Леонид Воробьёв, группа Leonid & Friends: интервью «Джаз.Ру»

SWITCH TO ENGLISH VERSION

Как уже рассказывал «Джаз.Ру», 8 января аншлаговым концертом в нью-йоркском концертном зала Sony Hall на Бродвее начался тур по США сенсационно успешного в мировом масштабе, но до сих пор не очень широко известного у себя на родине российского музыкального проекта — группы Leonid & Friends («Леонид и Друзья»). Это коллектив высокопрофессиональных музыкантов, каждый из которых имеет большой послужной список сотрудничества с отечественными и зарубежными звёздами. Лидер группы Леонид Воробьёв — один из самых опытных продюсеров российской поп-музыки, мультиинструменталист, звукорежиссёр, автор поп-песен. Родом из Читы, он учился в Институте культуры в Улан-Удэ и затем 21 год проработал в столице Бурятии как сессионный музыкант, звукорежиссёр, продюсер… Только в 1997 он переехал в Москву, где его ждала большая карьера в популярных массовых жанрах. Но в сердце жила любовь к джаз-року, который как раз в середине 70-х, в годы его юности, был главным увлечением молодых музыкантов в бывшем СССР.

И вот в 2014 г. были заложены первые кирпичики в будущий проект Leonid & Friends. Правда, тогда Воробьёв был далёк от мысли создать гастрольный ансамбль. Это был чисто студийный проект — посвящение любимой с юности американской джаз-рок-группе Chicago, работа в собственное удовольствие под девизом «музыканты для музыкантов». Но уже после первого видеоролика «Леонида и Друзей» пять лет назад реакция в интернете оказалась чрезвычайно положительной, прежде всего на международном уровне. А когда сама группа Chicago, существующая до сих пор, опубликовала видео группы Leonid & Friends на своем официальном вебсайте, это вызвало буквально лавину восторгов и восхищения.

На сегодняшний день группа записала и сняла два десятка видеороликов с совокупным количеством просмотров в YouTube и Facebook более 20 миллионов.

В марте 2017 года был выпущен альбом «Chicagovich», о котором американский музыкальный критик Фил Трэйнор отозвался так: «никто не ожидал, что русские могут исполнять американскую музыку лучше, чем наши музыканты». В 2018 за ним последовал альбом «Chicagovich II», продолжавший линию исполнения материала Chicago (Apple Music | Google Play).

На одном из концертов группы в Лос-Анджелесе побывал один из основателей группы Chicago, чью музыку исполняет московский коллектив — клавишник и вокалист Роберт Лэмм; он обменялся компакт-дисками с лидером российского ансамбля Леонидом Воробьёвым и выразил свою поддержку коллегам из России. Более того, на следующем концерте побывал ещё один участник оригинального состава Chicago, барабанщик Дэнни Серафин, и не просто побывал, но и сыграл с московской группой пару номеров. А на третьем концерте в ЛА побывала Мишель Кат Синклер, дочь и хранительница наследия ещё одного сооснователя Chicago — ныне покойного вокалиста и гитариста Терри Ката, и с удовольствием пообщалась с московскими музыкантами.

Всего тур состоял из девяти концертов, и все они прошли с аншлагом: один в Нью-Йорке, три в Лос-Анджелесе, затем три в округе Чикаго (Роузмонт и Хайвуд, штат Иллинойс) и по одному в Далласе (Техас) и Клируотере (Флорида): концерт во Флориде 22 января стал финальным в этом туре.

ВИДЕО: Leonid & Friends в прямом эфире чикагского телеканала WGN9 исполняют песню группы Chicago «25 or 6 to 4»

Когда «Леонид и друзья» вернулись в Россию, на телеканале «Культура» вышел очередной выпуск шоу «Клуб Шаболовка, 37», где группа играла живьём в студии и отвечала на вопросы ведущего Вадима Эйленкрига. Правда, этот выпуск передачи был на самом деле снят ещё в ноябре 2018, поэтому история с триумфальными гастролями по США не получила в нём полного освещения.

