Владимир Пресняков-старший: дядя Нарцисс, «Старый ржавый блюз», стул Утёсова и другие истории

0
Владимир Пресняков (фото © Маргарита Шол)
Владимир Пресняков (фото © Маргарита Шол)

Саксофонист и композитор Владимир Пресняков отметил 26 марта 2020 свой 74-й день рождения. В СССР его знали как ключевого участника популярного вокально-инструментального ансамбля «Самоцветы». У следующего поколения широкую известность ему принесло участие в поп-шоу собственного сына, эстрадного певца Владимира Преснякова-младшего. А в узких кругах он более пятидесяти лет слывет мастером саксофонной импровизации, искусным композитором и аранжировщиком, опытным бэндлидером и наставником молодых джазменов. Специально для «Джаз.Ру» Владимир Петрович сегодня рассказывает о военно-духовом отрочестве, напутствии от самого Утёсова и о шанхайских мотивах в своём репертуаре.

Владимир Петрович, давайте начнем издалека. Например, с Урала, откуда вы когда-то приехали. Да не вы один: плодородна эта земля. Как думаете, почему?

— Уральцы изобретательны, много талантов в наших краях было воспитано во все времена. Наверное, и впрямь земля такая. Свердловчане варились в собственном соку: город был закрыт для иностранцев. Своеобразно здесь развивался отечественный рок — «Агата Кристи», «Наутилус», «Чайф» и прочие; мы все работали на одних студиях и хорошо друг друга знали. Сейчас почти все перебрались сюда, а тогда у нас жизнь била ключом в разных направлениях. И оркестры самые разные, и театр, и даже джаз-клуб. И «шанхайцы», которые тоже колоссально повлияли на творчество в этом регионе.

А «шанхайцы» — это…

— Репатрианты: те, кто после войны вернулись в СССР из Харбина и Шанхая. Но в Москве им селиться не разрешали; тех, кто прошел проверку и не отправился в Магадан, осели в Казани или Свердловске. Среди них было много музыкантов. И вот они привезли американские ноты, инструменты, пластинки, технику игры. Я, 14-летний пацан — стало быть, это 1960-й год — учился у них импровизации и игре на саксе: пришел-то к ним с кларнетом из военной школы! И, конечно, слушал рассказы о жизни «там» — про небоскрёбы, про игру с великими, про тусовку музыкальную. Один контрабасист все вспоминал, как «Сережка Рахманинов» ему был червонец должен…

Фото из архива Владимира Преснякова
Фото из архива Владимира Преснякова

Повезло вам с учителями!

— И им повезло, что не попали в лагеря, выжили и остались при деле в новых для себя реалиях. Ведь когда им объявили, что война закончилась и можно покидать Китай, в сторону родины рванули не все. Те, кто поосторожнее, выбрали другое направление. Возвращались лишь убеждённые патриоты. Тот же [Олег] Лундстрем, рассказывают, умудрился организовать комсомольскую ячейку в Шанхае. Вернувшись, он долгое время руководил биг-бэндом в Казани, а когда пошла хрущевская оттепель, перебрался в Москву, и другие вслед за ним потянулись. Каждая история того времени необычная, взять того же [Эдди] Рознера. Человек-легенда! Даже в лагерях создал оркестр и спас многих осужденных от неминуемой гибели, принимая в коллектив даже с минимальными навыками игры на инструментах. Элегантный, искромётный, Эдди Игнатьевич никогда не сдавался, ставил потрясающие программы, а уж истории рассказывал — одна другой увлекательнее, и всё из жизни.

И вы, юный виртуоз, жадно впитывали всю эту духовную манну?

