты у джаза скандинавского, польского, французского, русского и т. д. — может быть, интонации, колорит, общая аура и склад темперамента, — но при этом всё базируется на основополагающих началах: наличие свинга, фразировки, артикуляции и специфического джазового лексикона, джазового словаря, всего того, что составляет феномен джаза. В своё время некоторые рьяные апологеты «национального» искусства, желая сделать мне комплимент, называли музыку ансамбля «Аллегро» проявлением «русского патриотизма», и, возможно, были основания для подобной оценки, — а как русскому человеку, мне это даже приятно, — но я бы на патриотические педали не нажимал: я предпочитаю быть просто джазовым музыкантом. Моя задача была пропагандировать джаз в России и продвигать его на филармоническую сцену, для чего требовалось облечь его в демократические, доступные формы. Да, я использовал фольклорные элементы, но в джазовом контексте. Я просто искал новый, русский репертуар. Если же М.Митропольский, говоря о «не американском» джазе, имеет в виду различные околоджазовые пограничные явления, то так можно зайти далеко и причислить к джазу и этно, и фолк, и new age, и многое другое… Подобной музыки во всём мире исполняется очень много, она свежа и привлекательна, у неё есть своя аудитория, и, может быть, большое будущее, но давайте не будем путать Божий дар с яичницей! Мне, например, очень нравятся альбомы группы Zawinul Syndicate покойного Джо Завинула — захватывающий ритм, фантастическая энергия, яркие краски, блестящее исполнение, — но джазом я бы эту музыку не назвал. Сам Джо Завинул, кстати, говорил, что джаз умер, и он — один из тех, кто его убил. Это, конечно, злая саркастическая шутка — но тем не менее…

Еще на один нюанс хотелось бы указать г-ну Митропольскому: нежелательность вкусовщины и тенденциозных, пристрастных суждений для джазового критика. В оценках и рекомендациях М.Митропольского за вежливым и внешне беспристрастным тоном прослеживается плохо скрываемое неодобрительное отношение к российским джазменам мэйнстримового направления. Не обижайте музыкантов! Поддерживайте российских джазменов и позвольте им играть то, что они хотят!

Подумайте и о публике — ценителей мэйнстрима в России более чем достаточно. Вам нравится авангард, фри-джаз — ради Бога! Что касается меня, не скажу, что мне это не нравится — это просто не моя «чашка чая», но я за то, чтобы в нашем джазовом огороде росли и зрели разные плоды.

Кстати, хотелось бы спросить г-на Митропольского, каковы признаки этого самого «русского» джаза, чем он отличается ( или должен отличаться) от джаза американского. М. Митропольский как-то обходит этот вопрос стороной, но не устает повторять живучие еще с советских времен мифы о якобы сенсационном успехе трио В.Ганелина в США. Не было этого. Сенсационного успеха не было ни у кого из приезжавших в те годы джазменов из СССР, было в лучшем случае доброжелательное любопытство: что это такое — джаз из ГУЛАГа (зачастую это так и рекламировалось). Пишущий эти строки живет в Нью-Йорке 23 года, видел и слышал достаточно, общался с такими авторитетами, как Уиллис Коновер, Фредерик Старр, Джордж Авакян, Айра Гитлер, Джордж Уэйн, и со многими музыкантами, мнению которых можно доверять. Уж они-то, собаку съевшие на джазе, знают правду об «успехах» советских джазменов. Пишу об этом с сожалением, поскольку сам был частью советского джаза, и знаю, как много ярких и интересных музыкантов было в СССР — но удивить советским джазом кого-либо в Нью-Йорке, городе Колтрейна и Дэйвиса, проблематично. Да и в самой России существует сдержанное и скептическое отношение к проблеме «русского джаза». Мифы же эти создавались стараниями разных деятелей, которым очень хотелось выдать желаемое за действительное и тем самым укрепить репутацию советского джаза, а заодно и свою, как неких знатоков и экспертов советской и мировой джазовой сцены. Может быть, тогда это и нужно было, но теперь, 30 лет спустя, переписывать историю не стоит. Потребовались десятилетия, чтобы российский джаз, в лице отдельных его представителей, завоевал признание в США. Это прекрасно, но это пока капля в море, и огорчаться по этому поводу не стоит. Такова реальность. Европейские джазмены с большим трудом пробиваются на американский рынок и, как правило, успеха не имеют — в свое время ничего не вышло у Збигнева Намысловского, остался в тени Адам Макович… Редко-редко появляются Энрико Рава, Томаш Станько… Время от времени усилиями энергичных продюсеров проводятся мини-фестивали европейских джазменов в США. Конечно, этих артистов замечают, и о них пишут в JazzTimes и DownBeat, но удельный вес европейского джаза на американском рынке не слишком велик. На фоне этих скромных успехов достижения россиян последнего времени представляются тем более весомыми и обнадёживающими. Надо отдать должное энергии и авторитету Игоря Бутмана — он, как океанский ледокол, ломает лёд недоверия и прокладывает пути другим: российские джазмены все чаще и чаще появляются на американских подмостках, в частности, в Нью-Йорке. Из недавних событий можно отметить выступления Андрея Кондакова, Ивана Фармаковского, Якова Окуня.

Я далёк от того, чтобы осуждать европейских джазменов за их неуспехи в США. Напротив, я желаю им всяческих побед и достижений. Успех, неуспех — всё это относительно. Мы, джазмены, плывём в одной лодке. По собственному опыту знаю, как тяжело здесь даётся каждый шаг, сколько раз нужно выступить в разных мелких клубах с малоизвестными музыкантами, прежде чем тебя заметят и зауважают, сколько раз у меня опускались руки и хотелось все бросить и стать таксистом… К тому же и конкуренция — на одно место сотня претендентов… Нью-Йорк — местечко не для слабаков, скажем прямо. Причина же неуспехов, мне кажется, кроется в том, что музыканты из Европы, приехав в Нью-Йорк, начинают предлагать публике и коллегам свое видение джаза — как они привыкли играть у себя дома в Париже, Берлине, Хельсинки, Варшаве и т. д. Здесь это не проходит!