Поэтому мы сняли собственное интервью с Леонидом Воробьёвым — прямо на его рабочем месте, в одной из аппаратных московской Студии Владимира Осинского. Вопросы от «Джаз.Ру» задавал Кирилл Мошков. Можно посмотреть интервью на видео, можно прочитать его текст ниже, а можно сделать и то, и другое!
ВИДЕО: Леонид Воробьёв даёт интервью «Джаз.Ру»

httpv://www.youtube.com/watch?v=JULaeerT-C4

Давайте начнём с конца, то есть с тура группы Leonid & Friends по Соединённым Штатам Америки. Тур завершился примерно месяц назад, и, как я понимаю, по отзывам, которые я читаю, прошёл он — не побоюсь этого слова — триумфально. То есть везде, где концерты прошли, они прошли с успехом. Какие от этого тура остались впечатления у самой группы? Как это выглядело со сцены?

— Это было очень неожиданно. Мы ожидали тёплый приём, потому что я до этого был несколько раз в Соединенных Штатах и знаю, чем американская публика отличается от нашей. Они все очень-очень такие… Обратная связь! Они доброжелательные, они готовы развлекаться, они готовы получать удовольствие от того, что они видят и слышат со сцены. Но я не ожидал — мы не ожидали! — что это будет вот в такой степени, потому что каждый раз, как только мы выходили на сцену, начинался крик, свист, рёв… И это продолжалось весь концерт: после каждой песни они вскакивали; во время соло, которое они узнавали, они вскакивали… Всё это было на таком большом энтузиазме!

Выступление самих, так сказать, исторических коллективов, материал которых играет группа Leonid & Friends, вряд ли сейчас вызывает настолько большой энтузиазм, если вызывает вообще. Известно, что многие супергруппы семидесятых годов, если сейчас ещё выступают, интерес к ним, в общем, незначительный: потому что люди уже не в той форме, потому что сменились составы, потому что в значительной степени сменился репертуар. Что такого даёт российская группа американскому слушателю, чего не могут дать собственно первоисточники?

— Не знаю, для нас это загадка. На самом деле, можно назвать несколько факторов, но каждый из них не будет определяющим или решающим. Первое — то, что мы играем ту музыку, которую они слушали в семидесятых, в конце шестидесятых годов. Мы играем её в аутентичных аранжировках, именно так, как они были записаны на альбомах. Именно так, как первая студийная версия была записана: сохраняя темпы, бит за битом, сохраняя аранжировки нотка за ноткой, сохраняя все нюансы, насколько мы это можем. Мы именно в этом виде, в котором они были записаны первый раз и публика их услышала в первый раз, —именно в этом виде мы исполняем. Но оригинальный состав Chicago, конечно же, так не играет: после того, как они записали в студии песню, они ни разу больше не исполняли такие же импровизации, они сами себя не повторяли. Они, как правило, темпы загоняют, причём прилично. Их концертное исполнение носит немножко другой характер: оно тоже само по себе хорошо, но уже нет того студийного ощущения первозданности. У нас оно есть, я надеюсь.

Но, насколько я понимаю, в некоторые номера были введены соло, которых в оригинале не было: например, валторна же не играла в оригинальной записи (речь о песне «If You Leave Me Now», где в версии «Леонида и друзей» соло на валторне сыграл Аркадий Шилклопер. — Ред.).

— Валторна играла, причём два валторниста было, они играли в «If You Leave Me Now», и есть имена этих валторнистов. Другое дело, что они в концертах никогда не участвовали, но в записях они есть, так же как и струнная группа симфонического оркестра — она тоже есть в оригинале. Вот чего не было, так это в песне «Colour My World» не было струнников, не было духовых. Там я похулиганил и, как мне кажется, я сделал духовые именно в стиле Chicago, как если бы они сами это сделали — примерно так, как мне показалось, — и добавил туда струнные. Это было такое… хулиганство.

Я внимательно слежу за обсуждениями, которые сейчас происходят в социальных сетях среди ваших новых и старых поклонников в Соединенных Штатах, и вижу, что есть явный спрос, явная потребность сделать ещё один тур, может быть, даже расширив географию. Это вообще даже хотя бы теоретически возможно в наше время?

— Да это не теоретически: сейчас как раз разрабатывается маршрут на июнь-июль, потом сентябрь-октябрь, так что мы готовимся к следующим турам в полной мере.

Соединённые Штаты или где-то ещё?