— А как же! Я окунулся в другой мир: эти люди в совершенстве знали английский язык и переходили на него, когда гэбэшный стукачок-тромбонист пытался подслушать их сокровенные тайны — где выпить между отделениями концерта (смеётся). Они носили приталенные пиджачки и вообще выглядели как персонажи романов Хемингуэя — по крайней мере, именно так я представлял себе американцев, когда читал книги, и именно такими видел их в фильмах. А главное — они хорошо знали джаз, который я полюбил, услышав ещё совсем маленьким. Потом, учась в сильной военной музыкальной школе, самостоятельно учился импровизировать, к 14 годам вовсю поливал на кларнете, и именно за это они меня взяли в свой ансамбль! У них незадолго до этого умер трубач, надо было играть соло, а импровизировать никто не умел, поэтому дядя Нарцисс — именно так звали моего «шанхайского» наставника — занимался со мной. Все летние каникулы я с ними играл в лучшем ресторане города «Большой Урал», слушая их истории и перенимая бесценный заграничный опыт.

Как в военной школе отнеслись к такому демаршу?

— Из школы отпускали: музвоспитатель поощрял мое увлечение джазом. Мы с ним не афишировали это, но одобрение было. Получается, мне и с основными педагогами повезло. Таких школ музыкальных воспитанников Советской армии было всего десять по стране, и туда непросто было поступить. Сейчас, по-моему, осталась только московская. Дисциплина — строжайшая! Шестидневка, в выходной — домой, если заслужил увольнительную: хорошо занимался и не нарушал порядок. Требования были высоки, трудились целыми днями, попробуй не выучи произведение! Отправят, как в армии, мыть полы или туалеты. Но я был на хорошем счету, увольнения лишился один раз. Зато оставшимся в школе в воскресенье выпадало сразу две радости: во-первых, можно было за обедом рассчитывать на добавку — а кормили вкусно: борщи, котлеты, пирожки всякие; а во-вторых — на показ кино в актовом зале. Однажды привезли «Серенаду солнечной долины», и я пропал.

Ещё бы!

— «Chattanooga Choo Choo», «In the Mood» — мне захотелось все это играть! У нашего музыкального мастера дяди Паши был трофейный саксофон со свастикой, и он разрешил осваивать его втихаря, прямо в мастерской: там была отличная звукоизоляция. Но я же кларнетист, многие звуки неправильно брал! Пытаясь сыграть «Серенаду», сам нащупывал импровизационные ходы. Потом потихоньку Нарцисс всему научил, и ноты Эллингтона у него были. А дяде Паше за его заботу после игр в ресторане я иногда приносил дешёвое вино за 90 копеек — выражал благодарность, как умел, и это тоже была наша с ним тайна.

Фото из архива Владимира Преснякова
Фото из архива Владимира Преснякова

Расскажите о доме, о семье, в которой выросли.

— Мама играла на всех инструментах, от рояля до струнных: её отец и дед были музыкантами. Поэтому в семье процветало домашнее музицирование. Папа, по профессии военный, прекрасно пел, а старший брат Лёня и вовсе обладал выдающимися способностями. Его слух был не просто абсолютным, а невероятным: если несколько человек одновременно нажимали кучу клавиш, он мог назвать каждую ноту. Имел феноменальную музыкальную память: мог по радио один раз песню услышать и записать ее нотами. Он окончил училище по классу аккордеона, всю жизнь руководил ансамблями. Во время летних каникул мы частенько устраивали «сейшены» во дворе — садились с инструментами и «включали музыку», другие ребята подтягивались. Брат был стилягой, носил брюки-дудочки и зачес на голове, а вот мое поколение уже ближе к хиппи — настали времена «Битлз». Импровизировать Лёня не умел, все спрашивал меня: «Как ты это делаешь?». А вот сестра Люда не пошла по музыкальным дорожкам, она стала закройщиком. Родителей и брата уже нет в живых, а сестра здесь, в Москве. Мы часто видимся: когда жена уезжает на гастроли, Люда перебирается к нам, чтобы присматривать за мной.

Тромбон: Геннадий Киселёв. Тенор-саксофон: Владимир Пресняков (Фото из архива Геннадия Киселёва)
Тромбон: Геннадий Киселёв. Тенор-саксофон: Владимир Пресняков (Фото из архива Геннадия Киселёва)

Вы рано стали бэндлидером. Как это произошло?

