Импровизация и современный танец. Диалог музыканта и танцора: говорят Саша Машин и Алина Сокульская

5
Deeech: Саша Машин, Алина Сокульская
Deeech: Саша Машин, Алина Сокульская

Эта беседа продолжает текст о фестивале современного джаза Rainy Days в Санкт-Петербурге, который состоялся в октябре 2019. Двойной монолог — или диалог? — арт-директора фестиваля, барабанщика Саши Машина, и танцора Алины Сокульской, выступивших на фестивале дуэтом под названием Deeech (читается «Дичь»), показался автору настолько значимым, что при переводе его в письменную форму автор оставил только прямую речь.

Вопросы от автора заменили авторские заголовки, означающие смену темы. Естественно, я убрал все шероховатости непринуждённого общения, при этом стараясь сохранить естественность разговорного языка. Я лишь направлял иногда разговор, но, как вы можете заметить, моих собеседников «прорвало». В круглых скобках я добавил слова, явно нужные для связности текста; в квадратных скобках — краткая информация по некоторым персонам. Текст очень живой и откровенный. Думаю, через несколько лет он может стать важным источником по истории этого проекта — одного из крайне редких на отечественной сцене дуэтов музыканта-импровизатора и танцора-импровизатора.

Интервью с Deeech (Саша Машин — СМ, Алина Сокульская — АС), 19 октября 2019 года, студия ЛенДок, Санкт-Петербург

ВИДЕО: Deeech Duo на премьере проекта «Дау» в Париже, 2018

httpv://www.youtube.com/watch?v=Ua9Ytx7ymRg

СМ: Самое главное ощущение, которое есть от дуэта DEEECH — это то, что я просто очень люблю вот этого человека [Алину Сокульскую], который творит совершенно какие-то невообразимые вещи. Я родился и вырос просто сумасшедшим идиотом, и когда я встретил другого сумасшедшего идиота, я просто почувствовал себя не одиноким в этом мире. И это очень важное ощущение — чувствовать, что ты не один. Потому что, когда ты… Всё, что ты ни делаешь, кажется тебе каким-то странным, и всё, что бы ты ни делал, кажется тебе осуждаемым другими людьми, обществом. То есть это ощущение, что ты абсолютно другой, оно давит, и оно заставляет тебя сомневаться. Но когда ты делаешь что-то с человеком, который, тоже будучи другим, разговаривает с тобой на одном языке, это тебе даёт надежду и чувство, что ты не сумасшедший, а просто ты немножко по-другому видишь, и это большое счастье. Найти другого сумасшедшего человека, в хорошем смысле… и, собственно, именно так это всё и родилось. Первый раз, когда мы должны были встретиться в Барселоне, я просто поехал, это был мой отпуск, я тусовался там, отдыхал, и один наш очень хороший друг сказал нам: «Ребята, вот, Саша, ты приехал в Барселону. Ты должен встретиться с Алиной». Я говорил: «Да, да..»

АС: Это был Денис Купцов [петербургский барабанщик].

СМ: Но я был постоянно занят там в Барселоне какими-то делами. И, в общем, у нас не получилось тогда встретиться. Так что, когда мы встретились через год…

АС: Короче, было так, что мы с тобой не встретились в первый раз, но мы с тобой законнектились и всё время общались. И потом случилось так, что Саша опять приехал в Барселону. «Ну всё, — говорит, — теперь точно, давай встретимся».

СМ: Мы назначаем встречу, договариваемся, мы стоим с приятелем в каком-то злачном месте..

АС: У метро Urquinaona, я помню. Там ещё Палау-де-ла-Музика-Каталана (Дворец каталонской музыки. — Ред.). Там такая пальма была маленькая…

СМ: Ещё там плоская голова… И я вижу, что мне навстречу идёт человек — абсолютно мой. Просто, вот я вижу: человек приближается, я понимаю, что это начало чего-то очень длинного и очень классного. Человек, который уже издалека улыбается, он уже видит меня и уже даже понял, что я это я. И мы смотрим друг на друга и мы понимаем, что сейчас будет что-то классное. Вот просто с первой минуты это происходило таким образом, что мы старые друзья и не виделись тысячу лет, можешь себе представить?

АС: Ты можешь себе представить: когда в школе добавляют в пробирки вещества и вдруг — химическая реакция! Я это почувствовала, потому что мы с первой минуты говорим уже о чём-то, происходит какой-то серьёзный разговор. Это было, получается, в апреле 2018-го года. Когда был примерно год, как мы знакомы, я говорю: «Слушай, вот год, как мы знакомы, а ощущение, как будто сто».

Deeech Duo на фестивале Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)
Deeech Duo на фестивале Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)

СМ: Мне очень нравится просто общаться, не только, например, обсуждать музыку с Алиной. Потому что со многими коллегами музыкантами, например… С некоторыми я дружу, а с некоторыми я просто общаюсь профессионально, но за рамками этого профессионального общения ничего другого не происходит. А здесь получается, что ты именно чувствуешь родственную душу, неважно, ты играешь на сцене, ты в дороге находишься, ты просто по скайпу разговариваешь или переписываешься.