— Пока Соединённые Штаты. Есть приглашения из Австралии, из Латинской Америки, из Японии и из Европы, но пока на уровне приглашений, без конкретики. А в Соединённых Штатах есть конкретика, есть Paradise Artist Management, которые нами сейчас занимаются.

И всё это только с репертуаром Chicago, или репертуар теоретически может как-то расширяться?

— И теоретически, и практически будет расширяться. Вот одну вещь из «Земля, Ветер и Огонь» мы уже сделали. Скорее всего, сделаем одну или две вещи из Blood, Sweat and Tears. Скорее всего, сделаем ещё одну вещичку из Earth, Wind & Fire и посмотрим, как дальше будет происходить, потому что у нас еще в планах несколько вещей Chicago. Я думаю, что и на третий альбом точно наберётся.

Ну то есть это всё стилистически вокруг, так сказать, брасс-рока?

— Да, вокруг брасс-рока. Хотя Earth, Wind & Fire скорее не брасс-рок, а брасс-поп, что-то такое.

То есть сейчас этот звук востребован. Кто эти люди? Вы их видите со сцены, вы с ними общаетесь. Это люди «того» поколения, или всё-таки там есть и молодёжь?

— Молодёжь есть, но немного. Молодёжи немного… Кстати, как вообще в Чикаго наш концерт получился… Племянник одного из организаторов просто ему всю плешь проел. Ему 15 лет, он молодой барабанщик. Он учится играть на барабанах. И вот он нас нашёл где-то в YouTube и просто не давал им покоя: «Я хочу, чтобы они здесь выступили!» В результате организаторы обратили [на нас] внимание, и вот так всё получилось.

А теперь вернемся к родным, так сказать, пенатам. На протяжении прошлого фестивального сезона вы достаточно активно выступали по российским фестивалям. Причём — ну, то, что попало в поле моего зрения, а оно неизбежно довольно узкое, так как я занимаюсь только одним «жанровым полем», говоря языком премии Grammy, — в основном по фестивалям джазовым. Как приём, как вообще российская публика к этому относится? Ведь, насколько я понимаю, до где-то примерно прошлого года сам факт существования такого проекта был в общем-то загадкой для широкой российской публики.

— Не знаю, насколько это отклик широкой российской публики, но, поскольку наше выступление было анонсировано, — к примеру, в Екатеринбурге оно было анонсировано заранее, — поэтому там на нас пришли. Оба выступления в Екатеринбурге прошли очень тепло, и люди ждали нас, люди очень радовались, когда мы выступали, и всем очень понравилось. То же примерно было в Вологде на фестивале. И это было тоже анонсировано заранее. И ещё фестиваль в Ленинских Горках был. Как он там назывался?

«Джазовые сезоны».

— «Джазовые сезоны», да, у Игоря Бутмана. Там, как бы, публика фестивальная, но я помню, что когда мы начали выступать, весь этот парк оживился и пришёл в некое такое состояние «Ух!»

Меня особенно там впечатлил «паровозик», который устроили некоторые, скажем так, слушатели со стажем, которые начали «паровозиком» ходить перед сценой взад-вперёд. Я такого никогда на джазовых фестивалях раньше не видел (в видеоверсии интервью вмонтирован момент с этим «паровозиком». — Ред.).

— Ну, надо сказать, что у нас не в чистом виде джаз, — а джаз-рок, если уж так говорить. Чем музыка Chicago меня привлекла — тем, что как раз там есть вот это сплав джаза, рок-музыки, поп-музыки, в чём-то даже академической музыки. Не буду говорить «классической», но что-то вот такое. Плюс инструментал и вокал там тоже очень выразительный: три голоса, совершенно разных тембрально, и по окраске, и по манере. Когда есть вокальные «пачки», когда есть три поющих явных солиста — это здорово.