— К моменту призыва в армию я уже был заметной фигурой в музыкальных кругах Свердловска. В 1967 году в СССР прошли два джазовых фестиваля: один в Таллине, второй — в Москве. Я стал лауреатом московского со своей авторской композицией «Старый ржавый блюз». Приехал туда в составе квартета великолепного пианиста Бориса Рычкова, который к тому же и песни писал: «Всё могут короли» — его рук дело. О моей победе передали по радио «Голос Америки», и меня потом вызывали в соответствующие органы, но фестиваль проводил ЦК ВЛКСМ, поэтому вопросы быстро закончились. А я пошел в армию, где поначалу попал в спортроту — у меня был 1 разряд по футболу. Но зимой армейцев заставляли играть в русский хоккей, а я на коньках не стоял. Тогда меня перевели в Дом офицеров и поручили создать оркестр, что я и сделал.

А опыт был?

— Был и опыт, и даже связанная с ним забавная история. В 15 лет я написал произведение для биг-бэнда, и когда в наш город с концертом приезжал Леонид Утёсов, решил показать партитуру музыкальному руководителю его оркестра Владимиру Старостину. Гениальный был дирижёр и композитор! Партитура его впечатлила, и он взял меня с собой на концерт, предложив сыграть с оркестром соло на саксе. Я уже умел выделывать разные штуки: использовал высокий диапазон на теноре и практиковал замены — это когда один и тот же звук можно взять разными аппликатурами. Так делали Колтрейн и Бреккер, так делают сегодняшние музыканты, а мне снова пришлось изобрести велосипед, чтобы поехать. Сыграл я, значит, в зале — аншлаг; кланяюсь, ухожу за кулисы и сажусь на стульчик. Показываю оттуда музыкантам большой палец, мол, круто играете! — а они мне отвечают кивками. И тут в середине отделения слышу над собой кашель. Глядь, а это сам Ледя Вайсбейн! Смотрит на меня и спрашивает: «Ты кто?» Я: «Володя Пресняков, я играл на саксофоне!». А он мне: «Пошёл на…!»

Напутствие от самого Утёсова!

— С тех пор я рассказываю, что получил от него путевку в большое искусство. Как потом оказалось, я сел на его стул. Леонид Осипович пользовался им не только в кулисах, но и на сцене — туда его выносил юный конферансье Евгений Петров, ныне известный как Петросян.

Он уже тогда шутил?

— Ещё как! Они вдвоем разыгрывали забавный скетч о том, где родился джаз. «В Новом Орлеане!» — восклицал Петров. — «Да на Молдаванке у нас его играли», — утверждал Утёсов и затягивал: «Прости-прощай, Одесса-мама!»
СЛУШАЕМ: диалог Евгения Петрова и Леонида Утёсова «Где родился джаз». Запись 1966

httpv://www.youtube.com/watch?v=UIF7SLT908Y

А история с напутствием имела продолжение.

Расскажите.

— Спустя много лет мне заказали оркестровку песни «Дорогие мои москвичи» для выступления Леонида Осиповича в Колонном зале Дома Союзов. Он раньше её пел вместе со своей дочерью Эдит, но она уже не выступала. Я всё сделал, отрепетировали, и вот перед концертом постучался к мэтру в гримёрку. Он пригласил войти, я вхожу и спрашиваю, подходит ли тональность. «Да, всё хорошо», — говорит Утёсов. Я: «А вы не помните, как в Свердловске лет 15 назад вы меня послали?» И он с легким смешком отвечает: «А не… на мой стул садиться!» Так и замкнулся этот круг. Но интересных случаев было ещё много.

Вернёмся к оркестру.