АС: Или шаверму покупаешь в три часа ночи.

СМ: Это просто общение, которое доставляет удовольствие. Я надеюсь, что каким-то образом это будет очевидно и понятно в музыке. Я надеюсь, что это может быть и сейчас уже заметно. Но вот это тот случай, когда просто с полуслова.. Любая шутка, любой, даже идиотский, намёк сразу понимается именно, как будто два наших мозга это одна большая сеть.

АС: Ну вот для меня лично очень важно… Я очень люблю говорить: «Если надо объяснять, то не надо объяснять». Я не-на-вижу объяснять. Понятно, что я преподаю и что я очень многое объясняю в своей жизни. Но то, что касается юмора или каких-то там житейских вещей… Я понимаю, что с Сашей с полуслова всё, всё понятно.

Deeech за кулисами Международных Дней джаза в Архангельске, октябрь 2019
Deeech за кулисами Международных Дней джаза в Архангельске, октябрь 2019

{о проекте DEEECH}

СМ: У меня есть потрясающий друг, прекрасный музыкант, его зовут Володя Волков. И он меня позвал принять участие в премьере фильма, который называется «Дау». В Париже это происходило. Я говорю ему: «А что будет?» «А, приезжай, не надо ничего спрашивать, всё клёво.» Я приезжаю, и я знаю, что у меня есть всего три дня, я должен уехать… К сожалению, потому что очень спонтанно ситуация развивалась, но, перед тем как уехать, Илья [Хржановский, режиссёр фильма «Дау»] приходит на выступление, где как раз был Володя Волков, мы играли, и говорит, «Ты же приедешь обратно?» «В смысле?» Как бы, я не должен. «Ну, приезжай.» Я говорю: «Я постараюсь, но не очень понятно, Володи Волкова не будет. Как это будет, что мы будем играть вообще, не очень понятно…» «Ты должен приехать. Сделай то, что ты считаешь нужным» — «Хорошо, тогда мне нужна танцовщица, мне нужен танцор»

АС: И тут я просыпаюсь дома в своей квартире в Барселоне, открываю глаза, значит, беру телефон и там сообщение от Саши (а это типа вторник там или среда), и Саша мне пишет: «Алина, можешь быть в Париже в эту субботу? Можешь прилететь? Отмени всё». Я говорю: «Да, конечно». Вот так это получилось, и дальше продолжает Саша.

СМ: И перед нами стоит задача сыграть два раза в день сорокапятиминутные сеты между показами картины Ильи Хржановского, которая называется «Дау». Там на тот период было смонтировано тринадцать серий.

СМ: Тринадцать кусков, между ними нужно играть. Что играть, как играть — мы думаем. Так, окей. Дуэт, надо придумать какую-то концепцию. «Дау». И тут я нахожу единственное интервью, потому что Ландау вообще очень мало снимали. По-моему, существует только одно видеоинтервью с Ландау, и именно это интервью использовано в перформансе.

АС: «Человеческое воображение часто уже отказывается служить…» [цитата из интервью Льва Ландау].

СМ: Да… Собственно, название проекта DEEECH… Это, правда, другая история. Было выступление на фестивале «Триумф джаза» у Игоря Бутмана. Я играл со своим составом в первом сете, называлось Sasha Mashin Outsidethebox, как раз мой дебютный альбом, а во втором отделении играл Ришар Бона. И один чувак запостил в инстаграме историю о том, что «Ребят, я вот пришёл на Ришара Бона, а здесь дичь какая-то».

АС: А там действительно дичь, потому что я в корчах валяюсь на полу, Саша месит…

СМ: Да, а это Московский Дом музыки.

АС: Люди вырядились в стразы и сидят, смотрят.

СМ: А помнишь, ещё там был такой момент… Там самая дичь была в том, что я в какой-то момент с залом разговариваю: «Слушайте, сейчас нужно будет отрепетировать смех. Давайте попробуем засмеяться». Они там — «Ха-ха-ха..» «Нет, это никуда не годится, вы должны засмеяться самым идиотским смехом, которым только вы представляете себе». И все эти люди в стразах и костюмах в какой-то момент вдруг почувствовали, что это просто их час славы. И они изобразили…

АС: Демоническую силу…

СМ: Просто люди почувствовали — когда ещё в Светлановском зале им дадут возможность просто заорать и засмеяться идиотски. И мы это использовали и, видимо, на это отреагировал как раз чувак.