Хорошо это или плохо, но в Америке, чтобы достичь успеха, нужно играть и действовать по-американски — к этому привыкла публика, этого ждут критики, этого требуют музыканты. Тот, кто это понял и проявил гибкость — тот преуспел. Валерий Пономарёв попал в ансамбль Арта Блэйки потому, что играл «правильный» хардбоп в стиле Клиффорда Брауна и Ли Моргана, чем и завоевал симпатии музыкантов и публики. Игоря Бутмана приглашали Лайонел Хэмптон, Дейв Брубек и Билли Тейлор, приглашали потому, что им нравился его мощный «американский» стиль игры. Владимир Шафранов пользовался авторитетом среди джазменов потому, что мог сыграть любой стандарт в любой тональности, как это принято в Нью-Йорке. Мне удалось организовать биг-бэнд потому, что американским джазменам интересно было играть мои «по-американски» звучащие аранжировки. Борис Козлов выиграл конкурс в биг-бэнд Мингуса потому, что звучал, как Мингус — крепко, напористо и виртуозно; все так и сказали: Мингус!

Что касается трио ГТЧ, я вовсе не намерен приуменьшить их значение — это был очень интересный, сильный авангардный «агрегат», и мне, не стороннику авангарда, многое из того, что они делали, нравилось. Вместе с тем многое и не нравилось — например, «волчок» и тому подобные дешёвые и неостроумные трюки. Успех же их у публики базировался в основном на ореоле «протестантов», и там, где это было актуально (в СССР, Польше, ГДР). На Западе же, например, в Италии и Англии успех был значительно скромнее, хотя те, кто организовывал там их концерты, пытаются убедить всех в обратном. Что касается Америки, то, во-первых, авангард здесь особым спросом не пользуется, а во-вторых — чем могли удивить американскую публику, видевшую Орнетта Коулмана и Дона Черри, Арчи Шеппа, Алберта Айлера, Пола Блэя, Сесила Тейлора, Энтони Брэкстона, — чем могли её удивить трое вильнюсских авангардистов, привыкших к успеху и приехавших «в Тулу со своим самоваром»? В Москве и Варшаве они выглядели «беззаконной кометой» и «бесстрашными рыцарями», в Нью-Йорке — отнюдь нет. Их послушали, слегка похвалили, слегка поругали — и разошлись. Как сказал мне один музыкант, слышавший их в Нью-Йорке, у многих интереса хватило ровно на пять минут — всё это здесь уже было. Повторяю — пишу об этом без всякого злорадства. Музыканты ГТЧ ни в чем не виноваты, они просто оказались не на своем месте по вине организаторов, не знавших специфики американского джазового рынка. Боюсь, что и мы с нашим «Аллегро» здесь никого бы не удивили, да и за других не уверен. Те, кто поняли, что в джазе им ничего здесь не светит, благоразумно оставили бесплодные попытки и перешли в другие сферы деятельности, где и преуспели.

Джаз в Америке, какой бы он ни был передовой — это развлекаловка, шоу-бизнес. Если публике скучно, неуютно — пиши пропало! Когда Колтрейн в 60-е годы стал играть сорокаминутные каденции на одном аккорде, публика пожимала плечами и уходила — это известный факт. По этой же причине авангардисты в престижных джаз-клубах Нью-Йорка не выступают — скучно, неинтересно, не позитивно; кусок в горле застревает. Не поймите меня превратно — авангардный джаз, конечно, исполняется в США, у него свои «точки» и своя аудитория, но перечисление всех джаз-клубов, где звучит авангард, не заняло бы много места. К тому же это не входит в мою задачу.

Я пишу о судьбах российского джаза и его месте на американской сцене. Да, господа, все это нужно знать и испытать на собственном опыте, чтобы не повторять чужих ошибок.

Как-то так вышло, что главным «героем» моих заметок стал М.Митропольский. Надеюсь, ничем его не обидел — он открыл тему и дал повод для полемики, вот мне и захотелось поспорить…

Завершая тему «русского джаза», хочу в порядке фантазии предложить мой собственный список музыкантов, которых ещё в давние годы стоило бы показать американской публике — ленинградский квинтет Гольштейна-Носова, пианист-виртуоз Леонид Чижик, уникальный исполнитель джазового мугама Вагиф Мустафа-Заде, абсолютно самобытный композитор и трубач Герман Лукьянов, и… пожалуй, всё. Лукьянов, кстати, выступал в Штатах в составе ансамбля Игоря Бутмана, и не без успеха. Но, как говорится, поезд ушёл. Иных уж нет, а те далече…

Джаз — это субстанция, наука, профессия и дисциплина, подобно медицине, астрономии, математике и химии. Врач обязан знать всё в своей области, математик — алгебру, геометрию и тригонометрию, химик — таблицу Менделеева, музыкант — гармонию, полифонию, оркестровку. Классик — сонаты Бетховена, симфонии Чайковского, джазмен — Эллингтона, Паркера, Монка, Колтрейна, Хэнкока, Кориа. Иначе — профанация, очковтирательство и халтура. А какой это джаз — русский, американский или японский — пусть решают слушатели. Мы ведь работаем для них, а не для истории.

Уверен — меня оспорят. Тем лучше. Я к этому готов.