— Это был настоящий биг-бэнд, полный состав: четыре тромбона, четыре трубы, пять саксофонов, фортепиано, контрабас, барабаны и гитара. Я писал аранжировки и играл на саксе. Пианист Коля Баранов сделал несколько оркестровок, в том числе несколько тем из прокофьевской сказки «Петя и волк» в джазе, и получился крутой такой шейк, фанк. Позднее Коля возглавил крупнейший на Урале биг-бэнд (джаз-оркестр Уральского государственного Театра эстрады. — Ред.) и руководил им всю жизнь, до своего ухода в 2017 году. Играл с нами Владик Чекасин, который позднее стал в Вильнюсе участником трио «ГТЧ» (Вячеслав Ганелин — Владимир Тарасов — Владимир Чекасин; на западном рынке было известно как Ganelin Trio. – Ред.) И Володя Колков, саксофонист, с которым мы вместе учились в школе музвоспитанников (впоследствии играл в оркестре Олега Лундстрема, сейчас живёт в США. — Ред.). Многие сейчас живут за границей, это известные музыканты. А тогда нам денег и известности хотелось меньше, чем играть джаз. Поэтому мы играли, проживая каждый день как последний!

Фото из архива тромбониста Геннадия Киселёва: оркестр Николая Баранова, солирует Владимир Пресняков, в группе саксофонов (второй слева) виден Владимир Чекасин; слева от него, видимо, Геннадий Киселёв с тромбоном.
Фото из архива тромбониста Геннадия Киселёва: оркестр Николая Баранова, солирует Владимир Пресняков, в группе саксофонов (второй слева) виден Владимир Чекасин; слева от него, видимо, Геннадий Киселёв с тромбоном.
кликнув на фото, можно увидеть его в полном размере

Вы и сейчас себе не изменяете.

— Став академическим искусством, джаз несколько поблёк. Когда его признали, когда за его исполнение стали давать «народных», а не вызывать «на ковёр», исчез его романтический флёр. Пока нас гоняли дружинники, мы ощущали настоящий азарт! Помню, как сползал по водосточной трубе со второго этажа ДК Железнодорожников после концерта, который закончился далеко за полночь. Боялся сорваться, да не за себя переживал, а за саксофон!

Как вы в Москве оказались?

— Период биг-бэнда закончился для меня одновременно с демобилизацией, после чего я работал в филармонии, готовил программы к разным праздникам. Мы часто играли на танцах в Доме офицеров, приезжавшие в Свердловск музыканты приходили нас слушать, знакомились. Потом я стал ездить с гастролями. С женой Еленой познакомились на работе — она пришла после окончания училища петь в филармонию. Потом нас обоих позвали в известный молдавский ансамбль «Норок», а через пару лет у Юрия Федоровича Маликова, создателя «Самоцветов», разом ушел весь ансамбль. Музыканты создали ВИА «Пламя», а Маликову срочно потребовалось набрать новый состав. Он рискнул, взял нас с Леной. Она пела, что и делает до сих пор, а я был музыкальным руководителем и саксофонистом плюс писал аранжировки, со временем пошли авторские гонорары. Проработал в коллективе 12 лет, поездил с ними по городам и весям, а потом сын вырос, и я начал играть и ездить уже с ним.

Владимир Пресняков. 1970-е
Владимир Пресняков. 1970-е (фото из архива Владимира Преснякова)

Как удалось воспитать практически своё подобие, особенно при кочевой жизни?

— Никак: он сам впитал всё, что видел и слышал. Пока мы мотались по гастролям, он жил в интернате при хоровом училище имени Свешникова, в чём-то повторяя мой путь. Он очень самостоятельный с детства. Рано начал сочинять: в 10 лет написал песню «Белый снег». Дело было так: я оставил текст будущей песни на пианино и пошел на кухню чай пить, а Вова, проходя мимо, сел за фортепиано и начал петь, наигрывая аккорды. Вслед за ней появились «Кошка», «Красная книга». Когда подрос, стал одним из солистов в рок-группе «Круиз», а затем — одним из авторов: его песни на стихи Николая Заболоцкого вошли в альбомы коллектива. Ну, а потом в театр Пугачевой его пригласили, и он меня позвал помогать: во всех его последующих песнях — «Ночной звонок», «День, в который ты ушла» и прочие — мои саксофонные проигрыши. Концерты, гастроли, города… Поездил с ним лет десять и сказал: «Всё, Вова, давай я в Москве посижу». Да и свою музыку играть хотелось, джаз не отпускал.