АС: DEEECH — это не просто «Дичь ради дичи», из серии «Давайте сделаем что-то провокационное ради провокации». Дело в том, что у Саши в альбоме «Outsidethebox» есть композиция «Omulu Dance», которую сочинила Дарья Чернакова; основана она на бразильской мифологии Омулу, это в афро-кубинской традиции Бабалуайе. Это бог проказы, болезней и, соответственно, когда за него танцуют в афро-кубинской или бразильской традиции, то там сплошные корчи, пена изо рта… Ну и соответственно у Саши есть эта песня и там явные афро, латин, с джазом, прямо вот всё то, что как раз можно танцевально очень классно сделать. И на наших концертах иногда даже до пятнадцати-двадцати минут эта песня доходила. Там был полный транс, я когда смотрела видео, себя, свои шаги не узнавала, так как действительно в полутрансовом состоянии, видимо, находилась. Я не помню половину, что я делаю, по лексике. Но прикол в том, что как раз на записи они засмеялись, и Саша говорит: «Они там смеются, а там как раз акцент, там такой демонический смех». Мы это обсудили, а потом мы выступали в клубе [Алексея] Козлова в январе, и произошло следующее. Саша сыграл как раз этот акцент, и у меня вырвалось… Я начала демонически ржать. И мы решили, что, ок, если мы это сделали на выступлении, то почему бы нам не засмеяться всем залом? Обычно просто просят похлопать на 2-4 или там ещё что-то сделать, а мы вас попросим засмеяться. Можешь себе представить весь этот гламур. И потом, в композиции неслась тоже полная дичь, вот такая вот история. Этот человек запостил в stories, и это было явно название для проекта. И это было дело двух минут. Саша на меня смотрит и говорит: «Что, я покупаю домен для сайта?» Да. И мы через две минуты купили домен, это очень быстро…

Да, есть вот бабочки, стразы и то, что принято считать красивым, а есть то, что настоящее. Оно не всегда красивое, да, оно не всегда эстетически вылизанное, оно не всегда в упаковке, как на продажу. Вот этот вопрос меня занимал. Например, джаз. Очень часто так получалось исторически, что ты на продажу должен улыбаться, даже если ты не хочешь. И когда real shit выходит, это не всегда красиво, когда происходит какой-то поиск, да, кризис, который тоже неотъемлемая часть жизни. Вот как, кстати, Ирвен Льюис [один из основателей танцевального стиля UK Jazz], помню, когда у нас была тренировка, у меня был сложный день, я плохо себя чувствовала, куча накладок, и он говорит: «The day like this is when devil tests you» (в такие дни тебя испытует дьявол. — Ред., и он говорит: «Give me that state in your dancing». Когда ты танцуешь, покажи мне, насколько ты, например, разозлилась, например. То есть, если есть эта энергия, которая тебя разозлила, трансформируй её в танец. То есть я считаю, что в агрессии ничего нет плохого, ты трансформируешь это в энергию другого качества. Это очень круто и я это почувствовала и в «Omulu Dance», и в DEEECH-и.

{О хронологии проектов}

АС: Эпизод в Москве был после «Дау». Он был в марте, «Дау» был в феврале. Это два разных проекта. «Outsidethebox» — это джазовый проект, где ребята играют, я танцую, но мои движения связаны с музыкой. На «Дау» мы сделали DEEECH.

СМ: Собственно, это называлось «Outsidethebox перформанс». Это дуэт, который называется DEEECH, но перформанс называется «Outsidethebox».

АС: Мы играли с тобой концерт, Саша, в клубе Козлова в январе. (Это был «Outsidethebox»), где я была дополнительным инструментом в бэнде. У вас был квартет, иногда квинтет, плюс я. Была концепция такая, что танцор — такой же музыкальный инструмент, как любой другой, и что танцор танцует с такой же музыкальной ответственностью, как если бы моё тело звучало.

httpv://www.youtube.com/watch?v=R0JYcWdAtvo

Я музыкальный инструмент, но в DEEECH-и мы пошли немножко дальше. И тут мне пришлось припомнить любимого Лакана [французский философ и психоаналитик], который ввёл в теорию психоанализа понятие «стадия зеркала». У нас просто в «Дау» была зеркальная стена, и я начала танцевать зеркало. Сегодня (его) не было, но это и прекрасно, потому что это делает каждый перформанс уникальным.

СМ: Сегодня были два одинаковых перформанса, но они были абсолютно разные. На самом деле, почему два одинаковых? Идея одинаковая, сценарий одинаковый, но люди увидели совершенно два разных представления, и почему это нужно было показать? Потому что именно это может быть доказательством, экспериментом научным, который показывает людям, что такое импровизация. Они видят, что да, они узнают структуру, которую они уже видели, но при этом они видят совершенно другую интерпретацию этой структуры. Это то же самое, как мы разговариваем, когда мы говорим вербально, словами. И рассказывая, например, про в этом году прочитанную книгу, сегодня мы сказали одному человеку, завтра эту же идею мы выскажем нашему другому приятелю совершенно иными словами. Хотя это будет одна и та же идея.

АС: Одна и та же идея, но иными словами, это очень хорошо. Мне очень нравится сравнивать, кстати, танец с языком.

Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)
Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)

СМ: Потому что танец и игра на музыкальных инструментах — это язык. В той музыкальной среде, в которой я вращаюсь или хотел бы вращаться, представление о том, что танец может быть адекватно вовлечён в музыкальное пространство, не распространено потому, что нету такого уровня исполнителей. Умеющих танцевать на таком уровне не просто технически, а понимающих свободную импровизационную музыку так, как это умеет делать Алина. Потому что если бы таких людей, как Алина, было бы гораздо больше, это было бы гораздо больше распространено. Мне просто как музыканту повезло, что я встретил человека, который очень хорошо знает, во-первых, джазовую культуру, но при этом абсолютно сумасшедший и может просто оторваться по полной от каких-то структур и шаблонов, которые и являются коробкой, если вспомнить название нашего сегодняшнего перформанса и название моего первого альбома «Outsidethebox». Это как раз попытка избежать вот этих вот каких-то норм поведения и так далее. Потому что, например, вспомнить бибоп — это революционеры. Это люди, которые разорвали просто мозг всем в сороковых годах. Это просто люди, которые по мнению критиков или других, кстати, музыкантов, разрушили всё, что было до этого, они разрушили музыку, они всё исковеркали, они всё испортили. Так писали об этом. Потом также писали уже не про бибоп, а про Джона Колтрейна в шестидесятых годах. Это анти-джаз, анти-музыка, такие были заголовки. И теперь мы видим Джона Колтрейна на иконе изображённого, в буквальном смысле слова.

То есть каждый раз, когда происходит что-то абсолютно новое, это как раз воспринимается в штыки. Но для чего существует искусство? Для того, чтобы отображать то, что происходит с нами именно в данный момент и сегодня, не для того, чтобы просто тиражировать то, что уже знакомо слушателю, публике, для того, чтобы они почувствовали, что они понимают, о чём им ведают, просто за счёт того, что они понимают язык, они к нему привыкли. Мы не пытаемся сказать, что мы создаем какой-то новый язык, мы не пытаемся сказать, что мы создаем какое-то новое искусство, не дай бог, конечно; такого нет. Мы просто хотим делать что-то, что не было сделано до этого, возможно — а может быть, и было, но… Или, например, мы пытаемся делать то, что близко нам и, по крайней мере, пытаемся выйти за пределы своих собственных коробок. Не чьих-то других. Может быть, кто-то продвинулся гораздо дальше, чем мы, и для них этот наш перформанс — это что-то там типа совсем древнее и неинтересное. Мы выходим из собственных коробок и то, как выглядит наш перформанс на сегодняшний день, это то, как мы видим выход из каких-то шаблонов и коробок. То есть вы можете судить о нашем, собственно, развитии непосредственно по тому, что мы делаем.

Deeech Duo на фестивале Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)
Deeech Duo на фестивале Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)

АС: Вот Саша сказал очень хорошо, ты сказал «избежать шаблонов».Я воспринимаю это как, скорее, «работать с шаблонами». То есть, например, я кручусь в мире свинговых танцев, там о-очень много шаблонов. Изначально для меня идея бибопа, идея свинга и любой вехи афроамериканской культуры — как музыки, так и танца — это подход «jazz it up», сделай не так, как предыдущие.

Но проблема нашего ума сейчас — европейского — возможно, по крайней мере в танцах (я не могу говорить о музыке), в том, что люди увидели какой-то момент в истории, запечатлённый, например, на видео, и его копируют, кодифицируют: вот так вот было, поэтому ни шагу в сторону. Но вам же не нужно хватать форму. Да, форма безусловно [важна], это как язык. Да, ты учишь слова, синтаксис, ты учишь, как делать текст, из текста ты учишь, как выражать свои собственные мысли. А не мысли, которые ты на YouTube увидел у какой-нибудь современной звезды. То есть для меня смысл в том, что я видела, например, как это в истории было, я скопировала, для чего — чтобы научиться технике — и иду дальше. Но если я останавливаюсь на реконструкции…

То же самое можно сказать про музыку. Если ты играешь как Чарли Паркер всю дорогу, ты можешь быть хорошим реконструктором. Но опять же — где твоя история, что ты мне хочешь сказать?

Вот в современном мире свинговых танцев часто можно увидеть, что люди просто копируют видео других людей, которые копируют видео других людей. Копируют Эла Миннса, Леона Джеймса или Фрэнки Мэннинга, например — это самые известные танцоры свинга. Но ведь Фрэнки Мэннинг был бы очень рад увидеть, какой ты на самом деле, правда? Эти люди нас научили, они когда-то уже придумали что-то клёвое для будущих поколений, ты это можешь использовать, но ты используешь [это] не для того, чтобы сказать «нет», а для того, чтобы нести этот опыт дальше.

Неважно, в каком ты контексте находишься. Я украинка с арабо-еврейским происхождением, у меня танец будет такой. Я встретила Сашу, он мне дал какую-то идею, рассказал мне про ритм, и я этот ритм использую. То есть это journey, это всё время путешествие, и в этом путешествии находишь новых людей, новые подходы, новые visions, и пропускаешь их сквозь себя.
ВИДЕО: мастер-класс Алины Сокульской по джазовому танцу в рамках Всемирного празднования Международного Дня джаза, репетиторий Мариинского театра, Санкт-Петербург, 30 апреля 2018

httpv://www.youtube.com/watch?v=02l9o4XRQ8k

И для меня то, что происходит, скажем, в мире реконструкции, когда какие-то запреты очень смешные стоят — это смешные запреты. Потому что никто не может запретить мне меня. На самом деле, я очень счастливый человек, потому что меня окружают ангелы. Это мои друзья, дизайнеры, музыканты, артисты…

Вот, например, кольцо, которое у меня здесь (сейчас сделаю рекламу одному ювелиру), это из коллекции Denis Music Jewellery, называется COPYism. Денис говорит — Окей, Киевский ювелирный завод. У них есть шаблон, и они сделали, там, две тысячи колец одинаковых. В чём роль артиста? Если ты можешь это распечатать на 3D принтере? Где твой интеллектуальный дух, магия? И для меня вот эта магия как раз, которая у каждого индивидуальная, она может воплощаться по-разному, и это круто, когда она воплощается по-разному.