В России существует достаточно давняя традиция исполнения музыки Chicago, это начинал ещё «Арсенал» в 1974 году. Сохранились записи, там тоже пели три вокалиста, — один из них, кстати говоря, иранец по происхождению, Мехрдад Бади — в общем, нельзя сказать, что эту музыку у нас не знали. Она пользовалась достаточной популярностью…

— Вообще я думаю, что большинство ВИА в семидесятых годах имели как раз классический «чикаговский» состав: ритм-секция плюс труба, тромбон, саксофон — это чаще всего было. Поэтому знали и любили, ну ещё благодаря каким-то слухам о том, что Джеймс Панков (один из членов-основателей Chicago, тромбонист. — Ред.) выходец из Советского Союза. Хотя в 1985 году я был в Болгарии на отдыхе, познакомился с местными музыкантами, и мы там славно проводили время, джемовали, выпивали. И когда я в один момент как-то так заикнулся, что вот Джеймс Панков из наших, из русских, кончилось это печально. Меня чуть не побили, потому что они были уверены, что он болгарин. Хотя ни то, ни другое не является истиной. (На самом деле James Pankow — американец ирландско-германского происхождения, фамилия немецкая. — Ред.)

Ну это мы немножко в сторону ушли… Вернёмся к тому, что делает группа Leonid & Friends. Можно ли по-прежнему сказать, что это побочный проект для всех участников, или для кого-то он уже всё-таки центральный?

— Я думаю, что переломный момент будет как раз следующее лето, то, которое наступает. Если у нас всё пойдёт хорошо, то я думаю, что для всех это станет основным проектом. Я надеюсь, я надеюсь, во всяком случае. Потому что сейчас пока ещё всё-таки это побочный… Хорошо, январь месяц, как правило, в российском шоу-бизнесе — затишье, и все большие артисты отдыхают кто где, поэтому нам удалось вырваться туда на месяц, но сейчас, если пойдёт вот такая работа, июнь-июль, потом сентябрь-октябрь… Если всё будет хорошо, то весь следующий год мы будем гастролировать, то скорее всего это будет основной [работой].

Сейчас участники группы — это люди, которые какую-то часть времени посвящают группе Leonid & Friends, а другое время работают, как сессионные музыканты… или как кто?

— Трое у нас: барабанщик Игорь Джавад-Заде, клавишник Владик Сенчилло и гитарист Серёжа Каширин — все втроём играют у [рок-певца] Александра Маршала. Саксофонист играет у Евгения Хавтана в «Браво». Тромбонист Максим Лихачёв — у него «Ногу Свело», иногда Гарик Сукачёв, иногда «Несчастный случай». Так, спорадически. И он ещё работает в каком-то театре, какая-то у него там такая работа есть… ну и вот так, кто где.

Многие, в особенности американские поклонники, обращают внимание на то, что в первых видеосъемках Leonid & Friends совсем другая духовая секция и вообще много участников сменилось. С чем это было связано?

— Ну вообще как это начиналось — это не начиналось как какой-то проект с далеко идущими планами и последствиями. Я просто хотел сделать видео, подарок себе, и даже не видео. Вначале я просто хотел сделать аудио, записать кавер на одну из своих любимых песен, подарить себе на день рождения — на шестидесятилетие, как бы отметить пенсионный возраст. Никуда на пенсию я не собирался: как я работал, так и продолжал работать, — ну вот и я подумал, что хорошие профессиональные музыканты, которые являются моими друзьями, вряд ли мне откажут. И я помню, позвонил [трубачу] Лёше Батыченко, предложил — они согласились. Всё на общественных началах, но они были на гастролях, у Леонида Агутина очень плотный гастрольный график, мы их около месяца ждали. Когда они приехали, мы записывали духовые, здесь оказался ещё один человек, который снимал видео для других целей. Он говорит: «Можно я их поснимаю?» Он их поснимал и показал мне, и я подумал: а почему бы не снять вообще всех. Начал обзванивать, а это была середина декабря, было очень сложно, потому что ёлки, корпоративы и прочие вещи… Но всё-таки я нашел окно в какую-то из суббот в два часа дня. Все приехали невыспавшиеся какие-то, кто-то, может быть, с похмелья, неважно, — важно то, что так это было: «Ну ладно, отмучаемся, раз мы ему обещали».