1980-е. С сыном (фото из архива Владимира Преснякова)
1980-е. С сыном (фото из архива Владимира Преснякова)

А тут и пора расцвета джаз-клубов подоспела.

— Был на Таганке в начале 2000-х прекрасный клуб Jazz Town, где программным директором работал замечательный пианист Евгений Борец. Он меня и позвал выступить с моей программой. Мы подружились и не расстаёмся до сих пор. Это тёплый, порядочный, тонкий и умный человек, который никогда никого не подведёт, не оскорбит, но если похвалит — то только за дело. Женя сделал целый альбом моих ноктюрнов, на очереди — наша совместная пластинка с романсами.

ВИДЕО: Владимир Пресняков и Jazz Town Band Евгения Борца в клубе «Дуэты», 2007
Тимур Некрасов — тенор-саксофон, Сергей Хутас — контрабас, Александр Зингер — ударные

httpv://www.youtube.com/watch?v=VFenbOoGHCk

Клуба Jazz Town, увы, давно нет, но наша основная площадка сегодня — JAM Club Андрея Макаревича, под крышей которого собираются удивительные музыканты, с которыми приятно играть и общаться. Отличное место для презентации альбомов.

И с Макаревичем играете?

— Случается. Мы знаем друг друга много лет. Однажды, давным-давно, он попросил меня сыграть соло сакса в какой-то песне — по-моему, «Картонные крылья». Пришли, приготовили всё для записи, Андрей вышел минут на семь-десять — а я за это время всё записал. Ну люблю всё быстро делать! (смеётся). Хотя сам на студии могу часами пропадать, выискивая нужную гармонию.

Значит, услышать «Петрович Jazz» можно именно там, на Сретенке?

— Не только, но в основном. В «Джеме» я обычно выступаю с саксофонисткой Таней Лариной, моей ученицей — так она себя сама называет. Я, конечно, не в прямом смысле её учитель: она взрослый успешный музыкант. Но кое-что удалось ей показать, передать. Продолжить дело дяди Нарцисса.

ВИДЕО: Владимир Пресняков на дне рождения Андрея Макаревича «Petite Fleur» (Sidney Bechet)

httpv://www.youtube.com/watch?v=DNtSvFkOAE0

Кого ещё из современных джазовых музыкантов можете выделить, помимо упомянутых?

— О звёздах мировой и российской сцены уже много написано, они безусловны. Поэтому я скажу о тех, кто меня сегодня действительно восхищает, заставляя гордиться отечественной джазовой культурой и причастностью к ней. Это Валерий Степанов — уникальный пианист и клавишник, который играл на одной сцене с Чиком Кориа и сумел удивить даже его. С ним мы сделали мою старую песню «Не судьба».

ВИДЕО: Валерий Степанов и Владимир Пресняков-старший «Не судьба»

httpv://www.youtube.com/watch?v=UIPtsgvDErQ

Это Антон Давидянц, бас-гитарист высочайшего мирового уровня. Гиарист Евгений Побожий — вообще национальное достояние. Пианист Станислав Яшвили, с которым мне довелось сделать балладу «Вот такая доля…» в альбом «Гоп-стоп-джаз», — профессионал высшей пробы; мы записали трек с одного дубля, без всяких наложений и спецэффектов — просто сыграли, и она стала одной из самых пронзительных на пластинке. Дух захватывает от работ Антона Котикова — этот человек играет, кажется, на всех духовых инструментах мира: от дудука и ирландской флейты до всей линейки саксофонов. И еще одно особое место в моем сердце занимает Тимур Некрасов — пожалуй, мой любимый саксофонист. Эти ребята открыты всему новому, но и старого, проверенного нами, не чураются, воспринимая опыт и мудрость бывалых как ещё один источник информации. А мы, аксакалы, всегда рады помочь и благодарны им за это доверие.

Владимир Пресняков на сцене JAM-Club
Владимир Пресняков на сцене JAM-Club
реклама на джаз.ру

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, напишите комментарий!
Пожалуйста, укажите своё имя

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.