Любая стандартизация, она, возможно, хороша на каком-то этапе. И джазовая музыка, кстати, например: там, я не знаю… ты выучил, как играть бибоп. Окей, ты выучил — иди дальше. Вот эта ступенька, она тебе служила для того, чтобы пойти на следующую ступень. Иди дальше. Потому что так или иначе ты несёшь в себе ДНК того, что ты выучил раньше.

Например, есть альбом трубача Амброуза Акинмусире (Ambrose Akinmusire), который меня очень вдохновил, называется «Origami Harvest». И там струнный квартет, хип-хоп и труба. И при этом там всё завязано на политических и социальных месседжах. И это выпустил лейбл какой? Blue Note. И теперь представь Blue Note, который раньше выпускал Ли Моргана, все эти темы, которые тоже было революционными, а сейчас считаются классикой джаза, сейчас выпускает вот такую музыку, продолжая традицию.

И это ставит сразу вопрос, что такое джаз? Где рамки? И тут единственное, что для меня лично — (это) как бы очень большой океан, в котором легко утонуть, рассуждая, да, что, вот, это джаз, это не джаз…

Но, с другой стороны, для меня… Как я выживаю? Я знаю, кто я, я знаю свою идентичность, свои возможности и я стараюсь как можно более доходчиво рассказать свою историю, что я переживаю. Потому что когда мы находимся с Сашей на сцене, мы перед вами голые. Потому что, когда меня колбасит, я не знаю, в каких-то корчах, я о чём-то рассказываю. Тело не может врать. Это Барышников сказал: «Когда ты двигаешь пальцем, они всё видят сразу». Если ты взгляд с точки одной, допустим, переместишь на другую, но при этом у тебя взгляд ничего не говорит, это будет видно очень сильно. Поэтому мы, я считаю, мы очень честно, реально вот просто «вскрываемся». Сегодня мы пережили этот процесс дважды.

СМ: Расскажи словами, вербально, о том, что происходило, это может быть интересно.

АС: То, что у нас сегодня происходило, это как бы разговоры, эксперимент с тем, как мы себя лично чувствуем. Возьмём эту метафору коробки, как Саша говорит, наши шаблоны, с которыми мы работаем, это как наши детские травмы. Мы с ними должны работать, мы не можем их избежать или забыть, они всё равно-таки всплывут. Поэтому для меня… То, с чего начала этот пятнадцатиминутный спич, что я хочу работать с контекстом. Я хочу работать с шаблоном. Если шаблон очень присутствует в моей жизни… Когда мне свинговый фестиваль говорит: «А, вот это slightly too modern» (немного слишком современно. — Ред.). Я говорю: «Oкей». Но я работаю с этим шаблоном, и моя цель — вывести его на новый уровень. Коробка… Ты когда выходишь в поиске нового себя, ты слеп, ты боишься, страх, неведение, что-то тёмное, непонятное, загадочное перед тобой. И ты не знаешь куда идти, это целый спектр эмоций. Потом ты бежишь от чего-то, за чем-то гонишься. Потом ты узнаёшь себя, ты перерождаешься, в какой-то момент у тебя кризис, что — нет, я ничего не могу, всё, я умер. Потом ты такой — нет, что-то могу, ты воскресаешь. И происходит радость узнавания себя, радость, что ты всё-таки что-то смог, да? Это глубоко интимный психологический процесс. Я уверена, что каждый человек в своей жизни это переживал.

ВИДЕО: выступление на парижском фестивале джазового танца Paris Jazz Roots, 2019

httpv://www.youtube.com/watch?v=_j4vxxW5Oco

СМ: Это вот то, почему мне так нравится с тобой вместе выступать и просто находиться рядом. Просто потому, что тебя интересно слушать. Потому что есть большое количество разных музыкантов… Есть, например, ребята, которые потрясающе играют, и при этом они не могут двух слов связать. Но при этом они потрясающие, по-настоящему феноменальные музыканты. Или есть ребята, которые могут очень красиво рассказать о том, что они делают, но это невозможно слушать, потому что это неинтересно. А тут вдруг наконец-то я встретил человека, с которым можно разговаривать о Лакане…

АС: Когда мы стояли в очереди в центр Помпиду, я рассказывала Саше про Жака Лакана и про его концепциях психоанализа… Было весело.