Но потом, когда мы выложили это видео в YouTube, через некоторое время пошёл вот этот взрыв, и они сказали: «А почему бы нам ещё одну не сделать?» И это продолжалось, как студийный проект. Просто время от времени. Но потом, когда мы начали выступать уже живьем, самое первое выступление в клубе «Форте» было под угрозой срыва, потому что график у них был пустой на этот день, и вдруг за неделю до этого объявляют, что у Агутина концерт на два часа раньше — здесь, в Москве. Хорошо, что в Москве! И мы вместо восьми часов начали в 10. Публика ждала нас, и они приехали уже слегка «отжатые». Ну, что такое труба, тромбон, вы понимаете, да? И тогда мы поняли, что мы находимся в состоянии, когда в любой момент может произойти такая вещь, что придётся отменять концерт. И мы начали искать духовиков, вначале на подмену, потом на замену. И вот так и получилось, что [теперь у нас] второй состав духовых. Хотя те великолепные музыканты: и Лёша Батыченко, и Костя Горшков, и Саша Мичурин. Саша Мичурин ещё после этого два тромбоновых соло — сложнейших соло! — сыграл с нами в видео.

Но всё-таки это — я пытаюсь сформулировать — всё-таки это, как американцы говорят, «работа любви». Я понимаю, что тур не бесплатный, что музыканты получают за это деньги, но что в основе этого? Как мы можем это объяснить читателям? Это желание капитализировать популярность музыки чьей-то молодости — или это собственное обращение к собственным корням? Что это?

— Слово «капитализировать»… я даже не понимаю его значение. Что значит капитализировать? Ещё раз скажу, что не было никаких планов, никаких ожиданий, никаких предвкушений, что вот сейчас мы заработаем или сейчас мы что-то сделаем. Это было просто — ну, развлечься. Ну, развлечь себя, таких же, как я, перцев по России, которые примерно моего возраста… Кто-то, может быть, спился, кто-то занялся бизнесом или ещё чем-то, отошёл от музыки… Во всяком случае, мне люди писали, именно мои сверстники, которые говорили мне спасибо за то, что я возродил в них вот это ощущение того, что не всё ещё потеряно, не всё ещё сдохло, скисло и протухло. Вот и именно так это и начиналось, и получается так, что не было никакого желания капитализировать, а просто с тех пор это перестало принадлежать только нам. Теперь, когда у нас уже больше 100 тысяч подписчиков на YouTube, наших преданных фанатов… которых и фанатами назвать нельзя: они друзья наши. Мы там с ними со всеми перезнакомились, были у них в гостях, замечательные люди! Теперь мы не можем просто так их бросить, нам нужно продолжать.

Ну и как ощущения? Потенциал есть ещё, помимо того тура, который планируется? Это вообще стоит продолжать?

— Да я думаю, не то что стоит, а оно так и будет. Как бы мы сейчас ни рассуждали, вот я сейчас скажу: а давайте мы прекратим — и всё, и очень много людей почувствуют себя несчастными, обманутыми, и они уже скучают по нам. А те, кто не смогли побывать у нас на концертах, с нетерпением ждут, когда мы снова приедем, и их очень много… их очень много! Это та как раз категория людей, для которых никто сейчас ничего не пишет, не сочиняет, ничего им такого не дают — это вот как раз «за 50 и выше», такие же «пенсики», как я.

Всё-таки мне беспокоит вопрос насчёт молодёжи… Я знаю, что по крайней мере среди молодых музыкантов очень велик спрос на эту музыку. Мало того, есть такое мнение, что сейчас то, что происходит в музыкальном бизнесе — это бизнес. А вот тогда была музыка. Но молодые музыканты — это, скажем так, ну несколько десятков тысяч человек по всему миру… Это достаточно большая аудитория, но есть ли возможность как-то зацепить ещё и тех, кто просто слушает музыку? Или это безнадежное дело, и надо работать на свою нишевую аудиторию? Какое ощущение?

— Вообще никакого, потому что, честно сказать, я вообще над этим не думаю. Ну, какая-то ниша, какая-то там молодёжь… Я делаю то, что мне нравится делать. И даже, я больше скажу, очень много мы получаем всяких request’ов, заявок: а вот [сделайте] эту песню, а вот эту песню… Нас прямо продавливают. Вот давайте вот такую сделаете… вот прямо мотивируют каким-то образом, аргументируют. Я сижу и думаю: а я сейчас сделаю вот эту. Почему? А просто вот вштыривает: я её слушаю, и у меня мурашки по спине, меня колбасит, меня адреналинит, как угодно это назовите. Я кайфую от этого. И если это не совпадет с ожиданиями публики… ну, что делать. Надеюсь, что совпадет до некоторой степени…

…И я думаю, что это прекрасное завершение нашей беседы. Большое спасибо!

— Спасибо вам!