СМ: Да, можно было поглумиться над чем-нибудь, поиздеваться на самом идиотском примитивном уровне, тут же поговорить про Лакана, дальше устроить какой-нибудь перформанс… То есть самый широкий спектр взаимодействия. Для меня это безумный кайф, что я наконец-то нашёл человека, с которым я хочу неважно что делать: всё — играть на барабанах, разговаривать, ходить на выставки, дурака валять, разыгрывать людей…

{О красном цвете}

АС: Ой, у меня вообще случайно. У меня чёрно-белая гамма обычно, ещё иногда розовая. Это чистая случайность. Потому что нам на «Дау» выдали комбинезоны, мы их, естественно, украли с Сашей. Мы должны были их вернуть. У меня тоже есть чёрный (комбинезон), и я очень люблю чёрный цвет.

СМ: Нет, не так, мы их не смогли вернуть. Когда мне выдали черный комбинезон, первое, что я сделал, я подошёл и сказал: «А есть красный?» «Да, есть, он немножко будет тебе мал, но он есть». Я его взял, потому что мне очень хотелось красный, но он так сильно сдавливал гениталии, что мне пришлось поделиться этим комбинезоном с Алиной.

Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)
Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)

АС: Красный комбинезон просто потому, что Саша его мне принёс и говорит: «Слушай, может, тебе это тоже понадобится». У нас два сета, и потом мы едем в Архангельск ещё с DEEECH-ю. Короче, я его померила сегодня. Это всё абсолютное совпадение, я его померила и такая «О, прикольно!», я обычно black & white. Я люблю чёрно-белое, у меня когда-то были маджента, розовые волосы. Если это цвет, то он должен быть радикальный… И я померила красный комбинезон, и я понимаю, что мне очень круто. И когда я вышла на свет, который нам поставили, там фильтр жёлтый как раз, и он освещал, как будто бы ещё больше делал красным. Я говорю: «Саша, всё, я беру его сегодня». (Если) ты мне его даришь, тогда я обрезаю штанину, тут же ему сделала хирургию, пошла убрала бирки, всё. Но я обычно в жизни не ношу особо красный цвет, но мой знак зодиака Овен, моя планета Марс, у меня стихия огонь, у Саши красный альбом «Outsidethebox». Красный цвет — это просто совпадение, но на самом деле мне очень нравилось, как смотрелось. Например, в «Дау», возможно, не так бы смотрелось, потому что там была очень специфическая площадка, где мы выступали. На самом деле одна из самых сложных, но и самых крутых, на которых мне когда-либо приходилось танцевать. По сути, это была просто яма, потому что театр был под реконструкцией, зрители находятся сверху, и они не видят нас сверху. Но там стоят два зеркала, одно как бы сзади за твоей спиной, а второе под углом.

СМ: Идея двух зеркал заключается в том, что яма, которая находится под сценой театра Шатле, отражается через первое зеркало во второе зеркало таким образом, чтобы люди, сидящие в зале, видели не то, что обычно находится на сцене, а то, что они видят в зеркале, которое отражает зеркало, которое отражает то, что происходит в яме под сценой.

АС: Здесь, в ЛенДоке, пол был очень «френдли», а там я танцевала на бетоне, и я говорю: «А можно пыль протереть?» А мне Инна, которая отвечала за нас, говорит: «Слушай, мы его протирали, но как только он высыхает, опять вся эта пыль появляется, потому что это строительная пыль. Она въедается…». Комбинезон чёрный, в котором я танцевала, сцена в Париже… Мне это навеяло много новых (для меня) концептов, которыми я поделилась с Сашей, и Саше это понравилось. И мы потом уже начали даже в райдер писать: «Нам нужно зеркало». Но, на самом деле, ну, окей, если нет зеркала, то тоже не страшно. У Лакана концепция «стадии зеркала» заключается в том, что в возрасте четырёх месяцев человек узнаёт в зеркале себя и понимает, что отражение — не другой человек, а он сам. Смысл зеркала резонирует с концепцией в перформансе: узнаю себя в зеркале и перерождаюсь. Однако отсутствие зеркала как реквизита не проблема, потому что это возможно показать и через другие какие-то танцевальные методы. Поэтому это импровизация во всех смыслах, это flexibility, каждый раз новое.

СМ: Я предлагаю такую фразу: чем больше свободы, тем меньше нужно средств, вот такой statement. Чем у тебя больше внутренней свободы, тем тебе меньше нужно средств для того, чтобы объяснить.

{О соединении музыки и танца}

СМ: Джаз и танец, они соединяются (в наше время) только лишь потому, что наконец появился человек, который может с помощью тела быть на уровне инструменталиста. Потому что обычно весь мой опыт взаимодействия с танцорами заканчивался в тот момент, когда я понимал, что у танцоров есть раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь, не важно, что там в музыке, какие там размеры, что там происходит, неважно. У них какие-то квадраты свои танцевальные, им вообще не интересно, что в музыке происходит. И тут человек, которому я показываю песню Дафера Юссефа на тридцать девять шестнадцатых, и он просто мне каждую первую долю показывает какими-то локтями, там, я не знаю, коленями… (Машин неоднократно работал в Европе в составе ансамбля живущего в ЕС мастера арабской лютни «уд» и вокалиста Дафера Юссефа, который в своей музыке использует сложные размеры типа упомянутых Сашей 39/16. — Ред.)

Я понимаю, что человек просчитал и понимает, что происходит. На самом деле просто этого было бы невозможно сделать с другим человеком, с другим артистом, который изъясняется с помощью движений. Но эти движения и этот язык никаким образом не проще, чем то, что делает саксофонист, трубач и так далее. И в этом для меня счастье, и открытие, гениальная находка, и радость этого общения. Потому что, к сожалению, чаще всего танец и музыка это совершенно две разные перспективы, которые развиваются параллельно. А тут они взаимодействуют и это возможность интерактива: тебя слышат, на тебя реагируют, то есть понимают. Вот именно это умение, уникальное умение.

Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)
Deeech Duo на Международных Днях джаза в Архангельске, октябрь 2019 (фото © Артём Келарев)

АС: Мне кажется, у меня в жизни немного таких понимающих музыкантов, как Саша. Один из них — Деннис Аду [украинский трубач] в Киеве, который мой брат просто вот de corazón, сердечный брат, brother in jazz, как говорится. Для меня танец и музыка это — make sense. Саша правильно говорит, что мы просто нашли друг друга, нам повезло, потому что многие люди ищут, ищут и не находят, либо находят очень поздно. И я считаю себя очень счастливым человеком, потому что могу сотрудничать с Деннисом, который уже знает мои движения, у нас даже выработались определённые приёмы: он видит, что я начинаю прыгать, и он начинает подыгрывать, взаимодействовать. Он видит, что я делаю, и отвечает. Таких музыкантов очень мало. Но, возможно, потому что — опять же — не все танцоры предлагают. Ты предлагаешь то, что у тебя есть, а музыкант говорит: «У меня есть вот это». Вы начинаете работать. О, it works, это работает. И как только там есть здравый смысл, есть «месседж», есть техника, есть коннект — всё! И это взаимодействие зависит от того, что ты хочешь сказать. Это не то, что, там, соединение музыки и танца ради соединения музыки и танца. Это — что ты хочешь этим сказать. Например, я хочу сказать, что музыка — это моя жизнь, точно такая же, как танцы, и я не мыслю своё движение без их взаимосвязи.

Я иногда беру интенсивы по «контемпорари дэнс» (современному танцу. — Ред.), и я понимаю, что этих людей, не всех, не всех… Но есть люди, которых вообще не интересует музыка. То есть у них нет вообще никакого элементарного углубления. Даже поинтересоваться, что там. Ну, они ставят музыку, которая на поверхности, например Джастина Тимберлейка, и под него танцуют. Либо ставят, например, оперу, если надо что-то драматическое. Музыка — фон для них, очень мало контемпорари-дэнсеров, которые мне сказали: «Нет, музыка — это не фон, музыка это то, что даёт тебе… как бы… ты это музыка» Как бы, я это есть музыка и Саша есть музыка. Вот я недавно взяла мастер-класс у гениальнейшего, я считаю, танцора Орасио Макуакуа (Horacio Macuacua). Он из Мозамбика, учился очень много в Бельгии, живёт в Испании. И он как раз пропагандирует движение, «экзин» называется, когда ты танцуешь из своего source, из своего ресурса, то есть когда ты рассказываешь свою историю. И когда танцоры начинают выдавать свой невероятный технический floorwork или невероятно красивые линии, он говорит: «Don’t give me your fancy contemporary dance, give me your real thing» («Не надо мне твоего модного современного танца, дай мне своё настоящее нутро» — Ред.) И вот это то, что я наконец-то была рада услышать на мастер-классе по современному танцу «Слушайте музыку», а во-вторых, потому что: «Давайте мне реальную историю». Потому что это то, что speaks to me, потому что это то, что мне удалось сделать как артисту в сотрудничестве с Сашей, который вот так мыслит. То есть тебе необходим человек, который реально думает как ты, он активирует твою индивидуальность, это взаимный процесс. Я общалась с некоторыми танцорами, чьи взгляды разделяю, например, с Фрэнки Мартинесом [нью-йоркский танцор и хореограф] в разговоре я понимала, что мы встречаемся с одними и теми же проблемами. С дизайнерами, с ювелирами, с кем угодно. Для меня поэтому джаз — это настолько узкий шаблон! Потому что я могу говорить одними и теми же словами с ювелиром, хотя я танцую, а он делает кольца. Но смысл у нас один и тот же, вот опять — что ты хочешь сказать? Ведь может быть коллаборация ювелирки и музыки, ювелирки и танца. Например, я сейчас вот выпускаю спектакль «Showtime», и там я использую как раз ювелирку Denis Music [украинский ювелир и дизайнер]. Все привыкли к красивым бриллиантам, а тут бриллиант, во-первых, сырой, он необработанный, а во-вторых, вместо блестящего серебра там реально ржавая арматура. Но это выглядит супер круто, да? И при этом киевский ювелирный завод так не сделает, потому что есть массовый потребитель, который диктует тебе, что ты должен делать. Oкей, как только потребитель тебе диктует, ты не ты, но где же ты сам? И вот для меня DEEECH — про это. И я вообще очень счастлива, что вот Саша есть, что есть Rainy Days и что-то возможно показать здесь, потому что мы в «Дау» когда это показывали, даже в этой яме с зеркалами, мы даже не видели зрителей. Они были где-то наверху, и фактически мы как бы выступали в зале. Сейчас это второй показ после «Дау», но там у нас были отделения по 45-60 минут. А здесь сегодня, например, были перформансы по 20 минут и я уверена, что Саша, как и я, прожил этот процесс дважды. Это был челлендж, потому что ты прожил уже катарсис сегодня и через час ты должен прожить его ещё раз как бы, да? И каждый раз это вхождение в процесс, я реально искренне прохожу эту борьбу, которую я танцую, то есть для меня это не просто набор движений. Эти движения исходят из моего процесса, из моего тела, из моей энергии, из моей физики, из моей жизни, из моей истории и так далее. Для меня это очень важно. Даже когда я танцую на джаз джеме, просто под музыку свинговую, я всё равно рассказываю историю. Как Барышников говорил: «Ты пошевелил пальцем — всё, audience sees who you are» (публика видит, кто ты такой. — Ред.), невозможно врать.

{О жизненных вызовах}

Для меня это opportunity, я не воспринимаю это как «О, я должна это делать», а — «О, интересно». Я работаю с этим, то есть возможность, которая приходит — я хочу её проработать и прожить. Даже было очень смешно, что 14 февраля… Мне кто-то пишет из друзей: «Ой, Алина, ты в Париже, 14 февраля, день святого Валентина, это же мечта каждой женщины!» Я говорю: «Да, действительно — лицом в бетон падаешь, в корчах трясешься там в пене изо рта…» И 14 февраля мы сделали один перформанс днём и один вечером, в прайм-тайм, как раз когда много людей пришло (мы просто, к сожалению, их не видели, потому что там была эта яма зеркальная).

Возможно, это даже хорошо, потому что мы находились в нашем процессе, нас никто не отвлекал. Но опять же — там никого не было, я взаимодействовала с зеркалом, с Сашей, с полом, с чем угодно. То есть ты как бы танцуешь… Вот как ранее упомянутый Орасио Макуакуа сказал: «В каком месте этой комнаты ты не была за те дни, пока у нас был интенсив?» Девочка сказала: «Вот за тем столом». «А вот в этом плафоне на потолке ты была?» И тебе не нужна для этого стремянка, и это очень круто, потому что ты начинаешь проводить re-search. И в DEEECH-и этот research происходит прямо на сцене, то есть понятно, что я ресёрчу в студии, но там это другой контекст, который тебя толкает на другие вещи.

И потом… Вот опять же, были мои два гуру на выступлении, для меня это было и супернервы. Один свинговый гуру, который научил меня линди-хопу, а второй бибоп/UK Jazz, которые друг друга никогда не видели, но они по счастливой случайности были здесь. Я говорю: «Саша, всё, капец, они здесь».

И я танцую и вижу, как мой препод просто грувит напротив меня, потому что я делаю какую-то тему. Возможно, они переживают радость узнавания того, чему меня научили, но при этом понимают, что — «О, это что-то новое». Мне вот сказал Ирвен сегодня: «I didn’t expect that. You are not a dancer, you are an artist» (Я этого не ожидал. Ты не танцор, ты художник. — Ред.). — то, что я почувствовала по отношению к Саше. Вот я лишний раз говорю с музыкантами другими — «Ну нет, мы ж про музыку, гармония такая, «Giant Steps», все дела». А Саше я говорю: «Смотри, Лакан, узнавание себя в зеркале. Сначала ты потерян, потом ты узнаёшь себя в зеркале, потом ты меня расстреливаешь и я умираю, я воскресаю». И потом в конце из меня демоны эти исходят, и поборов их, ты понимаешь, что готов принять нового себя, закрываешь эту коробку и идёшь дальше. Вот в этом смысл.

Вот Федя [Фёдор Недотко — преподаватель танцев в Санкт-Петербурге] мне сказал: «А чего DEEECH, всё ж понятно». И я очень была счастлива этому комментарию, потому что я переживала, что… В современном искусстве нужна экспликация… Но я иногда думаю, что надо историю уметь рассказать так, что не будет нужды пояснять её. Вот такая история у нас возникла и я очень рада, что это можно показать в Питере, это для меня очень важно.

Фестиваль Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)
Фестиваль Rainy Days в Санкт-Петербурге, октябрь 2019 (фото © Андрей Шерстнёв)
реклама на джаз.ру

5 - НАПИСАНО КОММЕНТАРИЕВ

    • Поздравляю, Вы нашли свое подлинное место в жизни: на улице среди бомжей. Достойно зависти!

      • Я честно отслужил 26 лет.Мы сделали один из лучших биг-бендов в армии.Воhttps://www.youtube.com/watch?v=28tkS6K3gSAт Сейчас на пенсии.Игр Потом работал 6 навигаций на американцев.А улица -самое демократичное место.Там свобода.

Добавить комментарий для Сергей Отменить ответ

Пожалуйста, напишите комментарий!
Пожалуйста, укажите своё имя

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.